— И что?

— Это не гуманно с твоей стороны. Ты должна отпустить его.

— Да? И когда это я позволила тебе указывать мне, что я должна, а что нет? — Милена снисходительно улыбнулась. В голосе зазвучали стальные нотки. — И как по-твоему, это будет выглядеть? Я не имею права на такую роскошь, как гуманность. Я должна следовать закону, иначе наступит хаос.

— Ты можешь сказать, что прощаешь его, потому что он сохранил твою жизнь.

— Джон! — крикнула Милена, призывая его к молчанию — Он предал меня, он стрелял в меня, он собрал против меня целое войско вампиров.

— Но он не собирался тебя убивать.

— Он хотел забрать мою власть, но понимал, что сможет сделать это, только убив меня. Никто не виноват, что у него не хватило смелости сделать последний шаг. — яростно сказала Повелительница. — Джон, я не знаю, что он там тебе наговорил и знать не хочу, но Ричард всю свою жизнь играл только в свою пользу. Уверена, что он сейчас очень жалеет, что не вонзил меч в мое горло под самую рукоятку. Но второго шанса я ему не дам. Теперь меч не найдет ни смертный, ни вампир. Если бы он забрал мою силу, если бы ему это удалось, то в клетке в подвале сидела бы я. Неужели ты этого не понимаешь?

— Это ты ничего не понимаешь. — обреченно произнес Джон, разочарованно глядя на нее.

— Читай свою книгу. — раздраженно бросила Милена, откидывая простыни и поднимаясь. Луна заглянула в открытое окно, придав белоснежной коже Милены золотистый оттенок. Она долго смотрела не нее, словно прося совета, но луна продолжала молчаливо светить. Накинув на плечи пеньюар, Мила вышла на просторный балкон. Ее захлестнули воспоминания. Совсем недавно она прощалась здесь с Ричардом. Теперь ей предстоит убить его. Вместе с ним умрет все то человеческое, что осталось в ней. Она чувствовала смертельную усталость. Для чего все это? Чему она сможет научить бесчувственных и лживых детей тьмы, способных только на предательство и убийство? Они не перестанут нарушать законы, пока она не убьет их всех, или они не убьют ее. Это утопия, выхода из которой нет. Не это ли пытался объяснить ей Ричард? Теперь она никогда не узнает, зачем он пошел на это подлое предательство. Она видела отрешенность в его взгляде, когда он отбросил от себя меч. Почему? Почему он не убил ее? Разве не для этого он задумал такой хитроумный план? Зачем отказываться от победы, уже держа ее в руках. Что он хотел ей доказать? " Я хочу узнать, как далеко ты готова зайти" — вспомнились ей его слова. Что именно он имел в виду?

Она вернулась в спальню и застала Джонатан спящим. Нежная грустная улыбка тронула ее губы. Завтра и его участь будет решена. После казни, они отправятся к Вадиму, и все будет кончено.

Мила тихонько прошла мимо Джонатана и спустилась по лестнице к подвалу. Дом был пуст. Никто не видел, как она нерешительно застыла у железной толстой двери, прислушиваясь к тому, что происходит за ней. Семь ночей она спускалась сюда, но не решалась войти. Следующей ночью у нее не будет такого соблазна. Клетка опустеет, а сердце ее очерствеет окончательно. Как смог Ричард убить Люциану и сохранить свою душу? Почему он не превратился в бездушного монстра? Мила положила ладонь на холодную поверхность, вспомнив, как когда-то давно именно также стояла перед дверью в его склеп. Тогда она была Людмилой Лариной, смертной влюбленной женщиной, верившей в то, что любовь сможет преодолеть все преграды, но она не была способна преодолеть даже эту дверь. Она услышала, как звякнули цепи по бетонному полу и испуганно отшатнулась. Наверно, он знает, что она здесь. Мила посмотрела на свои дрожащие руки. Она не может вот так уйти, не сказав ему последнее прости. Она никогда потом себе этого не простит. Последний раз посмотреть в его глаза и сказать…. Что сказать?

Достав ключ из карманы пеньюара, она решительно отперла дверь и вошла. Рядом с клеткой на столе горела свеча, единственный источник света. В самом углу клетки, на бетонном полу сидел Ричард, руки и ноги которого были закованы в кандалы. Он не шевельнулся, почувствовав ее присутствие, показывая тем самым свое нежелание видеть ее. Мила тихо подошла к клетке и взявшись за прутья, посмотрела на него. Он не выглядел изможденным или испуганным. Он был все так же прекрасен и невыносимо спокоен, только в темно-синих усталых глазах мелькала тоска и обреченность. Мила отперла тяжелый замок клетки и оказалась внутри. Теперь их разделяло несколько шагов. Ричард поднял голову и взглянул на нее с холодным пренебрежением.

— Пришла проверить, не готов ли я валяться у твоих ног и молить о прощении? — спросил он. — Так я не готов. Ты можешь держать меня здесь хоть целую вечность, я не испытаю и грамма раскаянья. Почему ты выбрала такой способ заточения? Хотела еще больше ткнуть меня носом в свое величие. Когда-то мне уже удалось выбраться из такой же клетки, и я исполосовал шрамами Мириам, возомнившую себя моей хозяйкой.

— Но не Мириам. И я не стану держать тебя здесь вечность. — тихо ответила Милена, сделав еще один шаг вперед. — Казнь состоится завтра. — она присела перед ним на корточки и заглянула в лицо, на котором не отразилось никаких эмоций. Светлые волосы обрамляли аристократичный овал красивого лица, губы изогнулись в улыбке. В синих глазах отразилась радость, почти торжество.

— Значит, ты пришла попрощаться. — почти нежно произнес он. — Я польщен.

Цепи снова звякнули, когда подняв руку, он коснулся ее лица кончиками пальцев. Оковы презрения и равнодушия пали с его лица. Он снова стал таким, каким она впервые его увидела. Слегка насмешливым, со вздорной лукавой ласковой улыбкой и невероятной манящей глубиной глаз.

— Знаешь, о чем спросила меня Люциана, умирая в моих руках? — спросил он, заправляя выбившийся локон ей за ухо. Милена покачала головой, не в силах произнести ни слова, предательский комок застрял в груди, не давая дышать. Ричард приподнял ее лицо за подбородок, лаская ее нежную кожу. — Она спросила: Как ты будешь жить без меня? Как ты будешь жить без меня, Мила?

Милена задрожав всем телом спрятала лицо в его ладони, не смея посмотреть в глаза.

— Знаешь, что я ответил ей? — Продолжил Ричард невыносимо мягким голосом. — Я ответил: Замечательно, а потом отрубил голову.

Обхватив лицо Милены ладонями, он заставил посмотреть ее посмотреть в свои полные немой мольбы и боли глаза.

— Ты сможешь так? — спросил он.

— У меня нет выхода. Ты сам все это затеял. — проговорила она, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце. Он плотней сжал ее лицо, словно намереваясь раздавить его.

— Ты сможешь так?

— Я убью тебя, Ричард. — выпалила она. — Другого варианта нет.

— Что ты ответишь, когда я спрошу: Как ты будешь жить без меня?

— Не знаю. Не знаю. — закричала она, пытаясь вырваться, но Ричард крепко держал ее.

— Просто ответь. Скажи, что сможешь вычеркнуть меня из памяти. Скажи, что я ничего не значу, что все, что я пытался объяснить тебе бессмысленно и не услышано твоими царственными ушами.

— Ричард. — прошептала она, изумленно глядя, как крупные капли стекают по его щекам и прикасаясь к ним сухими губами. — Я люблю тебя, Ричард.

Он улыбнулся, уткнувшись губами в ее волосы.

— Ты поняла. — сказал он дрожащим голосом. — Ты поняла. — эхом повторил он. — Только это и было важно. Только и это должно быть всегда. Ты, я и наша любовь, потому что только меня ты научила любить из тысячи бессмертных.

— Почему, Ричард? — спросила она, глядя в безмятежные спокойные глаза. — Почему все так?

— А иначе ты не поняла бы и доли истины. Только через боль и смерть можно испытать истинное настоящее чувство. И ему безразличны все законы и ранги. Оно приходит в сердце и остается там навсегда, а иначе это не любовь. Теперь ты понимаешь, что ничего не сможешь изменить. Мы те, кто мы есть. Завтра ты убьешь меня, единственного, кто был тебе действительно дорог. А потом скажешь своему стаду трусливых овец, что поведешь их в новый мир, полный сострадания, милосердия и любви. Ты солжешь и сама поверишь в эту ложь, а через несколько столетий отменишь свой закон и искупаешься в крови, забыв обо всем, что хотела принести в этот мир. Все станет бессмысленным и пустым и тогда ты вспомнишь эту ночь и меня и, возможно, тоже заплачешь, но я никогда этого не увижу.