Какая-то мадам решила нарушить запрет, а может, не хватало мозгов запомнить. Так или иначе, она оказалась у меня на коленях, волнообразно ерзая и нашептывая в ухо что-то о приватном танце в отдельной кабинке.

— Пожалуй, откажусь, — я невозмутимо взял предложенную боссом выебонскую гвоздичную сигарету, прикурил и откинулся на спинку, чтобы мадам было удобнее вставать.

Она ещё что-то там пыталась мурлыкать, но я уже вернулся к разговору с мелким о работе в его медовый месяц, и вскоре лишняя тяжесть перестала давить на мои колени.

— Преступное равнодушие, — порядком поднакидавшийся уже босс пьяно блестел глазами и едва попадал сигаретой в рот.

— Думаю, ты тоже вряд ли бы соблазнился, — с усмешкой затянувшись, я жестом подозвал официантку, чтобы принесла нам ещё бутылку.

Какой бы падлой босс ни был, у него твердая нелюбовь к изменам. Он мог бы сейчас жить с мадам Владлен номер раз и трахать мадам Владлен номер два. Мог бы и наоборот. И подключить ещё парочку баб. Но нет, упертый в этом плане. И это одна из немногих его положительных черт.

Она позвонила, сказала, что в районе семи приедет. Я уже успел хорошо выспаться, похмелиться таблетками и пожевать оставленные мне вкусности. Солнце топило просто дико, к вечеру жара не спала толком, всего на пару градусов. Так что на автовокзале я припарковался по максимуму в теньке и оставил движок работать, чтобы кондер делал мне приятно. Постукивая пальцами по рулю и поглядывая на телефон, я все прикидывал, каково было Катерине таскаться с рюкзаком по такой жаре. Как по мне, лучше в походы ходить в сентябре. Земля ещё теплая, днем уже не жарко, по ночам ещё не холодрыга.

Пыльный и выглядящий замученным автобус приехал в двадцать минут восьмого. Я вышел встречать загоревшую и довольную на вид девочку, забрал у нее значительно полегчавший без воды и консервов рюкзак.

— Чего хромаешь? — хмуро поинтересовался я по пути к машине.

— Да уже под конец пути немного вывих начал болеть, — смущённо потерев кончик носа, она прикусила губу, — я полежу и все пройдет, честно.

— Не сомневаюсь, — вздохнув, я закинул грязный баул в багажник и повез свое противоречивое чудо домой.

Трахать. А что ещё с ней делать дома? Тем более, субботу она прогуляла.

Дома она сразу же полезла в душ, вышла оттуда в полотенце. Мокрая, распаренная, загоревшие части кожи немного покраснели от горячей воды. И нос очевидно сгорел, красноватый.

Девочка стояла у зеркала в спальне, расчесывала мокрые волосы. Ошейник уже на месте, отлично. Неторопливо приблизившись со спины, я положил ладони ей на плечи, наклонился, целуя в шею. Мне не хватало ее ночью и утром, когда хотелось по привычке прижать сонную малявку к себе, зарыться лицом ей в плечо, в щекочущие волосы.

— Открой рот, — шепнул я, проходясь пальцами вокруг ошейника. Она подчинилась, моментально уловив настроение и сразу превратившись в нижнюю, покорную и послушную, — шире, ну же, — губы разошлись чуть больше, я ласково обвел их кончиками пальцев, отодвинул, когда она дернулась вперёд, — двигаться будешь на кровати, — жадно глядя в зеркало, я медленно провел указательным и средним по ее языку, насколько хватило длины, почти в горло. Она не шевельнулась, не сжала их губами, сдержала глотательное движение, — моя талантливая девочка, так быстро учишься, — я не стеснялся показывать ей возбуждение во взгляде, в хриплости голоса. Знаю, ей нравится.

Медленно имея пальцами приоткрытый рот, я смотрел ей в глаза. Катя кайфовала, бесстыдно и открыто, зрачки уже по самое не могу. Вытащив влажные пальцы, я сделал вид, что сейчас отстранюсь, заметил тень разочарования на ее лице и усмехнулся, загоняя их обратно. Глухой гортанный стон был мне наградой.

В дверь позвонили, мы оба дернулись, погруженные в собственный маленький интимный мирок.

— Ты ничего не слышишь, — тихо скомандовал я, — кроме моего голоса, — не нарушая приказ не двигаться, она тихо угукнула, ее ресницы затрепетали, когда я надавил пальцами на язык, кусая за ухо и зализывая тут же проявившийся след. Ещё один звонок, но похуй, я занят игрой. Отпустив ее, я устроился полусидя на кровати, зная, что она следит за мной через зеркало, — иди сюда, станцуй для папочки.

Катя встала на четвереньки на краю кровати, медленно подползла ко мне, склонилась над пряжкой. Высвобождая член, не удержалась и лизнула его, я зарылся пальцами ей в волосы и насадил на всю длину. Ствол сухой, поэтому ей было немного неудобно, но с этим она справилась. Так любит минет, просто обожает. И всегда, всегда умудряется бросить на меня взгляд. Когда-нибудь я запрещу это делать, но не сейчас, потому что эта довольная и лукавая мордашка лучше самого минета. Катерина еле заметно вздрогнула от ещё одного звонка, но послушно постаралась не обращать внимания.

Потянув за волосы, я снял ее бездонную глотку с члена. Помня, за чем позвали, она устроилась на мне верхом, мокрая, с шальным пьяным взглядом. Я потянул блядское полотенце, сбросил его на пол, чтобы было лучше видно, как она садится на член, как поджимается ее живот и напрягаются бедра. И уж точно от меня не укрылось, что она аж голову повернула, когда на тумбочке зазвонил телефон. Точно выверенная пощечина заставила ее почти всем телом повернуться в другую сторону.

— Я сказал слышать только меня! — прорычал я, крепко хватая ее за бока и грубо насаживая на себя.

— Да, хозяин, — простонала Катя, упираясь ладонями мне в живот.

Вот так, да. Меня надо слушаться. Умница девочка. Мельком глянув на экран и увидев фамилию бывшей, я уж точно решил забить. Сколько бы они со мной ни пытались мириться, я на грабли дважды не наступаю. Тем более, я уже принадлежу своей нижней, как и нижняя мне.

========== Часть 17 ==========

Мне с самого утра было как-то не по себе. Неудивительно, конечно. Сегодня мне исполняется тридцатник, это значимое событие. А ещё я сегодня женюсь. Катерина ходила бледная и напряжённая, как струна.

— Слушай, может, не надо? — жалобно проскулила она за завтраком.

— Меня уже тоже посещали такие мысли, — криво усмехнувшись, я потер чрезвычайно тщательно выбритый подбородок, — не потому, что не хочу, — пришлось спешно добавить, когда на ее лице появилось непередаваемое выражение «прости, родной, но я тебе сейчас вмажу», — а потому что… Стрёмно как-то. Для меня же это впервые.

— Я буду нежной, обещаю, — рассеянно пошутила девочка, улыбнулась, когда я засмеялся.

— Слушай, — потянувшись через маленький стол, я взял ее за холодную лапку, — я люблю тебя.

— И я тебя, — пробормотала Катя, пряча взгляд.

— А разве не поэтому люди женятся? — когда появилась возможность заглянуть ей в глаза, я подбадривающе улыбнулся. — Все будет хорошо, детка.

Убеждая ее, я немного отвлекался от того, что сам нихуево так нервничаю. Казалось бы, просто прийти и поставить закорючку, ни свидетелей, ни дурацкой рубашки, все просто. Но ссыкотно.

Сидеть дома и ждать было совсем невыносимо, так что мы поехали прошвырнуться. На два у нас назначена регистрация, в четыре уже надо быть на турбазе, где состоится празднование моего юбилея. Встали мы поздно, но все равно ожидание получалось порядочное, три часа. Прогуливаясь в торговом центре и по-детски держась за ручки, мы спокойно пиздели ни о чем, Катя хоть краски приобрела, а то была вообще как полотно.

— О, хочу такие! — остановившись у одной из витрин, я даже тыкнул пальцем. Катерина посмотрела на обтягивающие штаны камуфляжной расцветки, напяленные на манекен, и с о-о-очень скептическим выражением мордашки повернулась ко мне. — Тебе хочу, не себе же.

Прыснув, она захохотала, едва не согнувшись пополам. Видимо, реально подумала, что я в педики решил записаться. Фыркнув, я с улыбкой потащил ее в этот магазин.

От нервов я всегда голодный, как акула, без перерывов, так что после покупки и переодевания в новую шмотку пришлось идти в скопище фаст-фудных ларьков. Есть девочка отказалась, но зато выхлебала почти литр колы в одну моську.