А.Ф. Вовчик, «суть зубатовщины состояла в том, чтобы отвлечь рабочих от революционной борьбы с самодержавием и капитализмом, путем раздробления сил пролетариата создать фальшивые легальные рабочие организации под опекой и контролем полиции, направить рабочее движение в русло узких экономических требований, разложить революционные организации, подорвать влияние социал-демократов на рабочий класс и методами провокации, шпионажа, массовых арестов, систематической монархической пропаганды и натравливания рабочих на социал-демократию покончить с революционным движением в стране»[59].
В рамках того же метода критики эксперимента С. В. Зубатова находится работа В.Я. Лавёрычева «Царизм и рабочий вопрос в России (1861–1917 гг.)». Это фундаментальное исследование правительственной политики в отношении рабочего класса написано с привлечением обширной базы не публиковавшихся ранее источников. Неоспоримыми достоинствами монографии В. Я. Лавёрычева можно признать последовательное изложение перипетий ведомственной борьбы, подробное ознакомление читателей с высказываниями должностных лиц, четкость и законченность концептуальной основы, разработанность доказательной базы постулируемых положений. В то же время историк уделяет недостаточное внимание вопросу инициатив С. В. Зубатова в рабочем, студенческом и тюремном вопросах. Архивный материал используется выборочно, многие фактические особенности развития легального рабочего движения автором игнорируются. Основными выводами, к которым в результате проделанной работы пришел В. Я. Лавёрычев, являются положения о том, что «буржуазная по природе идея легализации рабочих организаций реализуется в специфической оболочке и под прямым идейным воздействием попов и светских реакционеров»[60] и, «пытаясь оказать определенное идеологическое воздействие на пролетариат, царские власти стали широко применять социальную демагогию, сочетая ее с активной пропагандой в рабочей среде идей “народности” самодержавия»[61].
Итоговую черту под изучением советскими историками легализации рабочего движения подвела коллективная монография «Кризис самодержавия» под редакцией Б. В. Ананьича, В. С. Дякина и Р. Ш. Ганелина[62]. Московское охранное отделение также не было предметом их специального исследования. Политика С. В. Зубатова рассматривалась ими в связи с проводившимся в конце XIX – начале XX в. широким кругом правительственных мероприятий в рабочем вопросе. Неудачный опыт С. В. Зубатова ставится в работе на один уровень с остальными обреченными на бесполезность реформами аппарата власти.
Завершая обзор советской литературы о деятельности Московского охранного отделения в первые годы XX столетия, хотелось бы подчеркнуть, что архивные материалы дореволюционного периода получили свое первое освещение в научных монографиях. Рабочий вопрос, центральный в трудах лидеров партии и корифеев советской исторической науки, предопределил однобокий интерес к С. В. Зубатову и его сотрудникам. В силу наиболее полной, в сравнении с остальными начинаниями, реализации эксперимента по легализации рабочего движения, советские историки практически не исследовали другие новаторские идеи одиозного начальника Московского охранного отделения. Организационные, кадровые и финансовые проблемы московской политической полиции как структурной единицы Департамента полиции Российской империи также остались вне поля зрения исторической науки СССР.
Российский период исследования темы характерен стремлением авторов отойти от устоявшихся традиционных для советского времени однозначных оценок. Первой работой о С. В. Зубатове, вышедшей в 1990-е гг., стала научно-популярная книга В. В. Кавторина «Первый шаг к катастрофе». Как признается сам автор, мотивом для написания книги явился притягательный образ начальника Московского охранного отделения, который был «не просто чиновником и политиком, но личностью»[63]. В. В. Кавторин пытается выяснить, кем же на самом деле был С. В. Зубатов: предателем, провокатором, шпионом, беспринципным карьеристом, ловцом чинов или денежных средств. Задаваясь целью освободиться от десятилетиями транслируемого советскими учебниками образа С. В. Зубатова,
В. В. Кавторин в то же время уже с первой главы расставляет акценты: «Цель моя выяснить, что же шатнуло его ко злу?»[64]. Для достижения поставленных целей В. В. Кавторин последовательно анализирует революционное кружковое движение 1890-х гг., развитие легальных полицейских рабочих обществ в Москве, Минске, Одессе.
Новым словом в изучении темы стало признание и обоснование автором крайне важной мысли о том, что «идея Зубатова не несла в себе ничего утопичного»[65]. По мысли В. В. Кавторина, «Зубатов предлагал путь, по которому уже пошло рабочее движение многих стран и в длительной исторической перспективе добилось результатов весьма впечатляющих»[66]. Вполне сознательно он отказывается от терминов «зубатовщина» и «полицейский социализм», так как «с социализмом легализация боролась»[67]. Оценивая лекции И.Х. Озерова, В. В. Кавторин отмечает, что результатом их стал рост общечеловеческого, личностного самосознания и самоуважения[68]. Не обходит своим вниманием автор исследования конфликт фабрикантов и рабочих обществ С. В. Зубатова. К числу слабых мест работы можно отнести недостаточное освещение узловой проблемы в истории легальных рабочих обществ, связанной с их переходом в 1902 г. в формат просветительских организаций, игнорирование деятельности Комиссии по устройству общеобразовательных чтений.
Эксперимент С. В. Зубатова исследуется и в монографии А. В. Ушакова «Рабочий класс и рабочее движение в Москве в конце XIX – начале XX века». Автор, наряду с прочим, анализирует экономическое положение рабочих накануне Первой революции в России. Эта тема имеет непосредственное отношение к легализации рабочего движения, так как полицейские рабочие общества боролись за улучшение бытовых и производственных условий. В исследовании
А. В. Ушаков использует статистические сведения по количеству фабрик и заводов, источникам формирования пролетариата и его численности, заработной плате рабочих, стоимости пищевых продуктов. Немаловажное для историков значение имеет информация о жилищных условиях рабочих
Москвы, санитарных условиях на фабриках и заводах, особенностях производственного процесса на рубеже веков. Работая над исследованием, А. В. Ушаков привлек богатую источниковую базу, однако выводы не отличаются глубиной и аргументированностью. Автор дает своеобразные комментарии исследуемым вопросам. Например, анализируя деятельность рабочих обществ С. В. Зубатова, он пишет: «Москва являлась центром зубатовской деятельности. Это объяснялось главным образом тем, что в ней имелись наиболее широкие слои отсталых рабочих, не порвавших еще с мелкобуржуазной психологией»[69]. Критерии полезности деятельности легальных рабочих обществ соответствуют, по мнению автора, позиции газеты «Искра»: «Искра писала, что эти беседы не имеют ничего общего ни с научностью, ни со справедливостью, ни с действительной помощью рабочему классу»[70].
А. Ю. Володин исследовал личный состав фабричной инспекции, проанализировал посредническую деятельность данного института[71]. В контексте изучения взаимосвязи фабричной инспекции и обществ взаимопомощи материал монографии представляется важным.
