Хозяйка глянула на него строго, даже гневно, когда он уходил, но Барнс не обратил на это никакого внимания, выходя в освещенные магическими огнями улицы Верхнего города. Ему предстояло добраться до Нижнего города, и для этого у него было порядка восьми мостов, перекинутых через реку, названия которой они так и не узнали.

Барнс вообще слабо себе представлял географию города, понял лишь, что в Нижнем селилось всякое отребье, беднота, но большую часть занимал квартал ремесленников и купцов малой и средней руки, так что Нижний он был скорее по географическому положению, а не по совсем уж скатившемуся багосостоянию. Хотя да, в Верхнем городе было гораздо чище.

На город уже опустилась темнота, но улицы Верхнего города сияли магическими огнями, а дворец, в центре которого стоял замок, как дань, видимо, традиции, просто переливался со своего холма над рекой. Но сейчас Барнса интересовало не это, а слухи и сплетни. Он не знал, что именно хочет узнать, но обязан был хотя бы попытаться, и идеальным для этого местом были самые злачные места Нижнего города. По крайней мере, в играх и книгах было именно так.

Идель был большой, но осознал Барнс это только сейчас. Хотя и не такой большой, как НьюЙорк, но все же достаточно приличный, чтобы просто так его было пешком не обойти. И вот Барнс уже минут сорок шел по городу, хорошо, что таверна, в которой они остановились, была рядом с одним из мостов, и он большую часть времени шел по Нижнему городу, кожей ощущая его опасность.

И это было даже приятно, не иллюзорный страх какого-то наеба, а реальное ощущение беспардонно откровенной слежки. Барнс понимал, что он тут человек новый, а арбалет, который он за две недели пристрелял и научился перезаряжать в мгновение ока, делал его не мирным забулдыгой, потерявшемся в изгибах кривых улочек. Одно его выдавало с потрохами: он был слишком чистый для этих мест, это Барнс тоже чувствовал.

Устав от этого назойливого внимания, Барнс зашел в ближайшую таверну, откуда доносился пьяный хохот и фальшивая игра на каком-то струнном инструменте в виде груши с грифом, который держал в руках уставший молодой парень в темно-синем берете и потрепанном камзоле.

Выбрав себе стол почище и не спиной к двери, Барнс заказал сразу пару кружек пива у фальшиво улыбающейся девицы и принялся просто слушать, о чем говорят.

Говорили о деньгах, о бабах, о короле, который дерет налоги, тихо переговаривались двое, явно обсуждая какое-то нападение на какую-то банду в лесу, Барнс даже хотел перестать слушать, как прозвучало “Зимний Солдат”, и он сразу сопоставил, что за банда и кто ее проредил. Дальше обсуждали, что некий Магор взял бы к себе этого Зимнего и его дружка и сразу дал бы им самую высокую ставку, раз они так хороши, что в ночи напали на чужой лагерь, да еще и положили всех, кто был, за исключение одного, которому оставили информацию. А вот Илат, наоборот, давал за головы этих двоих хорошую цену, и Барнс даже усмехнулся, что они еще не успели ничего сделать, а за их головы уже назначают по сотне золотых, причем не королевская стража, а какие-то бандиты.

Барнс сидел, дул кислое невкусное пиво и слушал дальше, но Зимний Солдат пока больше не фигурировал, зато обсуждали парочку, ради которой проснулся оракул, и вот с ними хотело бы поговорить очень много народу, от самого короля до распоследнего нищего, настолько всем было интересно, какую тайну открыл оракул.

Еще говорили о войне, которая велась где-то на восточных границах, но больше о том, как бы на этой войне заработать, со смаком обсуждали новый публичный дом в Верхнем городе, который местным был не по карману, и много всякой пожизневой ерунды, которая Барнсу была просто до фонаря.

Он понял, что Зимнего Солдата пока не связали с оракулом, и это было очень хорошо, по крайней мере, не все будут пытаться найти именно их. Решив, что с него достаточно этого гадюшника, Барнс расплатился и вышел, направляясь обратно в таверну к мадам Кролл. За ним неустанно кто-то следовал.

— Если будешь и дальше за мной идти, — сказал Барнс темноте, — я сломаю тебе обе руки. И следующему, кто за мной пойдет, тоже.

И пошел дальше.

Угроза подействовала, и весь обратный путь до таверны он проследовал в одиночестве. Барнс уже выдохнул, подходя к нужной двери, когда заметил в переулке тень. Он метнулся, одним рывком хватая незнакомца за горло, и прижал к стене, сжимая руку.

— А тебе хули тут надо? — прошипел Барнс.

***

Брок пришёл в себя от удара по лицу. Рот наполнился кровью, рёбра неприятно заныли. Дёрнувшись в путах, он повис на руках, замер, стараясь проанализировать ситуацию, понять, как успел так вляпаться и главное — вляпаться куда?

Последнее, что он помнил, как торговался в мастером магических артефактов за тонкие браслеты с сапфировыми синими каплями камней, зачарованные и словно нарисованные морозом на стекле, идеальное украшение для Барнса. Именно то, что подошло бы лучше всего как признание в любви. Даже цена, с боем выторгованная, в без малого пять десятков золотых момент, не смутила. Брок наконец-то нашёл именно то, что искал.

— Упакуйте, я возьму, — обрадованно потёр руки Брок.

— Господин желает охрану? — передавая ему в руки деревянную, искусно вырезанную шкатулку, предложил мастер. — Верхний город спокойное место, но поостеречься не будет лишним.

— Не стоит, — отмахнулся Брок и похлопал себя по бедру, где в простых ножнах висел верный нож. — Я сразу в гостиницу.

— Как господину будет угодно.

Слежку Брок обнаружил почти сразу, кожей почувствовал на себе голодный заинтересованный взгляд, но не подал виду, продолжая идти по хорошо освещённому, но почти безлюдному проспекту, прижимая к груди заветную шкатулку. Что было дальше, он не знал. Шаг, яркая ослепляющая вспышка и темнота, лишь удары по ногам, рукам, рёбрам. Он умудрился кого-то укусить, под ладонями хрустнули чьи-то кости.

— Раздевайте его! — рявкнул чей-то голос.

***

— Не бейте меня, господин, — взмолился мальчишка и замер, испуганно уставившись на железную руку Барнса. — Я ничего не знаю. Мне дали монетку и сказали отдать это вам.

Сунув руку за пазуху, он вытащил какую-то тряпку.

Футболку Брока Барнс узнал сразу, хотя она казалась просто черным комком, и где-то глубоко внутри все заледенело. Выстыло, превратив в ледяную пустыню с завывающем над ней ветром. Сцепив зубы, чтобы не заорать, не раздавить горло мальчишке, он попытался взять себя в руки. Еще несколько часов назад Брок, его Брок, живой и теплый льнул к нему, а теперь он держал в руках его футболку, пахнущую кровью.

— Говори! — рявкнул Барнс, перебирая в голове крохи информации, за которую можно было зацепиться, чтобы найти Брока. Слишком мало, и непонятно, чего тогда хотели от него.

Слишком, слишком они поддались праздности и спокойствию, расслабились, думая, что никому не нужны в этом мире. И вот чем обернулась эта их роковая ошибка.

— Я… я ничего не знаю, господин, — всхлипнул мальчишка, повалился на колени. — Мне дали только это и велели привести вас в доки. Я ничего не знаю.

— Веди! — тише рыкнул Барнс.

Настолько беспомощным он себя чувствовал, только когда болел Стив. Когда он ничего не мог сделать, ничем помочь, кроме как сидеть и смотреть, как его друг борется за жизнь с болезнью. И сейчас Барнс чувствовал себя так же беспомощно, потому что ничего не мог сделать, он даже не знал, где находятся эти чертовы доки и чего от него хотят, не говоря уже о том, что Брока могли уже убить, а он этого даже не может узнать, почувствовать хоть как-то. И самое страшное в этом во всем, что он останется один, до конца жизни испытывая чувство вины, что допустил, не уберег, не спас.

Мальчишка почти побежал куда-то к набережным, и Барнс пошел за ним. Время было далеко за полночь. Они перешли на сторону Нижнего города, и парнишка все вел и вел его то вдоль реки, то углубляясь в кварталы, пока не привел в густо пахнущий смолой, мокрой древесиной и нечистотами район, где поблескивала темная вода реки.