- Были. Но со Старлой всё было сложно. Не скажу, что она не ласкала меня, но как видишь, до главного мы так и не дошли. А кроме неё, у меня никого не было. В колонии, правда, одна девушка оказывала мне специфические знаки внимания, но охранницы уберегли меня от насилия.
Последнее Свон проговорила едва слышно и не смотря в глаза Реджине.
- Ты сидела в тюрьме? - удивилась Миллс. Она вспомнила свои же гневные и необдуманные слова о том, что эта святоша может знать о боли, и поняла, что, видимо, ошиблась на счёт так раздражающего её священника, оказавшейся просто шикарной любовницей. Следом пришла мысль, что невозможно было и представить такую счастливую случайность. Просто бинго! Она не только сделает Эмму равной себе, она лишит её девственности. И что это, если не самая лучшая месть за всё то, что ей пришлось пережить? Но молниеносный поток мыслей был прерван ответом Свон:
- Да, я была в колонии для несовершеннолетних. Отбывала срок за воровство. Относительно недолго, но для меня это было хорошим уроком.
Неожиданно Реджина поймала себя на мысли, что хочет уже сменить эту доверительную обстановку на торжество похоти и сбрасывание идолов с их пьедесталов. Повторно ухватившись за резинку плотного спортивного лифчика, она низким бархатным голосом прошептала прямо на ухо своей жертве:
- Пора распрощаться с детством, мисс Свон…
***
Какая удача… Было просто невозможно вообразить такое удивительное стечение обстоятельств. Что ж, теперь можно будет просто не вылезать из постели! Наивная свещеннослужка оказалась одной из лучших любовниц, что были в её жизни! Хотя нет же, это ложь. После Дэниела череда однодневок сменяла друг друга как времена года за окном. И она не помнила не то, что их лиц или имён, она даже не помнила, что чувствовала с ними. Реджина обычно уходила, не дожидаясь утра, и не только потому, что бессонница была следствием её кокаиновой зависимости. А здесь и сейчас, в полумраке комнаты, это, кажущееся молочно-белым, распростёртое перед ней тело, находилось полностью в её воле… Кто бы мог подумать, что Свон окажется так восприимчива к ласке? Нежная кожа реагировала на любое прикосновение, а тело дрожало от каждого поцелуя.
Эмма боялась открыть глаза, ей казалось, что стоит только это сделать, как падший ангел, преисполненный боли и сожалений, исчезнет в следующую же секунду… Было невозможно поверить, что эти одновременно глумящиеся и страдающие глаза теперь смотрят на её полностью обнажённую душу, которую тело скрыть было больше не в состоянии. Примет ли свирепый демон скорби и печали эту принесённую ему жертву? Отпустит ли он женщину, если та растворит в Эмме свою боль, если Реджина получит власть над ней, будет ли эта жертва засчитана?
Горячие ладони в нетерпении сжимали маленькую грудь, зубы больно кусали за соски. Из горла Эммы вырывались стоны от удовольствия, она морщилась от боли и… терпела, терпела, терпела. Когти, казавшиеся звериными, впивающиеся в её упругий живот… и тут же горячий язык, прижигающий эти раны, вырывающий из горла очередной возглас. Невыносимая жажда, но ещё невыносимее были губы, терзавшие её покорный рот, подбородок, скулы… Кто бы мог подумать, что лицо может так пылать, и не от стыда, а от добровольного бесстыдства. В воспалённом сознании пульсировал лишь один страх, что всё прекратится, что она устоит от соблазна и не сможет спуститься в преисподнюю, туда, где на самом дне металась в поисках выхода неприкаянная душа, которой там не место. Заточённая насильно.
Поцелуи, покрывавшие внутреннюю сторону бёдер, руки властно разводящие их в сторону… Влага обильно сочилась на подушку, подложенную под ягодицы. Эмма не знала, что Реджина не поступала так ни с одной своей любовницей, и, поэтому решила, что это тоже необходимая часть платы за спуск в ад. И когда огненное лезвие языка, слизывая её сок, внезапно погрузилось во влагалище, Свон приглушённо вскрикнула, но не от боли, а от ощущения невозможности происходящего, от того, что, как ей показалось, она сходит с ума. Внезапно лезвие так же резко вернулось обратно. Но потом несколько раз проделало этот же трюк, словно желая теперь уже проткнуть насквозь. А затем, скользнув к клитору, начало медленно обводить его кругами, дразня и изматывая, вызывая судорожные толчки сдерживаемых руками бёдер навстречу. Пальцы ног сжались, а колени попытались приникнуть друг к другу, но Реджина не позволила им сомкнуться, закинув ноги партнёрши себе на плечи. Эмма почувствовала, как в неё вошли пальцем. Глаза зажмурились в ожидании боли, но её не последовало. Она чувствовала, как внутри неё туго и как это затрудняет движения. Но потом причиняющий неудобство палец выскользнул наружу, и уже в следующую секунду их стало несколько, потому что тело пронзила боль. Но она длилась недолго, оставив после себя раздражающее, тянущее ощущение и желание поскорее освободиться от всего этого и сжаться в комок. Эмма вспомнила, как один из стражников на Голгофе милосердно проткнул Сына Человеческого копьём, прекращая тем самым его мучения на кресте. Кровь от этой раны попала на череп прародителя, смывая его первородный грех, вот только её мучения явно не собирались заканчиваться. И она знала, что кровь сейчас, скорее всего, на подушке или руках немилосердного стражника. Язык, до этого замерший на её клиторе, вновь пришёл в движение, помогая отвлечься от тянущего дискомфорта из-за находящихся внутри пальцев. Теперь она сама насаживалась на них, толкаясь навстречу пламени, стимулирующему комок нервов, в котором сконцентрировались все существующие в этот миг во Вселенной чувства и ощущения. Оргазм был резким и болезненным, не принёсшим наслаждения, но стенки влагалища, сдавливающие пальцы внутри себя, наконец-то, избавились от дискомфорта и подарили долгожданное облегчение.
Новый день застал двух женщин укрытых одним одеялом. И если Свон, уткнувшись носом в плечо Реджины, спала, то Миллс ни на секунду не сомкнула глаз. Она неотрывно наблюдала в окне скупой зимний рассвет…
========== 29. ==========
Комментарий к 29.
“Две недели” получились даже короче чем три дня. Спасибо всем, кто ждёт, читает и комментирует!
Куратор был крайне удивлён и даже забыл о собственном недовольстве после трёх пропущенных звонков на мобильный Эммы, когда увидел викария в сутане и последствием межгалактического взрыва на голове.
- Если епископ узнает, то выговора не избежать, а он, скорее всего, узнает, потому что именно сегодня обязательно придёт жена мэра, - тихо заметил обаятельный темнокожий парень.
- Я знаю, Ланс, - робко улыбнувшись, Эмма протянула ему книгу общих молитв, за которую до этого цеплялась, как за спасательный круг.
- Вот она где, а то я даже в ризнице искал, - обрадовался куратор, принимая её.
- Я не успела вчера вечером занести её после службы в доме престарелых, а потом к нам залезли грабители…
Глаза куратора забавно округлились от удивления.
- Всё в порядке? - с искренним беспокойством спросил он, оглядывая священника с ног до головы.
- Конечно, всё в порядке, это были беженцы из Алжира, нуждающиеся в помощи.
Ланс с сомнением хмыкнув, направился к алтарю.
- Надеюсь, мисс Вайт будет сегодня к нам так же снисходительна. Кстати, звонила Руби - она задержится минут на десять.
Он уже не видел, с каким облегчением Эмма отправилась в ризницу, чтобы успеть привести себя в порядок до начала службы. Утром по дороге к храму она успела только позвонить Мэри Маргарет и попросить её вызвать ремонтников и вместо посещения церкви проследить, чтобы им вставили окно, а также приготовить завтрак для их гостьи, которая уже, должно быть, проснулась. Свон не стала говорить, что забыла завести будильник и проспала, что на её блузке не хватало теперь нескольких пуговиц, которые разлетелись вчера по комнате, когда Реджина раздевала её, а пришить их утром она просто не успела, так как не нашла. А вторая рабочая блузка лежала в стирке, и пришлось надевать сутану. Не сказать, чтобы это решение далось Эмме с трудом, ведь она всегда об этом мечтала, но перспектива по-прежнему оставаться инициатором прогресса в маленьком спальном городке немного пугала.
