− Простите, сэр, − Бобби Браун, явно утомлённый нерешительностью художника, настойчиво всучил ему листок, − но мне нельзя долго задерживаться, ведь меня ждёт работа.

В подтверждение своих слов, мальчик важно продемонстрировал объёмную сумку со свежим номером «Таймс».

− Конечно, − прошелестел Данте, смиряясь с неизбежным и дрожащими пальцами принимая записку. — Будь добр, погоди ещё минуту…

Содрогаясь от страха, он перевёл взгляд на ровные, аккуратные строчки:

«Господь услышал наши молитвы, мистер Россетти.

Это была тяжёлая ночь, полная борьбы и сомнений (да простит меня за них Создатель), но теперь я счастлива сообщить Вам, что жар, наконец, ушёл. Наш мальчик в полном сознании и будет рад видеть Вас. Разумеется, я была бы против любых визитов − он слишком слаб, но смею предположить, что именно Ваш визит придаст ему сил. Приходите, как только сможете.

Преданная Вам, Мари Суинтон

P.S. Не забудьте заглянуть к аптекарю — настойка от кашля должна быть готова»

Габриэль несколько раз перечитал послание сестры, прежде чем до него дошёл смысл написанного.

− В полном сознании… − пробормотал он и взглянул горящими глазами на мальчика. — В полном сознании! Мадонна!

Сорвавшись с места, он заключил Бобби Брауна в крепкие объятия и вместе с увесистой сумкой подбросил к потолку. Свежие номера «Таймс» выпорхнули и разлетелись по студии, шелестя страницами. Рассмеявшись, Габриэль опустил ничего не понимающего мальчишку, помог собрать газеты и повернулся к картине.

− Зелёные одежды, − прошептал он, задумчиво глядя на облачение двух женщин, опускающих покров на Беатриче, и усмехнулся: не сознавая в хмельном бреду, что делает, он исправил траурный цвет их одежд на зелёный — цвет надежды.

Покопавшись в карманах, Габриэль выудил шиллинг и вручил совершенно растерявшемуся мальчишке.

− Это благодарность за хорошие новости, малыш. И прошу, прости мою излишнюю эмоциональность, но я так счастлив!

Удивлённо шмыгнув конопатым носом, Бобби Браун быстро сунул вознаграждение за пазуху и, не веря привалившему счастью, поспешил покинуть обитель чудаковатого художника.

Итальянец проводил его весёлым взглядом и начал сборы. Он привёл себя в порядок, подивившись тому, как стремительно прошло похмелье, словно его и вовсе не было.

«Видимо, любовь, и правда, способна творить чудеса, − подумал он, заворачивая в пергамент небольшой портрет мистера Тейлора, который на днях был извлечён из пыльных закромов и наконец-то закончен, но не столько ради того, чтобы подлизаться к дядюшке, сколько исполнить данное некогда Тимоти обещание. Габриэль не мог себе толком объяснить, откуда возникло это стремление, но немного поразмышляв, пришёл к выводу, что и здесь не обошлось без этого, совершенно нового для него чувства — любви.

− Тимоти Тейлор, ты творишь чудеса, − улыбнулся он ангелу на картине. — И, что бы ни твердили религиозные фанатики о грехе, подобном тому, что мы совершили, я убеждён — наша любовь не плод дьявольских козней, и мы не демоны. Ты — не демон. Ты послан мне самим Господом, ибо лишь его посланник был бы в силах сделать меня лучше…

Воодушевлённый и счастливый, он заглянул к аптекарю, внимательно выслушал его рекомендации, кое-что попросил записать, со смущённой улыбкой посетовав на некоторую рассеянность, свойственную творческим натурам, и поспешил к Тимоти.

С волнением, которого ему не доводилось испытывать прежде, Габриэль перешагнул порог маленькой комнатки на втором этаже паба и замер, пригвождённый к месту устремлённым на него взглядом голубых ясных глаз. Все прекратило для него существование. Все, кроме этого взгляда и робкой улыбки в обрамлении очаровательных ямочек на гладких, слегка порозовевших щёках. Он тяжело привалился к косяку, не в силах сделать шаг, боясь моргнуть и разрушить это прекрасное видение…

− Габриэль… − тихо и радостно произнесло видение и чуть подалось ему навстречу, мягко отодвинув руку мисс Суинтон, держащую перед ним ложку.

− Думаю, мистер Россетти непременно придёт и в самом скором времени, но уверяю вас, Тимоти: в моем праве запретить любые посещения, если вы не съедите ещё хоть каплю бульона! — возмутилась сестра, не заметив появления художника. − Вы похожи на призрак, вам необходимо восстанавливать силы! Не будете слушаться, я пожалуюсь вашему другу, так и знайте!

− Вам не придётся утруждать себя, дорогая сестра. Друг уже здесь и он весьма недоволен поведением этого очаровательного призрака, − очнулся итальянец, прошёл в комнату и нарочито сурово сдвинул брови. — Или бульон или я немедленно ухожу.

Сверкнув глазами, Тимоти послушно открыл рот, но тут же смущённо глянул на мисс Суинтон.

− Мне кажется, я сам могу справиться…

Женщина чуть улыбнулась и вручила ему ложку.

− Пожалуй, да, − согласилась она и повернулась к художнику. − Мистер Россетти, простите, я не слышала, как вы вошли. Значит, вы получили мою записку? Замечательно. Надеюсь, вы не забыли о настойке?

− Разумеется, нет, − ответил Габриэль и передал ей пузырёк.

Мисс Суинтон сердечно поблагодарила его и спустилась вниз, чтобы немного подогреть лекарство.

Оставшись наедине, молодые люди надолго замерли, глядя друг другу в глаза. Наконец, Габриэль первым пришёл в себя, опустился рядом с Тимоти, забрал у него чашу с бульоном, отставил в сторону и прошептал:

− Я думал, что сойду с ума… Думал, что потеряю тебя…

Он притянул юношу к себе, бережно сжал худые плечи и вдруг тихо заплакал, уткнувшись в золотые локоны. Тимоти прижался к нему, мелко дрожа и тихо всхлипывая.

К сожалению, их уединение, наполненное слезами облегчения, трепетными поцелуями, тихими мольбами о прощении и признаниями было недолгим. Они едва успели отпрянуть друг от друга, когда в комнату, не утруждая себя стуком, вошёл помощник мистера Тейлора − Джимми, с елейным выражением на лице неся маленький поднос.

− Ваша микстура, милый юноша, − с кривой улыбкой проворковал Джимми и быстро пояснил: — Мисс Суинтон срочно вызвали в госпиталь, там что-то случилось, такие дела, да… Доброе утро, мистер Россетти, − поклонился он итальянцу, − Может, желаете чего?

«Чтобы ты убрал отсюда свою несносную рожу!» − подумал Габриэль, но заставил себя улыбнуться.

− Желаю, чтобы ты, прохиндей, не отлынивал от своих обязанностей, − беззлобно бросил он. — Мистер Тейлор жаловался, что ты опять бездельничаешь.

− Хозяин просто очень расстроен болезнью племянника и в этом расстройстве жестоко несправедлив ко всем, − возразил Джимми и махнул рукой, − Но я не в обиде на него, я ж понимаю: он так боялся потерять единственную кровинку, что едва не помутился рассудком!

Тимоти виновато опустил глаза, но Данте усмехнулся, в очередной раз поразившись наглости негодяя.

− Смотри у меня! Пощады не будет, помни об этом, — погрозил он кулаком и кивнул на дверь, — Можешь проваливать.

Джимми выскользнул из комнатки и, прищурившись, зло сплюнул у порога.

Прежде, чем войти к Тимоти, он заглянул в щёлочку, случайно оставленную сестрой милосердия. От его глаз не укрылись грешные поцелуи, как не укрылось от любопытных ушей «я люблю тебя», произнесённое тихим, хриплым голосом юноши и ответное признание распутного итальянца. Припав к узкой щели, он с отвисшей челюстью и вытаращенными мутными с красными прожилками глазами с жадным отвращением впитывал момент греховной близости двух молодых людей. Так вот ты кем оказался, юный Тейлор — притворщиком, грязным содомитом! Похотливым бесёнком, скрывающим порочную, развратную личину под маской ангела! Спускаясь вниз, он криво усмехнулся — мерзость, свидетелем которой он стал, может послужить прекрасной возможностью отомстить маленькому доносчику. И его распутному любовнику также, если посмеет ещё раз сунуть свой красивый нос, куда не следует…

========== Часть 14 ==========