— Эмма, — потрясенно произнес Бут, даже не зная что и сказать. Но у него была надежда, которую он озвучил:

— Ты же понимаешь, что твоя чувствительность все равно сможет вернуться? Возможно, может потребоваться операция, но просто подумай над этим. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы хотя бы узнать, каковы прогнозы и что можно сделать, а сейчас — не смей мне возражать и жди даму своего сердца, — он по-доброму усмехнулся и быстро скрылся за дверью ее комнаты, не давая ей даже секунды для ответа.

«Ты определенно изменишь свое мнение» — подумал он тогда.

— Это невозможно, — прошептала она себе под нос, продолжая еще сильнее убеждать себя, что она больше никогда не сможет стать счастливой, а все из-за того рокового случая, о котором она даже не имеет права жалеть. И не жалеет.

У брюнетки уже появился запасной ключ, так как к тому моменту она стала уже постоянным гостем в этом доме и беспрепятственно входила, практически, как член семьи.

— Есть кто? — прикрикнула она, видимо, никого не найдя на первом этаже, и Эмму сразу обдало жаром от этого голоса. Не мягкий и не грубый, хриплый, но не слишком, не высокий — пищащий, — не прокуренный — низкий.

«Идеально подходящий ей голос», — подумала тогда Свон, и крикнула в ответ:

— Я!

Послышались неторопливые шажки по лестнице, сопровождающиеся приглушенным цокотом каблуков, а Эмма пыталась принять другое положение, что было крайне тяжело сделать, но за пару секунд до просунувшейся в дверь головы, у нее все-таки получилось.

— Хей, — поприветствовала её Реджина, в их общей манере.

— Хей, — улыбнулась блондинка, глядя на просунувшуюся в дверной проем, макушку.

— Можно войти? — губ было не видно, но можно было разобрать по глазам или же, по интонации голоса, что женщина улыбалась.

— Еще спрашиваешь? — удивилась блондинка, похлопывая по месту рядом с собой. — Я тебя только и жду.

— Ну так вот я тут, — раскинув руки в стороны, приближалась Реджина.

— Вот и иди сюда, — улыбнулась Эмма, так же выставляя руки в стороны.

Миллс не стала медлить и быстро приблизилась к Эмме, обнимая ее. Если они не виделись несколько часов от силы это не значит, что ни одна из них не соскучилась. Они были как те самые соулмейты, что начинали скучать через секунду после расставания, и терзаться вопросами, когда же твой партнер вернется и вы окажетесь в крепких объятьях друг друга.

— Как ты себя чувствуешь? — Поинтересовалась Док, отстраняясь.

— Я чувствую себя превосходно, с учетом того, что сегодня будет необычный день.

— Этот оболтус тебе уже все рассказал что ли? — надулась Реджина, — Ничем с ним больше делиться не буду.

— Ой, — только сказала блондинка, потупив взгляд в пол.

Миллс, на самом деле и не злилась вовсе. Она просто хотела сама обрадовать блондинку, что они смогут провести день вне дома, да и вообще там, где воздух более свеж, где пахнет солью, а не затхлыми помоями большого города и выхлопными газами машин, да сигаретным дымом от прохожих.

— Ладно, — вздохнула Миллс, потирая ладони — ты готова?

— А что будет?

— Так он тебе рассказал или нет? — недоуменно подняв бровь, спросила Реджина.

— Эмм… он просто сказала, что сегодня особенный день для нас? — неуверенно сказала Эмма.

Реджина засмеялась. Смех был безукоризненно заразительным. Звучный и мягкий, окунающий в кокон мнимого — а может и нет — счастья. Свон смотрела, как брюнетка смеется, слегка запрокинув голову назад и обнажая белоснежные зубки, при этом мило морща свой носик. Зрелище завораживает так же сильно, как и голос обладательницы, и ничуть не меньше, чем она сама. С одним её присутствием в комнате образуется особенная атмосфера, которую не хочется разрушать, а хочется просто молчать и наблюдать за этой магической красотой и природным магнетизмом. Какое-то время назад, Док перестала смеяться и смотрела за тем, как Эмма впечатывает в себя ее образ, сканируя глазами, что даже не заметила, как все звуки в комнате прекратились и наступила мирная тишина. Реджина придвинулась, а Эмма все так же блуждала невидящим взглядом, и вовсе не замечая движений. Брюнетка уже сидела возле лица Свон, когда та очнулась, потеряв из виду женщину. Эмма дернула головой:

— Джина? — Спросила она, смотря в глаза, что уже в миллиметре от ее собственных глаз, в которых можно было увидеть свое отражение.

— Да, Эмма.

— Я хочу поцеловать тебя, могу я…?

— Да, Эмма, — кивнула Реджина, не отрывая взгляд от губ Эммы, которые стремительно приближались.

Это «да», было как разрушение всех преград между ними, хоть и на время. Упали все стены и превратились в обычную груду камней, которую можно было легко перешагнуть, лишь столкнув губы друг с другом, что и случилось.

Сначала поцелуй был аккуратный, будто пытаешься изведать чужую территорию, а сам ты — враг, что боится наступить на мину. Затем, одна из них провела языком по губе, но поцелуй был настолько дурманящим, что никто так и не понял кто же это сделал, а языки уже аккуратно исследовали чужой рот. Пальцы Эммы запутались в коротких волосах Реджины. Одна же рука брюнетки находилась на талии Солдата, а вторая опиралась о ногу, тогда Свон подумала, что на какой-то миг она ощутила давление и тепло в том месте, где ее коснулись. Воздух закончился, а следом и прервался поцелуй.

— Так ты готова? — Спросила Миллс, отдышавшись.

Эмма просто кивнула, а уже через час они плыли на пароме, держа курс на Викторию.

Они уже прибыли на остров, и пару часов как находились на свежем воздухе, а Эмма задала еще один вопрос:

— Ты умеешь петь?

— Не думаю, дорогая, — хихикнула Реджина, смутившись и отведя взгялд.

— Ты врешь, Джина, нагло врешь! — расширив глаза, Солдат уставилась на брюнетку. — Пой, — потребовала Свон.

— Но… — хотела возмутиться Миллс, как ее грубо прервали, что она даже нахмурилась.

— Пой, — продолжала требовать блондинка, но когда ничего в ответ кроме хмурого лица не получила, то решила исправиться, — пожалуйста? — Неуверенно добавила она.

Реджина испустила вздох и приготовилась исполнить теперь уже просьбу.

No sé si hago bien

Не знаю, правильно

No sé si hago mal

Или нет я поступаю.

No sé si decirlo

Сказать

No sé si callar

Или промолчать? Не знаю…

Que es esto que siento tan dentro de mí

Что это за чувство у меня в душе,

Hoy me pregunto si amar es así

«Любовь ли это?» — Спрашиваю себя.

Mientras algo me habló de ti

Когда что-то мне говорило о тебе,

Mientras algo crecía en mí

Чувство зарождалось во мне,

Encontré las respuestas a mi soledad

И выход из одиночества я нашла.

Ahora sé que vivir es soñar

Теперь я знаю, жить означает мечтать…

Ahora sé que la tierra es el cielo

Теперь земля для меня будто небо,

Te quiero, te quiero

Я люблю, я тебя люблю.

Que en tus brazos ya no tengo miedo

В твоих объятиях не чувствую страха,

Te quiero, te quiero

Я люблю, я тебя люблю.

Que me extrañas con tus ojos

В твоих глазах тоску по мне я вижу,

Te creo, te creo

Я тебе верю, я тебе верю.*

В это недолгое мгновение, когда голос, казалось, разливался по всей округе, Эмма снова неверяще уставилась на женщину, любуясь ею.

Когда Реджина закончила напевать песню, то посмотрела в глаза Эммы, полные восхищения и сверкающие безумным интересом.

— Я же сказала, ты врешь, — оповестила она, заворожено глядя в глаза — у меня свой внутренний детектор лжи, — пошутила Эмма, и задала еще один вопрос, — так, это был испанский?

— Именно он, — кивнула Реджина.

— Но я не знаю испанского, — разочаровано выдохнула она, потому что текст песни ей был непонятен.

— Однажды, ты поймешь и без перевода. Просто чувствуй сердцем, — сказала Миллс, прикладывая свою руку к месту где бьется сердце Эммы, — этот язык — язык страсти и чувственности. Но я бы его так же распознала, как язык любви, — призналась Реджина.