Парень тихо рассмеялся, запутываясь пальцами в подсыхающих золотистых прядях и увлекая его в комнату.

— Сдвинем кровати?..

— Ухм… — невнятно пробормотал Дин, глядя на него потемневшими от томного поцелуя глазами и с улыбкой обнаруживая, что полотенце, прикрывающее бедра пропало, незаметно стянутое коварным ирландцем.

Почти под утро они в буквальном смысле отключились — обессиленные и насытившиеся, согретые теплом и лаской друг друга.

Эйдан уснул у Дина на груди, обняв сильной рукой, доверчиво прижимаясь щекой к теплой коже. На его губах играла улыбка человека обретшего, наконец, свое счастье.

Свет маленького торшера освещал их мягким светом, золотя растрепанные вихры новозеландца и обволакивая теплым сиянием его лицо, заросшее рыжеватой щетиной. Тернер легко вздохнул и ткнулся в грудь попутчика носом, глубоко вдыхая запах меда, молока и луговых трав, немного разбавленный табаком. Улыбнувшись и что-то пробормотав во сне, Эйдан шевельнулся и почесал шею, задев шнурок. Амулет выглянул из-под серой футболки, уставившись на Дина глазом из белого золота. Новозеландец беспокойно заворочался, плотнее закутываясь в одеяло. С его губ сорвалось небольшое облачко пара и растворилось в мягком приглушенном свете.

— Холодно… — сквозь сон жалобно произнес он и отстранился от Тернера.

Не размыкая век, он нашарил рукой второе, съехавшее в сторону одеяло, накинул на себя и ирландца и снова заключил его в объятия.

Когда Дин затих и, согревшись удовлетворенно засопел, провалившись в глубокий сон, Эйдан шевельнулся, приподнял голову и распахнул глаза. Две черные бездонные дыры уставились на лицо О’Гормана, несколько раз медленно моргнули, сверля его безжизненным взглядом, и снова плотно прикрылись длинными ресницами, погружаясь в свою холодную пустоту…

Проснувшись, Дин потянулся, ощутив ноющую тяжесть во всем теле — бурно проведенная ночь не преминула сказаться на его отвыкших от таких «нагрузок» мышцах, но он только порадовался этим ощущениям, сладко зевнув и хрустнув суставами. Судя по яркому солнечному свету, заливавшему комнату, было уже позднее утро.

Покосившись на соседа, он улыбнулся. Ирландец тихо сопел, по-детски подложив под щеку кулак и иногда смешно причмокивая губами. Хорош ребенок! Дин прикрыл глаза и медленно выдохнул, вспомнив, как потрясающе этот «малыш» стонал и выгибался под его компактным телом. Эта ночь была полным сумасшествием, наполненная наслаждением и несдерживаемой страстью. Он плохо помнил, как получилось, что Эйдан оказался под ним, но он очень хорошо помнил те безумные ощущения, которые подарило ему молодое подтянутое тело ирландца. Встряхнув головой, он попытался отогнать вполне логично возникшие мысли и, едва сдержавшись, чтобы не зарыться пальцами в черные шелковистые кудряшки, разбавляя нехитрую ласку легким или не очень поцелуем, тихо выскользнул из постели. Растянув губы в рассеянной, счастливой улыбке, Дин направился в ванную.

Умывшись и приведя себя в порядок, новозеландец пощупал сохнущие на балке для шторки вещи Тернера. Джинсы и футболка не стали намного суше. Покачав головой, Дин сгреб их в охапку и, справедливо рассудив, что в этом мотеле наверняка есть небольшая прачечная с сушкой, нацепил на грудь неизменный фотоаппарат (привычка, есть привычка — мало ли, вдруг увидит что-нибудь стоящее) и незаметно выскользнул из домика, не потревожив спящего ирландца.

К его радости мотель располагал всем необходимым для того, чтобы привести вещи попутчика в порядок. Пока джинсы и футболка сушились, Дин решил наведаться в кафе за кофе и сандвичами. Мысль принести завтрак Эйдану в номер возникла как что-то само собой разумеющееся — он чувствовал благодарность к парню и, если мог выразить ее таким способом — элементарной заботой — то почему бы и нет.

— Завтрак в постель? — усмехнулся Дин, шлепая по гравийной дорожке, — А как же «только секс и не более»? — он остановился, сдвинул брови и пожал плечами. — Ну и ладно. Это все равно ничего не значит, всего лишь завтрак. Нормальный способ сказать спасибо. Или двусмысленный? Надеюсь, он правильно меня поймет. Ох, да заткнись ты уже!..

Привычка разговаривать с самим собой прочно укоренилась в нем за прошедший год, просто потому, что больше разговаривать было особо не с кем, да он и не стремился к этому. Теперь же в нем затеплилась надежда на избавление от этой привычки, свойственной людям с не совсем здоровой психикой. Похоже, он начал становиться на путь выздоровления. Слишком быстро? Возможно, но эта мысль очень уж грела.

Дорожка, ведущая к кафе, пролегала мимо стоянки, на которой они оставили свой «Форд». Дин бросил мимолетный взгляд на машину и встал, как вкопанный. Фары и стекло со стороны водителя были разбиты, колеса спущены.

— Твою мать…

С отвисшей челюстью он подошел к автомобилю, обозревая учиненные неизвестными вандалами повреждения. В шоке проведя ладонью по лицу, новозеландец осмотрелся — через несколько припаркованных машин он заметил старый пошарпанный пикап явно любительской рукой разрисованный кривыми языками пламени.

— Черт…

Холодная волна прошлась вдоль позвоночника и колени предательски подкосились, когда на его плечо легла тяжелая рука. Сглотнув, Дин повернулся…

Эйдан рывком вскочил на постели, сверкая ярко-зеленым взглядом.

— Я вижу… Дин!..

========== 6. НАГИ ТАНКА ХЭН ==========

Сглотнув, Дин повернулся. Скалясь кривой ухмылкой, на него смотрел водитель разрисованного пикапа — молодой человек примерно его возраста, на полголовы выше и раза в полтора шире в плечах. Эдакий самоуверенный крепыш с живыми колючими глазами, которые быстро пробежались по некрупной фигуре новозеландца и остановились на лице. Рядом с водителем стоял один из пассажиров пикапа — высокий, спортивный парень лет двадцати пяти, со скучающим видом поигрывающий в руке битой. Но, несмотря на кажущуюся сонливость в движениях, глаза парня горели лихорадочным огнем, а из-за расширившихся зрачков сложно было сказать, какого они цвета — радужка превратилась в едва заметный ободок. «Этот обдолбан, — мелькнуло в голове Дина, — а вот водила, похоже, трезвее трезвого».

— Бля, вот так встреча! — сипло расхохотался крепыш, — Ну, привет, мелкий засранец.

Дин покосился на биту и дерзко вздернул подбородок. Со вчерашнего дня его мозг отказывался адекватно реагировать на происходящие вокруг вещи, заставляя совершать необъяснимые поступки и принимать нелогичные решения. Вот и сейчас, как это было ни странно, страха как такового он не ощутил. Вместо него он почувствовал то самое сумасшедшее щекочущее возбуждение, испытанное на дороге сутки назад.

— Ваша работа? — спросил он, едва сдерживая подступающую ярость, и кивнул на разбитую машину.

— Не-ет. Скажи ему, Рой, что это не мы! — плаксивым голосом протянул высокий парень и истерично рассмеялся. Бросив на Дина невменяемый взгляд, он вдруг врезал по лобовому стеклу многострадального «Форда». Стекло мгновенно покрылось паутиной трещин.

— Блять! Что ты творишь?! — закричал Дин и рванулся к нему, но был неожиданно перехвачен и сжат тисками чьих-то сильных рук.

— Не рыпайся, — прошипели ему на ухо.

«А вот и третий. Все в сборе. Мне трындец», — едва не рассмеявшись, подумал новозеландец, отчаянно дернулся и тут же замер, почувствовав прикосновение холодного металла к шее.

— О-о, Фрэнки, осторожно, не поцарапай парня, — ухмыльнулся водитель, явный лидер этой сомнительной компании, и вплотную подошел к нему. — Будешь вести себя хорошо, мелкий — никто тебя не тронет.

О’Горман посмотрел в его глаза и усмехнулся. Этот парень не смахивал на обдолбка или законченного алкаша, за которого он принял его на дороге. Перед ним стоял вполне вменяемый человек, ловящий кайф от происходящего находясь в здравом, а не затуманенном уме. Он знал таких, и еще он знал, что связываться с такими людьми бывает гораздо опаснее, чем с обдубашенными, плохо соображающими мудаками, потому что их поступки не спровоцированы дурманом, они — их сущность.