Дети закивали.

— Единственное современное родственное жирафу животное — окапи. Остальные жирафовые — вымершие. А жирафята рождаются без рожек, вместо этого у них пучки чёрных волос, под которыми находится хрящик. Постепенно хрящики становятся твердыми и начинают расти. А чёрные пучки остаются у жирафёнка на несколько лет, потом они стираются и исчезают.

— Эмма, Август, — позвали идущие недалеко родители, а детям ничего не оставалось, кроме как поблагодарить дяденьку, и побежать к родителям.

— Я хочу жирафа! — крикнула Эмма, поглядывая на идущих спереди родителей, ожидая их ответа.

Но вместо этого брат задал вопрос:

— Настоящего, что ли? — и удивленно уставился на сестру.

— Нет, конечно! Ты разве не видел какие они большие? Они же не поместятся в наш дом, поэтому я хочу всего лишь игрушечного, — улыбнулась девочка, а Август кивнул.

— Мам! Пап! Пожалуйста! — крикнули вместе дети, на что родители лишь улыбнулись.

Врачей учат спасать жизни, и если для этого нужно отнять у человека ногу, они учатся делать это без колебания. Что врачи потеряют или приобретут? По сути, они лишь азартные игроки старающиеся не проиграть.

Но иногда они проигрывают. И каждый день, им приходится сообщать кому-то, что пациент мертв, или что все гораздо хуже. Всегда есть то, что хуже смерти.

Также, им каждый день приходится наблюдать выбор: жить или умереть. Наблюдать, как те, что могут жить, собственноручно выбирают смерть, а те, что хотят жить — умирают, за неимением выбора. Каждый чертов день. И как бы врачи не старались, они не всегда могут победить смерть. И какими бы героями они не были, иногда и им приходится называть заветные цифры означающие время смерти. Но сейчас еще ничего не решено.

15 лет назад

Обычный день. Во всем обычный день 8-ми летнего ребенка, которого после школы забирают родители. Но сегодня не хватает Августа, он заболел и валяется дома, наверное спит, раз оба родителя здесь. Папа и мама, если так можно называть приемных родителей, но Эмма с Августом живут уже три года с ними, и они и вправду относятся к ним, как к родителям. Сейчас они идут в банк, Эмма не знает зачем, но ей и все равно, ей есть дело только до прохожих, которые вечно куда-то спешат в своих серых костюмах. Все на одно лицо, большая, огромная серая масса. В ушах у нее наушники, а в руках старенький кнопочный телефон, но ей большего и не нужно. Она идет с родителями за ручку и слушает на повторе какую-то песню, смысл которой ей еще не понятен. Они почти пришли и сразу видно, что очередь не маленькая, придется долго ждать, а дома больной Август. Это все, о чем может думать Эмма. Ей хочется поскорее домой, но она молчит и ничего не говорит. Спустя какое-то время она отходит от родителей, предупредив их, что присядет, потому что ее ножки уже устали.

Рядом с ней сидит какой-то странный парень, лет 20, руки его трясутся, но на наркомана он не похож, скорее нервозность. Он взволнован и вспотел, поэтому Эмма решает поговорить с ним, чтобы успокоить или просто отвлечь. Снимая левый наушник, девочка поворачивается к нему и задает вопрос:

— Привет, — смущенно улыбается она, — я — Эмма, а как Вас зовут?

Парень отвлекается на нее и смотрит в упор, но упорно молчит, размышляя о чем-то. Его метания можно было увидеть в глазах, но только если бы ты был человеком постарше, а не восьмилетней девчонкой. На его губах появилась не то улыбка, не то оскал и он отвечает:

— Дерек, — произнес он, и у них завязался разговор.

— Хочешь послушать песню? — Предложила Эмма.

— А давай, что там у тебя? — спросил он, а затем сам же и ответил на свой вопрос, услышав песню. — Это же «Demons» Imagine Dragons. А у тебя неплохой вкус для ребенка, — сделал комплимент Дерек.

— Спасибо, а что вы тут сидите, ждете кого-нибудь? — смущенно продолжала девчонка.

— Можно и так сказать, — бегая глазами по помещению, ответил Дерек. — Эмма, а ты тут одна? — решил продолжить, все также суетливо смотря по сторонам, парень.

— Нет, я тут с мамочкой и папочкой, братик Август заболел поэтому он дома, — улыбаясь отвечала Эмма, радуясь, что теперь ей есть с кем поговорить и не приходиться с кучать в этой дурацкой очереди.

— Это хорошо, — тихонько пробурчал он себе под нос.

— Что? — спросила малышка.

— Песню эту люблю, — отчетливо сказал Дерек смотря на часы.

На часах сработал будильник и Дерек переменился в лице, схватив бедную Эмму за руку и вытащив пистолет из штанов за спиной, он ринулся к середине помещения поближе к окнам выдачи денег.

— Дерек, ты чего? Мне больно, отпусти, — со слезами на глазах лепетала девчушка, еле поспевая за парнем переставлять ноги.

— Заткнись, иначе никогда больше не увидишь брата и своих родителей — кричал парень, притягивая Эмму к себе поближе, обводя помещение взглядом.

Эмма замолчала, Дерек крикнул во весь голос и сначала направил пушку на толпу, потом снова на малышку.

— Если, хотите что бы ребенок уцелел, пора раскошелиться и не смейте вызывать копов.

Все люди направили взгляд на парня, держащего на мушке восьмилетнюю девчушку, раздались выкрики и началась возня.

Парень явно нервничал, было видно что он впервые исполняет такое.

— Я серьезен, легли все на пол, быстро! — выкрикнул он, предупреждая.

Кажется, его слова возымели обратный эффект, нагоняя еще больше паники. Тогда-то он и перешел к действенным методам. Прозвучал выстрел в воздух, Эмма заплакала, а возня прекратилась.

— Парень, не глупи, отпусти мою дочь, — спокойно говорил приемный отец Эммы, а мать пряталась за его спиной. Сейчас, Свон была уверена, что эта женщина никогда ее не любила.

— О, герой нашелся, так это твоя дочь? Ну раз хочешь ее вернуть, то гони кошелек и часы! — нервно орал Дерек.

Мужчина положил на пол часы и подтолкнул их в сторону парня с пушкой. За часами последовал и кошелек.

— Доволен? А теперь верни мне мою дочь, — все так же спокойно говорил отец, аккуратно подходя ближе.

Раздался рингтон чьего-то телефона, что послужил точкой невозврата для всех людей, находящихся в помещении здесь и сейчас.

— Не смей приказывать мне! — прозвучал оглушающий выстрел.

Тело мужчины замертво упало на пол. Шальная пуля, выпущенная наугад дрожащей рукой, пришлась прямиком в лобную долю черепа.

— ПАПА, КАЙЛ! — крикнули Эмма и ее приемная мать.

Эмма резко открыла глаза.

Кроме ослепляющего света она ничего не видела, а свет был от ярких ламп. Кажется на ее лице что-то было. Кислородная маска. Каково это находится на операционном столе в сознании? Каково это, видеть как твое собственное тело «ремонтируют» от повреждений, которые ты нанес себе собственной рукой? Она что-то чувствовала, или возможно ей просто казалось, после тех воспоминаний, что у нее пронеслись перед тем, как она очнулась.

Это, безусловно, ужасно, наблюдать за своим телом и грудой орудующих над тобой врачей с отсосами и скальпелями. А затем и крики:

— Доктор Бёрк, почему пациент в сознании? — орала женщина. Вроде, женщина.

— Я… я не знаю, — заикался мужчина, сидящий где-то около головы Эммы.

— Так отруби ее, черт возьми! — крикнул другой врач, грубым мужским голосом.

Удивительно, что Эмма вообще различала голоса.

— Уже, — обеспокоено ответил тот, кого именовали Доктором Бёрком.

И снова начали закатываться глаза, снова отсутствие голосов, пустота, бессознательность. Воспоминания.

4 года назад.

Свон снова отправили на точку, где была куча невинных людей и маленьких детей. Возможно, там были и дети, что лишились родителей. От ее руки. Она любила свою работу, любила убивать. Не поймите неправильно, только виновных. Так, она ощущала себя человеком — героем. Этакий мститель за невинные, загубленные рукой преступника, человеческие жизни.

Ее жизнь никто не спасал, когда случалось то или иное дерьмо, а у них никого и нет для этого. А сейчас есть она.