Он тяжело вздохнул, нервно взъерошил кудрявую гриву и, бросив на замершего Тимоти быстрый взгляд, поднялся.

— Смею надеяться, сэр… нет — смею просить, что увиденное вами, не покинет пределов этой комнаты…

Рёскин не ответил. Покачав головой, он прошёл к окну и, глянув вниз, встретился глазами с одним из незнакомцев, на которых Тимоти не обратил особого внимания. Мужчина криво усмехнулся ему в лицо и, махнув кому-то рукой, двинулся прочь от дома. Критик облегчённо выдохнул — вне всяких сомнений, он пришёл как нельзя вовремя…

Проводив взглядом удаляющегося шпиона, он заложил руки за спину и снова сокрушённо покачал головой.

— Поразительное легкомыслие… — проворчал он себе под нос и повернулся к молодым людям. — Я надеялся, что это злой навет, не более, но — увы… — он замолчал, всматриваясь в замершие в напряжённом ожидании лица. Ни слез, ни мольбы он в них не увидел — лишь совершенный ужас. Наконец, откашлявшись, он сурово произнёс: — Могу предположить, что вы оба, ослеплённые страстью, забыли о том, что ваша связь согласно Акту о преступлениях против личности, принятому в 1828 году карается смертной казнью через повешение. Так вот, я спешу освежить вашу память.

— Вы… угрожаете нам? — прошипел Россетти.

— Всего лишь напоминаю, — мягким тоном ответил Рёскин и уже твёрже добавил: — Именно потому, что не хочу подвергать риску жизнь этого юноши, Габриэль!

— Наши отношения тайны! Были, во всяком случае… до сего момента.

— Все тайное рано или поздно становится явным. Не стоило забывать эту прописную истину. С прискорбием вынужден сообщить, что на вас написан донос. Более того, за вами установлена слежка и, если вас застанут на месте преступления… — Рёскин многозначительно взглянул на постель, — ареста вам не миновать. Полагаю, вы, Габриэль, можете не опасаться за свою жизнь. Благодаря происхождению и некоторым… связям вы, вероятнее всего, выйдете сухим из воды, — он перевёл взгляд на Тимоти, — Но вы, мистер Тейлор… вас наверняка ждёт смерть. Закон всегда особо пристрастен к простому человеку, уж простите за подобное определение, но ведь у вас нет ни имени, ни звания. Вас, молодой человек, в назидание другим отправят на виселицу. Никто не посмотрит на то, что вам всего семнадцать лет, наоборот, сочтут это замечательной возможностью преподать урок юным неокрепшим умам, припугнув их вашим примером. Неужели вы этого не понимаете?

— В таком случае, отправлять на виселицу следует двоих, — дерзко заметил итальянец.

Критик метнул в него строгий взгляд и сурово сдвинул брови.

— Позволю предположить, что мистеру Тейлору легко подыщут пару, − сухо отрезал он. — Поверьте, в Ньюгетской тюрьме томятся не только убийцы и должники. К тому же, считаю должным уведомить вас: несколько человек как раз ожидают скорого исполнения приговора за подобное преступление. Будь среди них преступник вовсе без пары — не думаю, что зеваки, пришедшие на казнь, обратят на это особое внимание.

Габриэль не нашёлся, что возразить и, присев на краешек кровати, запустил пальцы в смоляные кудри. Мадонна! Ему казалось, что они с Тимоти всегда были предельно осторожны на людях. Где? Где они допустили роковую ошибку?

— Откуда вам всё это известно? — простонал он, в отчаянии терзая волосы, — Кто написал донос? Кто рассказал вам об этом?

Рёскин кивнул, признавая правомерность вопроса.

— По невероятному стечению обстоятельств, донос попал в руки человека, с которым меня связывают старые дружеские отношения. Зная, что я покровительствую вам, Габриэль, и моё имя без сомнений будет втянуто недоброжелателями в скандальную и, простите, грязную историю — стоит получить ей огласку — этот человек посчитал должным уведомить меня обо всём и дал возможность предупредить вас об опасности.

— Это какой-то кошмарный сон… — прошептал Габриэль, обратив на критика потерянный взор, — Кошмарный сон…

Тимоти неслышно подобрался к нему и, наплевав на присутствие Рёскина, уткнулся носом в тёплое плечо. В ответ на этот нехитрый жест утешения, Габриэль тихо и совершенно по-детски всхлипнул, а, ощутив на голой коже горячую слезу, повернулся и порывисто обнял, зарывшись лицом в золотистые локоны.

Патрон отвёл глаза. Эти двое, несомненно, были связаны большим, чем просто вожделением. Он, человек опытный и чуткий, это видел. Однако не следовало давать слабину, ради них же самих. Неловко кашлянув, он прервал молчание:

— Есть ещё одна новость. Ваша картина «Сон Данте» продана, Габриэль, и за весьма недурную сумму. Я бы сказал, за очень достойную.

К его радости, как покровителя, Габриэль встрепенулся и удивлённо посмотрел на него, смаргивая с ресниц слёзы.

— Её купили?! — шмыгнув носом, воскликнул Данте, — Кто?

— Неважно, — спокойно ответил критик, — Однако я позволил себе распорядиться вырученной суммой по-своему. — Он подошёл к молодым людям и протянул Тимоти конверт, который заблаговременно достал из внутреннего кармана фрака. — Вероятно, вы изучали французский язык?

— Да, сэр. В школе… — кивнул Тимоти, утерев мокрые щёки.

— И каковы ваши успехи в нем?

— Я могу довольно свободно изъясняться…

— Превосходно. Так я и предполагал. Рад, что вы оправдали мои ожидания, − удовлетворённо кивнул Рёскин и продолжил: — Это билет. Ваш корабль во Францию отплывает через неделю. Также, — он достал очередной сложенный вдвое тонкий конверт, — я вручаю вам рекомендательное письмо. Прибыв в Париж, вы обратитесь с ним к моему старому другу, в лице которого найдёте покровителя и протектора. Во избежание глупых поступков и, как следствие — непоправимых последствий до отъезда вы будете находиться под… м-м-м… назовём это домашним арестом.

— Я не понимаю… — пролепетал юноша, переводя обеспокоенный взгляд с критика на Данте.

— Вы весьма одарённый молодой человек — я читал ваши переводы — и мне бы не хотелось видеть вас болтающимся на виселице. Я предпочёл бы знать, что ваша страсть к языкам и литературе нашла более достойное применение. Мой друг — профессор одного из университетов Сорбонны. Он поможет вам в определении себя, как личности, полезной обществу. К сожалению суммы, вырученной от продажи «Сна Данте» хватит лишь на недолгий срок — жизнь в Париже дорога — поэтому я тоже решил принять некоторое участие. Я проспонсирую вас первое время, мистер Тейлор, пока вы не найдёте достойное занятие и не станете на ноги. Думаю, года вам будет достаточно для этого. Спешу добавить, что вы мне ничем не будете обязаны. Считайте это актом альтруизма с моей стороны, что, в принципе, абсолютная правда. Вы талантливы — это очевидно, а я ценю потенциал и стараюсь поддерживать его обладателя, если он того заслуживает. Я искренне желаю вам добра, Тимоти, — мягко закончил Рёскин, — поэтому прошу привести себя в порядок и проследовать за мной — я провожу вас до дома.

— Сэр…

— Да! — спохватился критик, — Я жду вас, Габриэль, у себя завтра в полдень. Мне необходимо переговорить с вами.

ПРИМЕЧАНИЯ:

*«Приходит час Любви…» — Данте Габриэль Россетти. Из сборника сонетов «Дом жизни». Сонет III «Завет любви» (претерпевший крохотное изменение во благо контекста)

**«…чтоб эти губы звучно расцвели в моих губах…» — переделанный вашим покорным слугой кусочек сонета Россетти «Поцелуй»

***«Любовь, прохлада полдня, свет ночной…» — Данте Габриэль Россетти. Из сборника сонетов «Дом жизни». Сонет XXII «Пристань сердца»

**** «Как взгляд мой беден…» — Данте Габриэль Россетти. Из сборника сонетов «Дом жизни». Сонет XXVI «Охвачен восторгом»

В 1828 году английский парламент принял «Акт о преступлениях против личности», в котором для упрощения были объединены несколько положений о преступлениях против человека. Среди них была и содомия (25-я статья), за которую все еще полагалась высшая мера наказания. Смертную казнь в отношении гомосексуалистов отменили только через 30 лет: в 1861 году в акт внесли некоторые поправки и повешение заменили на пожизненное заключение или заключение на срок не менее десяти лет.