– Уходи и больше не возвращайся, больше я не буду так милосердна, – пытаюсь говорить спокойно, но голос предательски дрожит. Он думает, что это от страха, но я понимаю, что от еле сдерживаемой ярости. Моя ненависть к этому эльфу, чертовски привлекательному эльфу, зашкаливает, и я обнимаю себя руками, чтобы сдержаться и вытерпеть его присутствие.

– Ты была более доступной, когда висела в цепях на стене. Мне понравилось играть с тобой. Думаю, у нас еще будет много времени, и я вдоволь наиграюсь с тобой и твоим роскошным телом. Как спина, не болит? А может, болит где-нибудь еще? Многие служанки жалуются, что я довольно крупный, местами. Для неопытной девушки это может быть довольно болезненно, – с глумливой улыбкой прошипел он. Он сделал шаг ко мне, и я выхватила нож.

– Убирайся, иначе, клянусь Великой матерью, я не сдержусь и убью тебя. Ты воспользовался моей беспомощностью. Я была без сознания. Ты изнасиловал меня. Я все расскажу брату и совету старейшин. Тебя ждет суровое наказание.

– Давай принцесса. Ты же сама только что сказала, что была без сознания. Значит, не можешь быть уверена, что я притрагивался к тебе. Я же буду все отрицать. А теперь подумай сама. Кому из нас двоих поверят старейшины. Тебе, жестокой убийце своего отца, или мне, тому, кто поймал убийцу любимого всеми короля. Да, я наказал тебя, я тебя высек, но кто меня осудит? Ты – убийца, нет, ты – отцеубийца. И заслужила свое наказание. И когда тебя осудят, я найду тебя, и твоя смерть покажется тебе освобождением от тех мук, которые тебе будут уготованы, – он крепче сжал рукоять своего хлыста. – Но я также знаю тебя, принцесса Дэзидриэлль. Ты слишком гордая, чтобы признаться, что какой-то начальник охраны, посмел прикоснуться к тебе. Ты будешь молчать, пока не будешь полностью уверена в том, что я обесчестил тебя, пока у тебя не будет неоспоримых доказательств. А у тебя их нет, и никогда не будет. Даже те следы, что я оставил на тебе, исчезнут к вечеру. Они исчезнут с тела, но не из твоей души. И ты всегда будешь сомневаться в себе, принцесса. Правда, сомневаться тебе осталось недолго. Когда тебя осудят, ты станешь никем. Ты станешь даже меньше, чем ничто. Я выслежу и поймаю тебя и сделаю своей рабыней, постельной игрушкой. Навеки. Ты познаешь всю мою ненависть к тебе, прекрасная и желанная принцесса Дэзи, – он уже не говорил, а шипел, словно змей.

– Что ты здесь делаешь Коренэлль? – слава Великой матери – это брат. Бросаюсь к нему и обнимаю, прижимаясь к его сильному, стройному телу. Он чувствует мою дрожь и также принимает ее за проявление страха, и обнимает меня, крепко-крепко прижимая к себе.

– Не бойся сестричка, я не дам тебя в обиду.

– Обещаешь? – тихий вздох.

– Обещаю, – он целует меня в макушку. Он высок и строен, и он пахнет лесом.

– Предательнице место в камере, в цепях, – голос холоден и бездушен.

– Чтобы ты мог избивать ее. Я вроде бы дал четкий приказ, не трогать ее. С ее головы не должен упасть ни один волос. А что я увидел, придя в ее камеру. Она была едва жива. Ты не имел права прикасаться к моей сестре. Даже убив отца, она не перестала быть принцессой, особой королевской крови.

– Она предательница своего народа, она убила короля, но что страшнее, она убила своего отца. И если бы на ее месте был кто-то другой, ты уже отдал бы приказ о казни. Чем она лучше других. Тогда почему, твоя сестра одета в бархат и парчу и ест не сухой хлеб и воду, а изысканные кушанья.

– Она предстанет перед судом старейшин, и никто не защитит ее, если вина моей сестры будет доказана. Но пока, ты не притронешься к ней, – и брат еще сильнее прижал меня к себе.

– Тебе еще нужны доказательства? Ее нашли с ножом, возле мертвого короля. И она ничего не помнит. Очень удобно. Она не помнит, как убивала, но точно знает, что не убивала. Какая-то выборочная память, ты не находишь? Твоя сестра – убийца, и только ты в это не веришь, – Коренэлль стоял и, нахмурившись, смотрел на нас обоих. Хлыст уже занял свое место у него на поясе. Мое тело очень хорошо помнило этот хлыст, также как мои губы помнили его рот. Я неожиданно вспомнила, что перед тем, как я потеряла сознание, его зубы прокусили мою нижнюю губу. Я дотронулась языком до нижней губы. Вот она, маленькая ранка с внутренней стороны. Страх и ненависть всколыхнулись новой волной и меня опять затрясло. НЕНАВИЖУ!!! Неужели он действительно мой возлюбленный, и неужели я его действительно любила. НЕТ, неправда. Я могла забыть отца, я могла забыть брата, в конце концов, я могла все забыть. Но то, что я не любила этого эльфа, я знала совершенно точно. Я не любила его никогда. Всегда боялась его необузданной ярости и жестокости, но не его самого. Я всегда давала ему достойный отпор, и это злило его еще больше. Я знала это, именно знала, а не помнила. Осознание этой истины обрадовало меня. Возможно, память все-таки возвращается ко мне. Возможно, если попытаюсь вспомнить чуть больше…. Мое тело выгнуло дугой от нестерпимой, всепоглощающей боли. Крик вырвался из горла и перешел в хрип. Кровь выступила на губах, я почувствовала ее острый металлический привкус на языке. Брат не смог удержать меня, и я упала на ковер, корчась от боли, пока снова не потеряла сознание. Я не видела, как глаза Коренэлля зажглись от радости, когда он увидел мои страдания. Я плавала в море боли и в моем мозгу билась только одна мысль: "Никогда не пытайся вспомнить. Никогда, никогда, никогда". Последнее что я увидела, перед тем как потерять сознание, был Коренэлль, впивающийся скрюченными пальцами в мои обнаженные бедра. И именно его темная тень слилась с моим угасающим сознанием.

Я стояла посреди тронного зала. На мне опять были наручники, выкованные гномами. Значит, не снять. Ну и ладно. Если меня осудят, что вероятнее всего, то не все ли равно, в чем умирать. А если оправдают, что вряд ли, то снимут сами. И я спокойно стояла и смотрела на старейшин, не выдавая своего страха. Их было десять. Пять мужчин и пять женщин. Каждому из них было очень много лет, хотя выглядели они чуть старше моего брата. И вот я стою перед ними и ожидаю приговора, от их решения зависит, жить мне или умереть.

Прошла неделя с того времени, как меня обвинили в убийстве отца. Всю неделю я провела в своей комнате, ни с кем не общаясь. Мне было разрешено ходить по комнате, есть и спать. От нечего делать я даже начала рисовать, но быстро разобралась, что рисование не мой конек. Пару раз ко мне пыталась прорваться какая-то девица, но стража не пропускала никого. Меня эта же стража не выпускала из комнаты. Брат навещал меня каждый день. МЫ подолгу разговаривали, он рассказывал мне истории из детства. При нем я еще раз попыталась вспомнить прошлое, но опять был приступ боли, напугавший его до чертиков, и я поняла и приняла простую истину: "больше я о прошлом не вспоминаю". Только с братом я могла выйти из комнаты и спуститься в сад. Прислуга с ненавистью смотрела на меня, и эти обвиняющие взгляды разъедали душу не хуже кислоты. И я решила не выходить из комнаты.

И вот я стою перед старейшинами. Они рассматривают меня внимательно и строго.

– Итак, Дэзидриэлль – отцеубийца. Ты признаешь свою вину, готова ли ты ответить за свои злодеяния, – ко мне обратился самый старый из старейшин.

– Естественно я не признаю свою вину. Я не убивала отца. Я этого не помню. Я вообще ничего не помню. Но думаю, что я не могла убить отца.

– Очень удобно, что ты ничего не помнишь. Ты не помнишь, как убила, но ведь ты не помнишь, что не убивала. И у тебя нет доказательств, твоей невиновности. А вот у нас, напротив, масса доказательств, твоей вины. Я вызываю Коренэлля – начальника стражи короля.

Коренэлль, мой враг, мой потенциальный возлюбленный, мой насильник, от этой мысли меня передернуло, встал напротив меня. В его глазах кроме ненависти, я прочла свой смертный приговор.

– Коренэлль, расскажи, что ты видел?

– Мы стояли на посту, возле дверей в покои короля. Дочь короля подошла и попросила об аудиенции. Ей было разрешено войти. Спустя тридцать минут мы услышали крики и звуки борьбы. Мы ворвались в покои и увидели принцессу Дэзидриэлль с ножом в руке, и короля лежащего, у ее ног. Увидев нас, она улыбнулась и, отбросив нож, упала в обморок. Мои слова могут подтвердить два охранника, которые были вместе со мной. Она убийца, – его рука, обвиняя, поднялась в мою сторону, и я наконец-то поняла причину его ненависти. Он не смог уберечь своего короля и покрыл себя позором. И все из-за меня. Такой позор принято смывать кровью.