Теплая рука коснулась его лба, но Кили она показалась ледяной. Он приоткрыл глаза, пытаясь рассмотреть ее обладателя, попробовал поднять руку, чтобы прикоснуться к склонившемуся над ним лицу, но ничего не вышло – съедаемое жаром тело отказывалось подчиняться. Устало сомкнув веки, он снова провалился в небытие.

- Спи, Кили. Сон придает силы…

- Все так же плох?

- Да, Двалин. Боюсь, я больше ничем не могу ему помочь, раны слишком серьезные. Нам остается надеяться только на его молодость, на то, что благодаря ей он выживет, – Оин смочил в холодной воде чистый компресс, приложил к горячему лбу младшего наследника и, склонившись, тихо добавил, – Давай, малыш, ты же крепкий парень…

Двалин тяжело вздохнул, вглядываясь в мертвенно бледное лицо Кили, переводя взгляд на свежие повязки, опутывающие его грудь и снова расцветающие кровавыми розами. Кто бы мог подумать, что в этом молодом гноме, столько силы и отваги, так неожиданно проявившейся в их нелегком походе и в Последней битве? Как же они все ошибались, недооценивая, считая его слишком трепетным и ласковым для настоящего воина. Они любили младшего наследника, но это была любовь взрослых к маленькому ребенку, каким считали его до недавнего времени. Солнечный Кили. Нежный, любящий, верный, ты заслонил грудью короля, жертвуя своей жизнью, но было слишком поздно, раны Торина уже были смертельны, ты не мог его спасти. И теперь лежишь, умирая, шепча в бреду одно лишь имя: «Фили… Фили».

- Фили…

Двалин вздрогнул.

- Он все время зовет его, – сказал Оин, поправляя подушки, приглаживая разметавшиеся темные волосы умирающего. – Ты видел наследника? Он собирается навестить брата? Две недели минуло, а он так ни разу и не объявился.

- Много дел, – уклончиво ответил воин. – Похороны Торина и все остальное… Возможно, у него не хватает времени.

- Не хватает времени?! – седой лекарь возмущенно вскинул брови. – А на подготовку к коронации он время находит?! Его брат умирает, а он обсуждает убранство Великой палаты Трора, список приглашенных гостей и торжественное меню! По-твоему, Двалин, это нормально?!

- Не кричи, Оин. Кили может проснуться.

- Великое небо! И пусть проснется! Пусть, наконец, поймет, кого он так любил все эти годы! И, кто ни в грош его не ставил! Никогда! Это не мое дело, Двалин, но я помню каждый синяк, каждую рану Кили, нанесенную ему его же братом.

- Они были детьми, они играли.

- Играли… – в голосе старого лекаря сквозила горечь. – Телесные раны рано или поздно затягиваются, мой друг. А вот душевные – никогда.

Он погладил младшего по руке, безвольно лежащей поверх одеяла.

- Я не знаю, почему он всегда так злил Фили, может, и были на то причины. Но, по-моему, сейчас самое время забыть об этом. Любовь и забота старшего брата – вот лекарство, способное вернуть Кили к жизни. – Оин умоляюще посмотрел на сурового гнома. – Двалин, ты должен уговорить его придти сюда…

Со времени Битвы Пяти Армий прошло две недели. Будущий король устало опустился на трон и обвел взглядом Великую палату. Все идет как надо: Торина-Дубощита пышно похоронили, воздав последние почести, раны затягиваются, подгорный народ Эребора, возвращающийся в родные пенаты, начинает приходить в себя, все с нетерпением ждут коронации. Старший принц любил Торина и скорбь его не наиграна, но он согласен – народу нужен новый предводитель и затягивать с восхождением на престол не имеет смысла. Он сможет достойно продолжить дело своего родича, он это знает. Фили – сильный, молодой, умный и амбициозный. Он знает, что его любят и уважают и даже сейчас, до провозглашения, обращаются к нему как к королю. Ну и что, что не он оказался рядом с дядей, не он закрыл его своим телом и не он сейчас лежит на смертном одре? И, слава Великому небу! Нет, Фили не боялся смерти, но не хватало только, чтобы он погиб и младший наследник, этот слабак, трепетно взирающий на мир огромными доверчивыми глазами, стал предводителем великого народа! И, все-таки, возможно, Двалин прав и стоит проститься с ним перед уходом, пожертвовать своей гордостью не ради младшего, а ради остальных. Немой укор – вот, что он прочитал сегодня в их глазах, в очередной раз, отмахнувшись от известия, что Кили совсем плох и, вероятнее всего, не выживет. Но не сегодня. Сегодня он слишком устал, ему нужно выспаться. И, желательно, без сновидений, одолевающих последние несколько ночей. Сновидений, очень похожих на воспоминания.

***

Фили заглянул в колыбельку. Младший брат посмотрел на него огромными карими глазами и беззубо заулыбался, потянувшись ручонкой к золотистому локону. Фили отшатнулся и нахмурился. Непонятно почему, но прикосновение этого мелкого гнома его жутко раздражало. «Все, буквально все носятся с ним, словно с писаной торбой, позабыв обо мне, - подумал Фили, с растущим отвращением глядя на улыбающееся беззубое личико, - Да он и на гнома вовсе не похож! Больше напоминает маленького уродливого эльфа». Фили воровато оглянулся и, протянув руку, больно ущипнул малыша за розовое ушко. Кили удивленно моргнул длиннющими черными ресницами и разразился громким плачем.

- Слабак! – прошипел ему в личико старший брат и быстро выскочил из комнаты.

***

Кили ненадолго вынырнул из тяжелого, бредового сна как выныривают на поверхность из недр глубокого черного озера – хватая ртом воздух, захлебываясь. Ему что-то снилось? Кошмар о Великой битве, где Торин, израненный, падает на землю и он, Кили, закрывает его собой, не давая пронзить черным стрелам. И смех. Смех старшего брата, когда младшего наследника, умирающего, истекающего кровью, вносят в палаты, бережно укладывают на постель и оставляют их наедине. Нет, не мог Фили смеяться над ним! Не в этот раз.

- Это просто сон… – шепчет себе младший брат и, не замечая, снова погружается, уносится в темноту и призрачные образы воспоминаний обволакивают его, заставляя тихо стонать и вздрагивать.

***

- Фили! Фили! – младший, весь в слезах, налетел на брата и уткнулся ему в грудь. – Фили! Старшие мальчики подкараулили меня в Нижней Палате! Они… они… дразнят меня уродливым эльфом! И… вот, – он поднял голову, демонстрируя кривую рану на нежной щеке.

- Они сказали, что со шрамами я буду больше похож на гнома, хотели порезать мне все лицо, но я вырвался и убежал… Я боюсь их, Фили! Они снова меня подкараулят!

Кили захлебнулся в рыданиях. Старший с отвращением отцепил от себя его руки и оттолкнул.

- А, по-твоему, лучше быть похожим на эльфа? Парочка шрамов тебе действительно не помешала бы… недогном!

Младший прижался к стене и округлил и без того огромные глаза.

- Фили…

- Мало того, что ты похож на отвратительного эльфа, так еще и ведешь себя как сопливая девчонка! – старший пихнул брата в грудь. – Позоришь наш род! Сбежал, вместо того, чтобы дать им отпор! Слабак! И всегда им останешься!

- Их было трое… - пролепетал Кили.

- Да, хоть двадцать! – закричал Фили и влепил ему звонкую пощечину. – Не смей, слышишь? Никогда не смей мне жаловаться!

Кили, прижав к щеке руку, ошарашено посмотрел на него.

- Но, Фили… ты же мой брат. Мой старший брат!

Фили зло рассмеялся.

- Ну, уж нет! Нет у тебя никакого старшего брата! – он притянул к себе оторопевшего малыша и, глядя в испуганные, заплаканные глаза, прошипел. – Старшего брата нужно заслужить…

Снова толкнув маленького Кили, старший зашагал прочь.

- Фили!..

- Отстань от меня! - рявкнул, не оборачиваясь Фили.

Кили сидел на берегу речки и горько плакал. Он никак не мог понять, что в нем не так, чем он заслужил такую немилость от брата. «Вот взять, к примеру, Ори, - думал он, размазывая слезы, - Вот уж кто действительно - слабый и беспомощный! Шагу не может ступить, чтобы не попасть в нелепую историю. Однако, его братья, Дори и Нори, оберегают его. Не приведи Великое небо, если хоть кто-нибудь посмеет посмотреть на него не так, не говоря уже о том, чтобы обидеть словом или делом! Всегда рядом, всегда готовы заступиться! А я? Кто за меня заступится, если не Фили?!». Маленький гном заплакал навзрыд. Сквозь всхлипы и слабенькие подвывания, он не расслышал, как к нему подошел родной дядя.