Что съесть на завтрак? Одеться ли потеплее? Когда высаживают в грунт рассаду? Каждую секунду приходят новые и новые мысли. Значимые и не очень, бредовые и вполне себе адекватные. Каждую секунду мозг анализирует сотни идей, желаний, страхов и чувств.
Мозг – мощнейший компьютер с неограниченным диском памяти. И сейчас кто-то нагло и больно взламывал его систему безопасности. Мою систему безопасности.
Этот кто-то хотел знать обо мне все. Каждую мелочь, каждую мысль.
Знать главное.
Сигнализация, выражаясь в бьющей молотом болью, верещала как сумасшедшая, доходчиво намекая, что именно это главное незваному гостю знать и не положено.
– Я не могу! – вцепилась я в волосы. – Не могу ни о чем не думать. Не выходит…
– Пытайся! Изо всех сил пытайся!
Если первые несколько секунд глаза Яна и вышибали лишние мысли, то теперь захватчик стал действовать наглее. На каждое его действие или вопрос в подсознании против моей воли материализовались все новые и новые островки информации.
– Черт…
Бранов выпустил мое лицо из ладоней, и я медленно завалилась на бок. Теперь я видела все вокруг словно с другого ракурса. Видела бескрайние раскаленные пески и реку с мутной водой. Видела кошачьи стаи и людские города. Видела себя со стороны и была внутри себя одновременно.
Без сомнения, еще немного, и это нечто, темный туман, Хаос, срастется со мной на уровне мысли, осязания, существования.
Несколько секунд аспирант сидел с опущенной головой, вцепившись в колени пальцами, а затем подхватил меня под спину обеими руками и прижал к себе.
* * *
Первые несколько мгновений поцелуя я не ощущала, скорее, лишь со стороны его видела, будто на экране в кинозале. Однако вскоре прикосновение жестких губ стало осязаемым. Внешнее, чужое зрение помутилось, отходило на второй план. Впрочем, как и мысли.
Поцелуй, едва я ответила, превратился из резкого и напористого, в тягучий, мучительно-медленный. Он не то, что дух перебивал… силой вынуждал ни о чем не думать, только все больше и больше сосредотачиваться на ощущениях. И я, и впрямь, ни о чем не думала!
Пустота. Только горячий, пульсирующий свет, круги под крепко сомкнутыми веками, да нестерпимое желание, чтобы это состояние невесомости длилось как можно дольше.
Все еще не открывая глаз, Ян отстранился. Прижался пылающей щекой к моему виску, а я все никак не могла сообразить, дышу ли?
– Что он спрашивал?
На удивление, вопрос не показался лишенным смысла.
– Спрашивал, кто я, – я зажмурилась, вцепившись в ткань Брановской рубахи. – Ян, я ему ответила! Он знает, что я Создатель!
– Ничего, – приложил он ладонь мне на макушку. – Я успел сбить его с толку. Хаос отступил. Ему просто не за что было зацепиться.
Действительно, не за что. У меня до сих пор в пустой черепной коробке парочка перекати-полей под вяленькую музычку скользит.
– Давай, – словно тряпичную куклу поднял меня Ян, крепко держа за плечи, – поднимайся. Нужно идти.
Утерев мокрые от слез щеки, я сделала пару шагов с его помощью. Мир обрел осязаемость, но тепло аспирантских ладоней на плечах и солоноватый привкус на губах все еще казались нереальными.
– Сейчас найдем Мут, доберемся до бреши, – командовал, окончательно придя в себя, Бранов. – Стой! Что происходит?
Крыша шалаша, словно воск, потекла, осела. Пол стал зыбким, а кусочек дневного света в дверном проеме начал стремительно сжиматься.
Похоже, если Хаос и отступил, то только для того, чтобы напасть с новой силой.
– Мика, беги! Найди Мут! Она отправит тебя обратно! – Бранов увяз почти по пояс в трясине из размягчившейся земли, вещей, самодельной посуды и прочего хлама. – Беги!
Он вытолкнул меня из зыбкой топи пола, и я плюхнулась на четвереньки. Поползла к двери, ставшей размером с выход для собак. Еще немного и свобода! Еще чуть-чуть!
Но если план осуществится, я выйду из этого треклятого мира с помощью Мут, Ян ведь…
Все еще стоя на четвереньках, я обернулась.
Бранов сражался. Золотистые всполохи замедляли кружащуюся вкруг него воронку, но сил для того, чтобы выбраться, ему не хватало. Или, быть может, их блокировал этот неведомый Хаос?
– Хватайся!
Протянув руку, я изо всех сил тянулась к аспиранту.
– Уходи, кому сказал!
Стоило Яну отвлечься на меня, как он тут же провалился еще на добрых четверть метра. И теперь над трясиной торчали лишь плечи с головой и руки.
Выругавшись, я сама вцепилась в его ладонь. Одного гибнуть в материи книги точно не оставлю. Ни за что! Пусть орет, сколько влезет.
Гневно пыхтя, Бранов снова принялся творить золотое сияние, но руки моей не отпускал. Мало-помалу, миллиметр за миллиметром он высвобождался из плена. Я подбадривала, как могла и едва не оглушила его криком, когда мы оба, наконец-то, оказались на твердой земле, а точнее, крепком деревянном полу.
– Глупая! – кричал Бранов, смеясь и на радостях обнимая меня. – Я что сказал? Уходи!
– Да иди ты! – хохотала в ответ я, шлепая его по спине ладонью. – Сам же сказал, коней на переправе…
Договорить не вышло. Слова пропали.
Я и сама пропала. Потому как свет в ту секунду померк, а меня обволокла холодная, зыбкая тьма небытия.
Глава 13. Бойся своих желаний
– Госпожа, подлить горячего молока?
Услужливый мягкий голос журчал ручьем, обволакивая сознание. Горячее тепло разливалось по телу блаженной негой.
Открыв глаза, я уставилась на белоснежное «живое» покрывало.
– Госпожа?
Юная девушка держала на весу внушительных размеров кувшин. Руки ее уже тряслись от напряжения, а я все никак не могла понять…
– Где я?
– В императорских купальнях, госпожа. Подлить молока?
Соображалось медленно. До того медленно, что я кивнула, и лишь тогда, когда тонкая струйка перестала журчать, а кувшин опустел, поняла что происходит.
Сев в огромной прямоугольно запруде, заполненной молоком, я обняла себя за плечи, прикрывая грудь.
Эти женщины явно из человеческого рода. И судя по тому, как трепетно со мной здесь обращаются, все обошлось. Меня не съедят, не бросят во тьму. Осталось лишь Яна найти и выбраться.
– Мне нужно идти!
– Как пожелаете, госпожа.
Девица щелкнула пальцами, и еще пара таких же, почти неотличимых на вид юных особ вбежала, неся в руках огромное полотно, которое и полотенцем-то назвать язык не повернется.
Заботливо укутав, девы повели меня в соседнюю комнату, отделенную высокой плетеной перегородкой. Нити ее были тонкими и в сиянии не уступали даже солнцу.
Неужто это все из золота? Казалось, даже в легкую ткань занавесок на окнах вплетены прожилки благородного металла.
– Прошу, госпожа, – склонилась перед парой невысоких ступеней моя провожатая. Остальные выстроились позади.
– Мне некогда купаться, – зло зыркнула я на кристально чистую поверхность прямоугольного бассейна. – Мне идти нужно! Где Ян?
Девицы окаменели, будто статуи. Казалось, они поражены, но в голосе говорящей за всех и нотки удивления не скользнуло.
– Госпожа не может идти в таком виде. Нужно закончить купание.
Они живые вообще? Как можно говорить настолько безэмоционально? Я сощурилась, выглядывая в густо подведенных темных глазах хотя бы проблеск жизни.
– Искупаюсь, отведете меня, куда попрошу?
– Разумеется.
Неловко поджавшись, я сбросила покрывало и опустилась в воду. Наскоро окунулась пару-тройку раз и прильнула к бортику. Девушки, верно истолковав сигнал, вновь приняли меня в полотно, укутали и повели из купальни прочь.
Едва вышли из пропитанных ароматными парами комнат, как плотное кольцо воинов в золотистых одеждах образовалось вокруг нас. Так что ни сбежать, ни разглядеть, что творится снаружи, не выйдет. Все воины без исключения были людьми. Сомневаться в том, что я чудом попала в столицу, где правит Император Айтер, не приходилось.
