Когда я спускался со сцены, навстречу мне бросилась Мари. Лицо ее лучилось смехом. Она пожала мне руку, похлопала меня по спине. И она была только первой из многих. Все они были музыканты. Пока я окончательно не утонул в толпе, Мари взяла меня под руку и отвела к моему столику.

– Господи помилуй, малый! – воскликнул Манет. – Да ты тут вроде короля!

– Э, обычно его приветствуют куда более бурно! – возразил Вилем. – Как правило, ему аплодируют до тех пор, пока он не сядет за стол. И прекрасные девы строят ему глазки и усыпают его путь цветами.

Сим с любопытством огляделся по сторонам.

– На этот раз реакция была какая-то… – он замялся, подбирая слово, – какая-то неоднозначная. Почему бы это?

– Потому что наш юный шестиструнник так востер, что того гляди сам порежется, – сказал Станхион, подходя к нашему столику.

– А, вы тоже это заметили? – сухо сказал Манет.

– Брось, – возразила Мари, – это было блестяще!

Станхион вздохнул и покачал головой.

– Лично я, – с нажимом заметил Вилем, – хотел бы знать, о чем речь.

– Квоут взял самую простую песенку на свете и сыграл ее так, словно прял золото из простой кудели, – объяснила Мари. – А потом взял по-настоящему серьезную пьесу, такую, которую могут сыграть разве что несколько человек во всем зале, и сделал вид, будто она такая простая, что ее мог бы сыграть ребенок на жестяной дудочке.

– Это было очень остроумно, не отрицаю, – сказал Станхион. – Проблема в том, как именно он это сделал. Все, кто кинулся аплодировать после первой песни, почувствовали, что их одурачили. Разыграли.

– Так ведь так оно и было! – возразила Мари. – Артист вертит аудиторией как хочет. В этом вся соль шутки.

– Людям не нравится чувствовать себя дураками, – ответил Станхион. – На самом деле их это злит. Никто не любит, когда с ним играют шутки.

– Ну, вообще-то он сыграл шутку не с ними, а с лютней, – ухмыляясь, вмешался Симмон.

Все разом уставились на него, и его улыбка несколько поувяла.

– Ну как же? Он ведь действительно сыграл шутку, буквально сыграл. На лютне…

Он потупился, лицо у него вытянулось и залилось краской.

– Извините…

Мари непринужденно рассмеялась.

– Короче, вся штука в том, что тут две разные аудитории, – медленно и задумчиво произнес Манет. – Те, кто достаточно разбирается в музыке, чтобы оценить шутку, и те, кому шутку надо объяснять.

Мари торжествующе взмахнула рукой в сторону Манета.

– Именно! – сказала она Станхиону. – Если ты явился сюда и не способен понять эту шутку без посторонней помощи, ты заслуживаешь того, чтобы тебе натянули нос!

– Ага, только большинство тех, кто не понял, знатные люди, – заметил Станхион, – а у нашего умника до сих пор нет покровителя.

– Как?! – удивилась Мари. – Трепе ведь всем про тебя уши прожужжал еще несколько месяцев назад. Как же тебя до сих пор никто не пригрел?

– Это из-за Амброза Джакиса, – объяснил я.

Судя по всему, это имя было ей незнакомо.

– Это музыкант?

– Баронский сынок, – пояснил Вилем.

Она озадаченно нахмурилась.

– И чем же он может помешать тебе найти покровителя?

– Тем, что у него прорва свободного времени и денег вдвое больше, чем у самого Господа Бога, – сухо ответил я.

– Его папаша – один из самых влиятельных людей во всем Винтасе, – пояснил Манет и обернулся к Симмону: – Который он в очереди престолонаследования, шестнадцатый?

– Тринадцатый, – угрюмо поправил Симмон. – Семья Сурфен в полном составе погибла в море два месяца тому назад. Амброз, не затыкаясь, твердит о том, что его отец всего в двенадцати шагах от трона.

Манет снова обернулся к Мари:

– Короче, у этого баронского сынка уйма возможностей, и он не стесняется ими пользоваться.

– Ну, справедливости ради следует заметить, что наш юный Квоут тоже не самый милый и уживчивый человек во всем Содружестве, – сказал Станхион. Он прочистил горло. – Собственно, сегодняшнее представление это наглядно продемонстрировало.

– Терпеть не могу, когда меня называют «юным Квоутом»! – буркнул я на ухо Симу. Он сочувственно взглянул на меня.

– А я все равно считаю, что это было блестяще! – Мари обернулась к Станхиону: – Самое оригинальное, что мы слышали здесь за последний месяц, и ты это прекрасно знаешь!

Я коснулся руки Мари.

– Да нет, он прав, – сказал я. – Это было глупо.

Я неуверенно пожал плечами.

– Или, по крайней мере, было бы глупо, если бы у меня оставалась хоть малейшая надежда найти себе покровителя.

Я посмотрел Станхиону в глаза.

– Но я на это уже не надеюсь. Оба мы знаем, что этот колодец отравлен Амброзом.

– Ну, рано или поздно вода очистится, – возразил Станхион.

Я снова пожал плечами.

– Ну, ладно, тогда скажем так: я предпочитаю играть песни, которые забавляют моих друзей, чем заискивать перед людьми, которые недолюбливают меня понаслышке.

Станхион хотел было что-то сказать, потом с шумом выпустил воздух.

– И то верно, – сказал он, слегка улыбнувшись.

Наступила короткая пауза. Манет многозначительно кашлянул и обвел глазами стол.

Я понял намек и представил собравшихся друг другу:

– Станхион, с моими друзьями Вилом и Симом ты уже знаком. А это Манет, мой соученик и временами наставник в университете. Все, кто не знаком, – это Станхион: хозяин, владелец и распорядитель «Эолиана».

– Рад знакомству, – сказал Станхион, вежливо кивнул, потом озабоченно окинул взглядом зал. – Кстати, раз уж я здесь хозяин, пора мне браться за дело.

Перед тем как уйти, он хлопнул меня по спине.

– Поглядим, может, мне заодно удастся потушить парочку пожаров!

Я с благодарностью улыбнулся ему, потом сделал торжественный жест:

– Прошу любить и жаловать, это – Мари. Лучшая скрипачка в «Эолиане». Впрочем, это вы только что слышали своими ушами. И самая красивая женщина на тысячу миль в округе, но это вы можете видеть своими глазами. И самая умная к тому же, но это вы можете…

Она шутливо шлепнула меня по затылку.

– Будь я хоть вполовину так умна, как ты говоришь, ни за что бы не стала тебя защищать, – сказала она. – Неужто бедняга Трепе до сих пор за тебя хлопочет?

Я кивнул:

– А я ему говорил, что дело пропащее!

– Еще бы, если ты и дальше намерен показывать нос всем и каждому! Клянусь, я никогда еще не встречала человека, настолько лишенного такта и обходительности. Если бы не твое природное обаяние, тебя давно бы уже прирезали где-нибудь в переулке.

– Да ладно тебе! – буркнул я.

Мари обернулась к моим друзьям за столом:

– Рада знакомству!

Вил кивнул, Сим расплылся в улыбке. Манет же изящно поднялся на ноги и протянул руку. Мари ответила на рукопожатие, и Манет сердечно пожал ее ладонь, стиснув ее обеими руками.

– Мари, – произнес он, – я вами заинтригован. Могу ли я надеяться, что вы дозволите мне угостить вас стаканчиком вина и немного побеседовать с вами нынче вечером?

Я был так ошеломлен, что мог только молча пялиться на них. Рядом друг с другом они выглядели как плохо подобранные подпорки для книг. Мари была дюймов на шесть выше Манета, а в сапожках ее длинные ноги казались еще длиннее.

Манет же выглядел как всегда: седым и растрепанным. Вдобавок он был минимум лет на десять старше Мари.

Мари поморгала и склонила голову набок, словно размышляя.

– Вообще-то прямо сейчас я здесь с друзьями, – ответила она. – К тому времени, как я освобожусь, может быть уже поздно…

– О, меня это не волнует! – беспечно ответил Манет. – Я готов пожертвовать сном, если уж такое дело. Даже и не вспомню, когда мне в последний раз доводилось общаться с женщиной, которая не стесняется говорить, что думает. Таких, как вы, нынче не делают.

Мари снова смерила его взглядом.

Манет посмотрел ей в глаза и сверкнул улыбкой – такой уверенной и обаятельной, что она была бы вполне уместна на сцене.

– Я не собираюсь разлучать вас с друзьями, – сказал он, – но ваша скрипка – первая за десять лет, от которой мои ноги сами пошли в пляс. Должен же я хотя бы вином вас угостить!