— Дорогая… — обратился к ней сопровождавший.

Но спутница прервала его:

— Спасибо, твоя помощь больше не нужна.

Ильину подумалось, что мужчине надо бы обидеться. Однако тот сдвинул сумки в угол, кое-как примостился рядом с женщиной, взял ее за руку и почти умоляюще произнес:

— Родная моя, только чай. Сегодня вечером — только чай.

Алексей перестал что-либо понимать: «Чего он заладил, чай да чай? Может, больна она?» Но цветущий вид этой красавицы говорил о противоположном.

— Провожающие! Прошу покинуть вагон! — послышался голос проводницы Оксаны. — До отхода поезда осталось три минуты!

Мужчина засуетился:

— Я пошел. До свидания, дорогая!

— Счастливо, дорогой. — Она наконец-то посмотрела на него. Но не ласково, а скорее снисходительно. — Иди и, пожалуйста, будь осторожен.

Когда мужчина покинул купе, дама облегченно вздохнула.

Поезд тронулся. Ильин, чтобы прервать неловкую паузу, предложил женщине помочь уложить вещи.

— Пустое, — беспечно махнула она рукой и как бы в оправдание дополнила: — Это мой крест — брать чуть ли не весь гардероб с собой на отдых. — И вдруг спохватилась: — Для начала давайте познакомимся. Клеопатра.

— Алексей, — улыбнулся Ильин и пожал ее холеную, но неожиданно крепкую руку. — У вас такое редкое имя.

Она пожала плечами:

— Скорее, редкое и легко запоминающееся. — Наконец-то удосужилась окинуть его более внимательным взглядом. — А вы отдыхать едете или по служебной необходимости?

— Можно сказать, и то и другое. Буду совмещать необходимое с приятным.

— Понятно, — улыбнулась Клеопатра. — Командировка всегда считается вторым отпуском. Особенно если она выпадает на юг.

— Вы, наверное, имеете какое-то отношение к армии? — предположил Алексей.

— Упаси бог, — засмеялась Клеопатра. — Впервые разговариваю с офицером. Вы в Москве служите?

— Дослуживаю, — грустно усмехнулся Алексей.

— Что так? Не нравится?

— Очень. Требуют много, а платят мало. Кому это может нравиться?

— Да, — сочувственно кивнула женщина. — Слышала я по радио, как плохо ныне в армии. А в Чечне гибнут каждый день. — Почувствовав, что затронула слишком щекотливую и не очень приятную для офицера тему, она кивнула на свои вещи: — Итак, мужчины занимаются поклажей, а женщины, как всегда, — туалетом.

Алексей с нарочитой серьезностью спросил:

— Так что же мне делать: сумки укладывать или выйти, чтобы дать вам возможность переодеться?

Она, ничего не ответив, встала, продемонстрировав при этом идеальной формы ноги. Привычным движением вынула из прически шпильки, и ее тяжелые темные волосы упали на изящные плечи. Достала из сумочки расческу.

— Я, Алексей, — сказала она, слегка шепелявя из-за заколок, которые держала во рту, — не понимаю этой привычки: едва только сел в поезд — сразу переодеваться. Ладно, женщина в халате — еще куда ни шло. Но когда мужики напяливают домашние пижамы… Тьфу! Потом эти полосатые матрацы бродят по всему вагону, словно по собственной спальне. А вы боитесь за ужином испачкать свой мундир?

Алексею стало легко и весело.

— Нет, конечно, — смеясь ответил он. — Да и пижаму я отродясь не надевал в поезде. Так что с переодеванием проблем нет. А что касается ужина… Спасибо, что напомнили; сейчас посмотрим, что у нас есть…

Поднявшись, он оказался очень близко к ней. Так близко, что почувствовал нежный запах ее волос. Залюбовался ее красивыми тонкими пальцами…

Она словно не заметила его любопытства, вожделенного взгляда и желания стоять около нее, ощущать ее тело. Не отстранилась, а продолжала колдовать с волосами. И внутри у Алексея все запылало. Как же хороша эта чертовка! Он еле сдерживал желание обнять ее.

Она закончила заниматься прической, повернулась к нему:

— Я знаю, о чем вы думаете.

— О чем?

Она не ответила, лишь осуждающе глянула ему в глаза. Они стояли лицом к лицу. Помолчала и, отстранившись, произнесла, как приказала:

— Давайте лучше поужинаем. Я, можно сказать, осталась сегодня без обеда, а уже девятый час.

Алексей свое согласие выразил низким поклоном.

— Не возражаю.

— Итак, — оживилась Клеопатра, когда Алексей наконец-то уложил сумки, — мужчины готовят ужин, а женщины… готовятся к ужину.

— Я — российский офицер и матриархата не допущу! — нарочито строго сказал Ильин и открыл свой чемоданчик.

Клеопатра, вопреки собственным «указаниям», приняла живое участие в подготовке импровизированного ужина, проявив при этом и завидную сноровку.

Отдав дань традиции, они по первой выпили за знакомство, а потом перешли на вольные темы. Их диалог постепенно обретал характер словесной игры, которая позволяла касаться безобидных тем, но при этом выведывать подробности о жизни друг друга. А взаимной симпатии в немалой степени способствовал коньяк, предусмотрительно прихваченный Алексеем в дорогу, Клеопатра пила маленькими глотками, но до дна, и Алексей, наблюдая за ней, отмечал, что большущие черные глаза нисколько не туманились. Несмотря на то что после первой рюмки они перешли на «ты», Клеопатра не подавала никакой надежды на более близкие отношения. Он слышал когда-то, что южанки, особенно мусульманки, очень темпераментны, но иметь интимные связи с иноверцами считают большим грехом. Однако Клеопатра выглядела вполне современной женщиной и говорила на русском без малейшего акцента. Чтобы окончательно перешагнуть запретный рубеж, он рискнул рассказать фривольный, далеко не новый анекдот:

— …Едут отдыхать к Черному морю двое молодых незнакомых людей — мужчина и женщина. Как мы с вами. Сели ужинать. Выпили. И вдруг женщина начала глубоко вздыхать. «Вы это о чем печалитесь?» — спрашивает мужчина. «Да как же не печалиться, — отвечает женщина. — Вот уехала я, а муж, уверена, уже другую ласкает. Он такой ловелас». Вздохнул и мужчина: «Моя тоже, наверное, изменяет. Что ж теперь делать?» — «А давайте отомстим им», — предложила женщина. «Давайте», — согласился мужчина. Отомстили один раз, другой. Женщина в восторге: «Мне так хочется мстить, мстить». — «А я уже простил свою», — сказал мужчина.

Клеопатре, похоже, анекдот не понравился. Она встала из-за стола, достала пачку сигарет:

— Я хочу курить. Ты не возражаешь, если я здесь покурю?

— Нет, разумеется.

Клеопатра вытащила из пачки длинную сигарету. Алексей учтиво щелкнул зажигалкой, оставленной на столике провожавшим мужчиной.

По купе пополз синеватый дымок. Ильин глубоко вздохнул и… чуть не закашлялся от странного запаха.

— Что за сигареты? — спросил он.

— Лечебные. Успокаивающие, — ответила Клеопатра. — Это мне из Испании прислали.

— То ли фиалку, то ли лаванду напоминают, — сказал Алексей.

— Нет, — покачала головой Клеопатра. — Эти растения в наших краях не растут.

«Странно, — подумал Ильин, — от этого аромата действительно на душе стало спокойнее». Нет, не спокойнее, как-то радостнее, настроение его необъяснимым образом улучшилось. Голова приятно туманилась. И если раньше что-то его настораживало, он старался контролировать ситуацию, свои поступки, то теперь это чувство покинуло его. Все становилось близким, понятным, доступным.

За окном купе стемнело. В купе стало уютно, особенно когда Клеопатра задернула занавески и выключила радио. Что это? Не сигнал ли к действию? Ильин глянул на часы: «Рановато, вагон еще не угомонился».

— Ты чем занимаешься, Леша, куда едешь? — вдруг спросила Клеопатра.

— Еду в Сочи отдыхать, — ответил Алексей.

— Не похож ты на отдыхающего.

— Так и быть, скажу тебе по секрету, — улыбнулся Алексей, испытывающий сильное желание, чтобы спутница его снова закурила необычную сигарету: ее дымок оказывал на него магическое действие: голова приятно кружилась, навевая сладкие грезы. — Я к тебе еду. И я говорю правду. Не веришь?

Она нежно потрепала его за ухо и вновь достала длинную соломинку-сигарету.

— Не возражаешь?

— Кури, кури, — обрадовался Алексей. Она сама щелкнула зажигалкой, прикурила. — Как называются эти сигареты?