Женщина обреченно махнула рукой и пропустила меня в горницу. За моей спиной раздался звучный шлепок, короткий вскрик и довольное похохатывание.
Оказавшись в доме, я поняла причину паники. Прямо у порога комнаты громоздились туго набитые мешки, грязное белье большой кучей было свалено возле стола. Посреди комнаты непринужденно валялись тощий до костей веник и измазанный в золе совок. По углам сдельно нанятые пауки плели ажурные занавески, причем разу так по третьему. Я вспомнила порядок, царивший в гномьем доме (разумеется, благодаря Льесе) и улыбнулась. Какой контраст…
Богун, не дожидаясь пока я присяду, бойко проскакал к столу и плюхнулся у окна, прислонив костыль к стене. Я уселась напротив.
– Милка, что у нас в печи съедобного?
– Да не готовила я ничего - виновато-сердито ответила жена - кто ж знал…, ты-то в обед не ешь почти, а мне некогда. Вы уж извините - обратилась она ко мне - не знала я, што гости будут. Всё мужик мой, голова дурная - на столе хоть шаром покати, а он гостей зазывает. Да и не прибрано в доме-то. Стыдобушка одна.
Проговаривая эти слова, Милёна быстро вынула из печи горшок, издававший слабый запах холодных щей, нарезала большими ломтями сероватый хлеб, выложила на стол две обгрызенные деревянные ложки (а вы думали - металлические?). Застыла на месте, пытаясь что-то вспомнить. Рванулась с места, доставая из ларя два чистых рушника, выбежала из комнаты, загремев чем-то железным за стеной. Вернулась с кувшином, края которого были усыпаны дрожащими капельками влаги, поставила на стол две кружки и окончательно застыла у печи, подперев пальцем щеку (и без сомнения сгорая от любопытства).
Богун кашлянул и сурово взглянул на жену. Многозначительно кашлянул ещё раз.
– Милёна…
– Что муженёк? - с готовностью откликнулась она.
– Поди, огород прополи.
– Зачем это? - восторженно-глуповато спросила Милёна - Я ж с утра там была, всё до стебелька повыдергала.
– Кхм…, ну поди… порося погляди - неопределенно сказал Богун, глядя перед собой.
– Зачем ещё? Смотрела уж…
– Ну сходи к колодцу, воды принеси - уже раздраженно перебил он - дров наколи, к соседям сбегай, у них прополку сделай али ещё што…!
– Зачем это? - наивно поинтересовалась жена.
– Затем что поговорить надо! - рявкнул Богун, окончательно потеряв терпение - што тебе все разжевывать надо?
– А… - обиженно протянула Милёна - ну так бы и сказал. А то городит ерунду какую-то.
Она медленно проплыла к порогу, накинула на плечи платок и искоса глянула на мужа.
– Пойду к Качеихе схожу. Давно уж к себе звала, да я не шла. Всё некогда было. Всё по хозяйству, за птицей пригляди да за свиньями… да корову на выпас… Даже с бабами поболтать некогда…
– Да идёшь ты или нет?! - заорал Богун и стукнул кулаком по столу - эвон скоко времени тебе даю - хоть до смерти заболтайтесь тама! Токо штобы через час дома была!
Я сидела, притворяясь неодушевленным предметом, потому что очень неловко это - присутствовать при семейных разборках.
Милёна гордо вскинула подбородок и вышла во двор.
– Дров ему поколи! - закричала она с улицы - Пьянчужка окаянный! Все мужики в поле ратуют, а он все по шинкам да кабакам шляется. Ни горба денег в дом ещё не принес, идол одноногий!
Громко хлопнула калитка, и всё смолкло.
– Цыть! - запоздало вскинулся Богун - вот баба - дура…
Я ухватилась за кувшин и плеснула себе квасу. Зубы заломило, в нос ударила пахучая струя аромата. Я невольно вздохнула.
– Что хорош? - подмигнул мужик - Милка делает. Она у меня мастерица. Да и вотще - тихая, это счас вожжа под хвост попала.
– Может просто ревнует? - предположила я.
– Ревнует? Милка? Да что вы! Она у меня смирная - самоуверенно заявил он.
Я сделала несколько глотков, и кивнула Богуну.
– Так о чем разговор?
Разнежившийся от приятных мыслей мужик вздрогнул.
– А…, это… Так о чем мы…? А, про парня твоего…
Я уж хотела одернуть Богуна. При жене - выкал, а теперь снова тычет. Но почему-то не одернула, более того - навострила уши.
– Вотщем, парня твоего я не видел - обрадовал меня он и, предупреждая всплеск моих эмоций, успокаивающе поднял руку - но я знаю, кто уж точно видел. Если конечно парень твой по этой дороге шел…
– По этой, по этой - заявила я - говори, не тяни.
Богун неторопливо выцедил кружку кваса и гостеприимно махнул рукой над столом.
– Да ты ешь, Арса, не стесняйся. Святоша-то - небось и корки хлебной не предложил?
– Да мы и не просили - заступилась я почему-то за Кайка - а что там?
– Щи - почти уверенно сказал Богун - кажется…
Я осторожно заглянула в горшок, зачерпнула половником немного варева и плюхнула себе в тарелку для изучения. Это и в самом деле были щи. Не слишком свежие, но вполне съедобные. Я набила рот хлебом и принялась жевать, запивая квасом.
– Му? - спросила я.
– Не понял?
– Што жа шеовек?
– А, понял - обрадовался Богун - да в пяти стаднях от нашей деревни трактирчик небольшой есть. Там все проезжие останавливаются. Кто - переночевать, а кто - просто перекусить чего. Хозяин трактира - Олдей Великан, мужик въедливый и дотошный. Коли начнет путника какого пытать - не отстанет, пока не выяснит - кто, куда и по какому делу. Олдей раньше стражником в Городецке служил, да святошам не угодил чем-то.
– А он что, и вправду великан?
– Да нет, мужик он конечно дородный, пузом двери открывает - засмеялся Богун - но вот росточком не вышел. Когда за стойкой стоит - одна макушка видна. Скамеечки себе подставляет.
Я допила квас и вытерла рот рушником.
– Так - по дороге на юг?
Богун как-то уклончиво отвел глаза.
– Только вот…
– Что?
– Неспокойно сейчас в том месте. Поговаривают, что разбойники объявились. Олдей сам жаловался, да без толку. До смерти пока не доходило, но раз в неделю обязательно кого-нибудь ограбят. Места у нас не слишком людные. До властей далеко, эльсы…, ну маги то есть - тоже нечасто заглядывают. Стражники тоже сюда не рвутся.
– А что ж так?
– В последнюю войну уж больно тут много трупов осталось лежать, по лесам да полям. Ну, поля мы с грехом пополам очистили. А вот в лесах…
– Ну и что? - хмыкнула я - мертвые не кусаются.
– Думаешь? - взгляд мужика стал неожиданно снисходительным. Словно он знал что-то, чего мне никогда не узнать.
– Погоди! Ты хочешь сказать, что по лесам бродят вурдалаки?!
– Вурдалаки или нет - врать не стану. Близко с ними не встречался.
– А что Кайк говорит? - поинтересовалась я (всё же служитель Ишев…, должен как-то отреагировать).
Богун насупился.
– Молитесь, говорит, и жертвуйте…
– Так - сказала я, поднимаясь из-за стола - ну ладно. Спасибо за хлеб, за квас. Мне пора.
– Побежишь своего догонять? - с добродушной усмешкой спросил Богун - Видать парень хорош, коли две девки за ним бегают.
"Девку" я бы ему простила, но - две! Дверь громыхнула с такой силой, что в сенях что-то жалобно тенькнуло, заскреблось по стене и с грохотом упало. Я выскочила во двор и направилась к калитке.
– Странно - подумалось мне - Богун живет на самом краю. Дальше только заброшенные дома - рассадник мелкой нечисти. А во дворе даже собаки нет.
Мой взгляд упал на рассохшуюся собачью будку. Рядом валялась ржавая цепь, один конец которой был прикреплен к будке, а второй… Второй конец был словно перекушен чьими-то зубами.
Я замедлила шаг, пытаясь сообразить. Потом махнула рукой и открыла калитку.
Только оказавшись распластанной на земле, я поняла что ошиблась, назвав Милёну худенькой и маленькой. Женщина сбила меня с ног и, не обратив никакого внимания, понеслась к дому.
– Богун! - закричала она визгливым голосом - Богун!
Хлопнула многострадальная дверь, и я осталась в гордом одиночестве. На голодный желудок падать гораздо приятнее. По крайней мере, в нем не булькает хлеб вперемешку с квасом - решила я, вставая и отряхиваясь. На этот раз я задержалась возле собачьей будки и рассмотрела цепь. Цепь и вправду была перекушена чьими-то крепчайшими зубками. Кто мог это сделать - я понятия не имела.
