«Беги! Беги, пока есть возможность! Просто беги отсюда!» — вопили крупицы здравого рассудка, каким-то чудом оставшиеся в его голове, но их голосок был слишком тих и робок, не способный противостоять обуревающим его противоречивым чувствам. Он вцепился в поседевшие волосы и издал отчаянный стон, напрасно пытаясь отогнать образ Эйдана, сидящего у костра — замерзшего и до боли несчастного, а потом по-детски доверчиво прильнувшего к его груди.

Дин зажмурился и закусил губы, в безумной надежде развеять это наваждение, но образ ирландца не пожелал исчезнуть.

— Не могу… — жалобно прошептал Дин, распахнул полные слез глаза, бросил взгляд на путь демона, уходящий вглубь леса с противоположной стороны дороги, обозначенный покалеченными деревьями, судорожно дернул кадыком и покосился в сторону «лагеря». — Я должен узнать, что с ним. — Он застонал. — Вот, черт… забудь о нем, Дино! Этот парень чуть не укокошил тебя, а ты продолжаешь переживать за него!..

«Не он, а демон, — настойчиво возразили чувства. — Неужели ты свалишь, не узнав, что с ним? Ты обещал помочь, а теперь предашь его и сбежишь, трусливо поджав хвост? Ты не можешь так поступить по одной простой причине…»

— Господи, но я не хочу и не могу больше! — устало произнес он, оборвав эту мысль, и привалился к дверце, закрыв ладонями лицо.

Хлопанье больших крыльев нарушило тишину солнечного утра. Молодой человек вздрогнул и безо всякого удивления уставился на нарушителя спокойствия — огромный черный ворон, приземлившись на капот «Крайслера», тюкнул по нему клювом, словно призывая «Слушай!», и посмотрел на Дина блестящими пуговками глаз.

— Опять ты, — простонал молодой человек. — Что тебе надо от меня? Какого хрена…

— Дремлющий…

— Иди ты со своим… — Дин запнулся, с сомнением глядя на птицу.

Ворон беспокойно переступил лапками и склонил голову, приоткрыв клюв.

— «Дремлющий»… — новозеландец сдвинул брови. Внезапная догадка осенила его гудящую голову. — Это же… имя шамана, которого нам нужно найти? Ты это хочешь сказать? Он поможет?

Ворон тихо каркнул и взмахнул крыльями, уносясь в сторону их поляны. Взъерошив растрепанные вихры, Дин без особой охоты последовал за ним.

Странным образом поляна оказалась практически нетронутой ночным гостем, лишь несколько обломанных пушистых сосновых веток валялось на примятой траве да развороченный рюкзак ирландца, который вытряхнул сам Дин, ища фонарик, говорили о том, что здесь что-то произошло.

Дин огляделся. Эйдана не было видно, зато дорожная сумка самого Дина с оставленным на ней фотоаппаратом, мирно покоилась у могучего ствола дерева рядом со сбившимися спальниками и… серой толстовкой. О’Горман застыл, жадно глядя на нее. В голову вновь прокралась соблазнительная предательская мысль схватить свои вещи и сбежать, и черт с ним, с сумасшедшим ирландцем.

Раздалось нетерпеливое карканье. Дин посмотрел вверх — ворон сидел на одной из нижних ветвей сосны и внимательно за ним наблюдал.

— Знаешь, — сказал ему Дин, — по-моему, все-таки самым разумным было бы сейчас свалить отсюда, — птица издала нечто похожее на возглас протеста и беспокойно запрыгала на ветке. В любой другой момент новозеландца от души позабавило бы такое поведение пернатого, но не сейчас, — но я этого не сделаю, — закончил он и тяжело вздохнул. — Откуда ты взялся на мою голову? Тебя кто-то послал?

Ворон что-то тихо буркнул в ответ, перелетел на сломанный куст орешника и посмотрел на молодого человека, словно призывая следовать за ним.

— Ты знаешь, где он? — спросил Дин, ничуть не удивляясь тому, что разговаривает с птицей на равных. Он вообще сомневался, что что-либо еще в этой жизни сможет его удивить.

С трудом заставляя себя переставлять ноги, он зашагал в направлении, которое подсказывал ему ворон, перелетая с ветки на ветку и озабоченно косясь черными глазами-пуговками.

Далеко идти не пришлось. Среди примятого покалеченного орешника Дин сначала заметил светлые легкие кроссовки, затем длинные ноги в потертых джинсах и, наконец, всего неподвижно лежащего ирландца, прикрытого сломанными ветвями. Облизнув пересохшие в мгновение губы, молодой человек осторожно приблизился к попутчику и вытянул шею, пытаясь рассмотреть его лицо, но напрасно — оно было скрыто зеленью кустарника.

— Эйд, — тихо позвал О’Горман.

Эйдан не ответил и не пошевелился.

«Что, если он умер?» — кусая губы, подумал Дин и нервно провел рукой по волосам.

Следовало подойти и перевернуть Тернера, чтобы убедиться: жив тот или нет, но новозеландцу отчаянно не хотелось этого делать. Вдруг, перевернув его, он встретится с жутким черным взглядом? Или с застывшим, остекленевшим?

Дин посмотрел на ворона. Птица наблюдала за ним, качаясь на уцелевшем кусте.

— Нам не на чем отсюда выбраться, — с укором сказал ей новозеландец и устыдился прозвучавших в голосе капризных ноток. — Может, ты и в этом сможешь помочь? — негромко добавил он.

Ворон коротко каркнул и, сорвавшись с места, взмыл в небо. Молодой человек проводил его взглядом полным надежды и вновь посмотрел на неподвижного попутчика.

— Господи, прошу, — прошептал он, зажмуриваясь и тяжело выдыхая, — пусть Эйд будет жив и пусть он будет собой.

Сжав зубы и едва сдерживая стон, он склонился к неподвижному телу и просунул дрожащие пальцы под заросший черной щетиной подбородок. Кожа Эйдана была ледяной и мертвенно-бледной, и Дин тихо всхлипнул, отчаянно не желая признавать того, что его попутчик вполне может оказаться трупом, но с огромным облегчением вздохнул, нащупав едва заметный пульс.

— Жив… твою мать, ты, конченый трахнутый вуду! Ты жив!..

Набравшись смелости, Дин перевернул парня и откинул с его лица темные кудряшки. Глубоко запавшие раскосые глаза были закрыты.

Подхватив ставшего невероятно тяжелым ирландца под мышки, он перетянул его на поляну и, уложив рядом с остывшим кострищем, укутал в оба спальника.

— Ты совсем ледяной, — пробормотал О’Горман, проводя ладонью по бледному лицу Эйдана.

Ресницы парня дрогнули, он немного приоткрыл затуманенные глаза (не зеленые и не черные, а совершенно нормальные) и, разлепив посиневшие губы, еле слышно произнес:

— Так холодно…

— Сейчас, Эйд. Сейчас я тебя согрею, потерпи, — сказал Дин, погладив его по задубевшим кудряшкам и вытащив несколько листочков, застрявших в черных волосах.

— Я не могу пошевелиться… Что случилось, Дино?

— Т-с-с… потом, сначала я помогу тебе согреться, — улыбнулся О’Горман, убирая со лба парня упавшую кудрявую прядку. Он готов был расплакаться от облегчения, вглядываясь в ничего не понимающие глаза попутчика и мгновенно позабыв о желании сбежать.

Он быстро разжег огонь, безумно жалея, что нет даже завалящей металлической кружки, чтобы нагреть воды, и посмотрел на Эйдана. Кажется, тот начал немного отходить. Во всяком случае, его взгляд приобрел осмысленность, а зубы начали отбивать барабанную дробь, отлично слышную даже на расстоянии нескольких ярдов.

— Сейчас, я только переоденусь, Эйд, — сказал новозеландец и, раскрыв свою сумку, вытянул смену одежды.

Быстро сменив белье и джинсы, и стараясь не думать о том, с каким удовольствием он принял бы душ, он присел рядом с парнем и крепко обнял его.

— Ч-ч-то п-произошло?.. — тихо спросил Эйдан, трясясь словно в лихорадке.

— Ну… я немного оконфузился, — хмыкнул Дин и тяжело вздохнул, — от страха.

— Я напугал тебя… — сомнений в голосе Тернера не было. — Опять. Но я ничего не помню… Как?

— Не ты, — молодой человек прикрыл глаза и невольно содрогнулся, — это был твой демон. Сначала во сне, а потом… Он… я не знаю, как, но ночью он выбрался из тебя. Я его видел, вернее — слышал.

— Выбрался?.. — парень резко отстранился.

— Да. Или ты думаешь, что ночью тут поработала бригада чокнутых лесорубов? — усмехнулся Дин, указав на поваленный орешник и деревья.

Эйдан судорожно сглотнул и, с ужасом всмотревшись в попутчика, запустил дрожащие негнущиеся пальцы в его шевелюру.