— А вес какой?

— Два кило без ста граммов. Знаете, Зулейка Ивановна, вначале все думали, что девочка умрет, и врач тоже так полагал. Но я ее выходила, всю ночь не отходила…

Медсестричка знала, что эта красивая зэчка из богатеньких, и выслуживалась, надеясь на подачку.

— Старайся, Настя. Я в долгу не останусь. — Клеопатра достала из-под подушки заранее приготовленную крупную купюру и сунула медсестре в карман.

— Ну что вы, Зулейка Ивановна, зачем это? — проговорила вспыхнувшая от удовольствия Настя.

— Бери, бери. Это только задаток. Поднимусь — отблагодарю как следует.

Девочка была настолько слаба, что выхаживать ее пришлось в специальном аппарате, привезенном в колонию по приказу Саркисяна.

От Саркиса она узнала о разгроме Парголовской лаборатории и аресте большинства дилеров.

Но хуже всего было то, что в лапы оперативников попал профессор Пак — научный руководитель проекта. По большому счету, только он один знал технологию производства синтетического наркотика.

И еще Саркисян сообщил в очередной свой приезд об очень странном случае:

— Мы очень рассчитывали на деньги, которые связной должен был привезти из Кемерова от Громады.

— И что? — спросила Клеопатра.

— Нет ни денег, ни связного: как в воду канул.

— Может, его тоже арестовали?

— Нет, я проверил: среди арестованных его нет.

— Точно?

— У нас остался осведомитель в ментуре. Весьма секретный. И дорогостоящий. Его не вычислили, — понизив голос, произнес банкир.

— В Кемерово была направлена огромная партия товара, — нахмурилась Клеопатра. — А кто был связной?

— Вано Счастливчик, водитель — Леха Долговязый, — сказал Саркис.

— Помню этих ребят. Вроде надежные. Может, что в дороге случилось?

Саркис развел руками.

— Послушай, может, Громада им только аванс выдал? — с надеждой произнесла Клеопатра. — Он ведь мужик прижимистый.

— Отзвонил я Громаде. Он заплатил Вано все, до последней копейки.

— Такого еще не было, чтобы курьеры заначивали выручку. Да и сумма значительная… Необходимо провести расследование.

— Провели, хозяйка. Хотя наши возможности, понятное дело, ограничены.

— И что? — оживилась Клеопатра.

— Служба безопасности сообщила, что у Вано есть гражданская жена в Петербурге. Послали туда человека. Он ждал в течение суток — в квартире никто не появился. Опросил соседей по лестничной клетке. Те сказали, что в квартире более двух недель никто не живет.

— Вано надо найти, — жестко сказала Клеопатра, — и если он виновен в хищении — примерно наказать, чтобы другим неповадно было.

— А может, он давно уже где-нибудь за границей кайфует. С такой-то суммой… Например, в Испании или Грузии.

— Во всяком случае, мы должны сделать все возможное, — отрезала Клеопатра. — Вернешься в Москву — сразу займись этим делом.

— Слушаюсь, хозяйка…

Девочка наконец-то пошла на поправку, и Клеопатре разрешили находиться с ней. И тут чувство материнства настолько захлестнуло ее, что она стала подумывать: а не послать ли все куда подальше, не посвятить ли свою жизнь этому крохотному, беспомощному существу? Смыться куда-нибудь. Например, в Испанию, там климат хороший, дочка легкие укрепит… Отказаться от дел. Может, это перст судьбы — разгром Парголовской лаборатории? Может, это знак свыше?

«…А что, если отец девочки — законченный наркоман. Воздействие „фени“ на гены человека никто толком не изучал. Что, если дочка, как ее ни оберегай, вырастет наркоманкой?» — От этой мысли Клеопатра застонала.

Лежащая на соседней койке женщина проснулась.

— Ты чего? Животом маешься? — спросила она.

Не ответив, Клеопатра поднялась, сунула ноги в холодные тапки и вышла в больничный коридор.

— Что, Зулейка Ивановна, не спится? — спросила ее дежурная медсестра.

— Не спится. Ты чем занята?

— А я готовлюсь к экзаменам. Учусь заочно. Скоро сессия.

— Молодец. А мне можно заочно учиться?

— Можно. Если разрешит начальник колонии.

Клеопатра расхаживала по коридору, раздумывая о том, как жить дальше. Может, действительно поступить в институт? Скажем, юридический факультет. Завязать с криминальным бизнесом. Уединиться, уехать с дочкой и Алексеем в Испанию. Но ведь бросить дело просто так невозможно. Пусть «Эдельвейс» разгромлен, но ведь некоторые члены организации остались на свободе. И она не может, не имеет права бросить их на произвол судьбы. Она отвечает за своих подопечных…

Даша росла нервным, болезненным ребенком, часто хворала, но благодаря деньгам, которыми снабжал ее банкир, Клеопатра имела целый штат приживалок, от вольнонаемных медсестер до товарок по камере, всегда готовых ей услужить. Так что руки у нее были развязаны, на что и обратила однажды внимание начальник колонии Марина Федоровна Залесская.

— Зря время здесь теряешь, — сказала она Клеопатре. — В безделье. Спохватишься — поздно будет.

— А что мне делать здесь, в заключении? — удивилась Клеопатра.

— У тебя какое образование?

Вопрос застал Клеопатру врасплох.

— Да какое там у меня образование? — махнула она рукой. — Только школа. Но где аттестат, ума не приложу.

— Хорошее образование в жизни необходимо, это верный кусок хлеба. Знаю, у тебя там есть какой-то бизнес… Ну а если он лопнет?

— Тогда на панель, — попыталась пошутить Клеопатра.

— На панель-то поздно, матушка. Там все больше восемнадцатилетние.

— Так что ж мне, в техникум идти?

— Начинать надо с курсов… Проштудировать программу за выпускной класс… Девка ты толковая.

— Марина Федоровна, что вы такое говорите! — всплеснула руками Клеопатра на столь неожиданное предложение. — Вы это серьезно?

— Вполне. Еще успеешь поступить в институт.

— Институт? Какой институт?

— Думаю, тебе больше подойдет юридический. Хорошие юристы в цене.

Клеопатра поразилась, как могла Марина Федоровна угадать ее сокровенное желание.

— Я помогу. Будешь учиться экстерном. Продолжишь учебу потом, когда выйдешь на волю, — сказала начальница. — Даже если за границу уедешь. Для учебы на заочном это неважно.

Клеопатра стала внимательнее прислушиваться к ее словам, начиная отыскивать в них смысл.

…Зулейка Ивановна оказалась сообразительной в науках — сама не ожидала от себя таких способностей. Правда, и репетиторы в колонии, совершенно добровольные, оказались у нее на уровне и старались не за страх, а за совесть, точнее — за баксы.

Репетитором по химии к ней напросилась профессорша из Екатеринбурга, крупный специалист в области неорганической химии, старая и заядлая наркоманка.

Немудрено, что при таких репетиторах богатая ученица быстро довершила свое образование и получила аттестат зрелости.

Залесская, будучи человеком благодарным и в чаянии будущих благ, сдержала свое слово и помогла определить подшефную во Всероссийский юридический институт, на заочное отделение.

Словом, дела у Клеопатры пошли в гору. Более того, ее Даша в последние месяцы стала меньше болеть.

Упорядочилась жизнь и у Алексея, вошла в более или менее стабильное русло. Способствовала этому буфетчица Ангелина, которая вдруг снова воспылала к нему любовью.

Не без косвенного влияния многоопытной Ангелины у Ильина произошла ссора с Клеопатрой, первая за много лет совместной жизни.

Это случилось во время последнего свидания. Алексей приехал в колонию, и Залесская, по обыкновению, выделила им комнату. И холодильник был щедро заполнен, и все было, как прежде.

На ужин они позволили себе несколько рюмок коньяку, отступив от установленного для себя «сухого закона». Алексей решил немного расслабиться — слишком зажатым чувствовал себя в последнее время. Не испытывая на воле недостатка в женщинах, он несколько поотвык от Клеопатры, достоинства которой сумела затмить страстная буфетчица.

Клеопатра долго пыталась разжечь едва тлеющий огонек, но костер и не думал разгораться. Алексей был каким-то вялым — его и впрямь порядочно развезло от коньяка. Супружеский долг он исполнял без азарта.