— Пожалуйста, — подтолкнул я.

Он закрыл глаза и сократил оставшееся между нами расстояние, прижимаясь своими влажными губами к моим с большей силой. Его опасения ослабли, он целовал меня с большей уверенностью, чем раньше. Когда я попросился проникнуть между его губами, он поддался. Его вкус песней разносился по моему телу, когда наши языки встретились, и мы более свободно попробовали эту связь.

Дальше нескольких томительных поцелуев не зашло, и как бы мне ни хотелось притянуть его к себе, я сдержался. Единственной вольностью, которую я себе позволил, было запустить пальцы в его волосы и провести большим пальцем по щетине на его челюсти. Этого было достаточно, об этом я мечтал неделями.

Остаток дня мы смотрели рождественские фильмы. Орин сидел рядом на диване и всё время держал меня за руку. Это было просто и незатейливо, как ему и было нужно.

С наступлением ночи, Орин начал зевать.

— Наверное, мне пора идти и дать тебе немного поспать.

Я встал с дивана, и он пошёл за мной по коридору. Надев своё пальто и остальные зимние вещи, я остановился, глядя на Орина. Он держал руки в карманах и оглядывался вокруг, не встречаясь со мной взглядом.

Я коснулся его руки, чтобы привлечь внимание, и сделал шаг ближе, проверяя уровень комфорта, который мы повышали весь день. Он не отошёл и не отреагировал никаким признаком страха.

— Я отлично провёл день. Намного лучше, чем проводить Рождество одному.

Он улыбнулся, когда его щёки порозовели, и опустил взгляд в пол.

— Я тоже.

Его робость и уровень комфорта очень напомнили мне то, как я исследовал свои самые первые отношения в четырнадцать лет. Возможно, для него это было не иначе.

Я поймал его подбородок и поднял вверх, подходя ближе и нежно целуя его в губы. Он вздохнул, часть напряжения исчезла из его тела. Я сохранял безопасность и отстранился спустя мгновение.

— Доброй ночи, — прошептал я ему в губы.

— Доброй ночи.

Глава 13

Занятия возобновились через несколько дней после Нового года. После Рождества я виделся с Орином несколько раз, но чаще мы общались сообщениями. Его опасения оставались, и зачастую каждая встреча с ним всегда начиналась с нуля, нервозно и отдалённо. Часы в компании друг друга уменьшали эту скованность, и, в конце концов, мы снова возвращались на безопасную территорию, держались за руки и осторожно целовались. Это были отношения с резкими ограничениями, и я открыто осознавал каждое своё движение.

Был вечер понедельника, и я планировал заехать за Орином после его занятия, чтобы мы пошли на позднюю прогулку с горячим шоколадом. Впервые за две недели температура держалась чуть выше нуля, и вечер был идеальным для зимней прогулки.

Я припарковался на ближайшем месте к входу в колледж, которое смог найти, и оставил машину заведённой, чтобы понежиться в тепле чуть дольше. Я отправил Орину сообщение, давая ему знать, что я на месте, и включил музыку, пока ждал.

Вскоре после восьми тридцати, Орин вышел из колледжа. С обеих сторон его окружало несколько других студентов, но он шёл один, опустив плечи и голову, будто пытался исчезнуть или казаться меньше. От этого действия мой защитнический барьер дал течь, и я осмотрел других людей на признаки того, что они недавно досаждали Орину. Казалось, из них никто не обращал на него внимания.

Он отделился от компании и, в конце концов, поднял голову, чтобы осмотреть парковку. Когда он нашёл взглядом мою машину, его лицо засветилось, и походка ускорилась. От этого меня окутало теплом.

— Привет, — сказал он, открывая дверь и забираясь в салон. Он поставил свою сумку на пол между ног и робко улыбнулся.

— Привет, приятно тебя видеть, — когда мне захотелось наклониться и поцеловать его, я погладил его по ноге и улыбнулся в ответ. — Как прошёл первый день после каникул?

— Нормально. Получил назад своё эссе, девяносто шесть процентов, — его лицо светилось гордостью.

— Чёрт возьми! — мои брови подскочили вверх, пока я выезжал задом с парковки. — Я знал, что ты безумно умный, но это невероятно.

Он наклонил голову, но улыбку, растущую на его лице, упустить было невозможно.

— Спасибо. Я не такой уж умный. Те ошибки, которые он мне отметил, я никогда не должен был допустить.

Ещё и скромный. Орин упорно учился, и я это знал. Я восхищался его преданностью к учёбе, и всё же начинал видеть, что самокритика пересиливает заслуженное удовлетворение, которое он должен был испытывать. Он очень строго к себе относился.

Я выехал на дорогу и направился в сторону гавани и парка Грандвью. Там были любимые тропинки Орина, и я знал кофейню поблизости, где мы могли купить чего-нибудь горячего.

Орин затих рядом со мной и возился с молнией на своём пальто. Нервная привычка была обычной, но в этот день я чувствовал в этом дополнительную тревогу. Пока мы ждали в очереди в автокафе, я заметил его хмурость и то, как он кусает губу.

— Всё в порядке? — спросил я.

Беспокойное ёрзанье сразу же прекратилось, и он сложил руки на коленях, глядя в окно.

— Прости.

Я ждал, что он продолжит, но он замолчал. Машина передо мной уехала, и мне нужно было заплатить за наши напитки, прежде чем вытягивать из него больше слов.

Пока наш горячий шоколад стоял в подстаканниках на центральной консоли, я продолжал ехать к воде, решив, что может быть лучше не давить на проблему и позволить ему высказаться, когда он будет готов.

С наступлением вечера и более холодной температурой, парк опустел. Я нашёл место прямо рядом с тропинкой к гавани и заглушил двигатель. Прежде чем выйти из нагретой машины, мы оба нашли шапки, перчатки и шарфы, зная, что от ветра возле воды будет ещё холоднее.

Захватив свой горячий шоколад, мы пошли к перилам и оперлись на них, глядя на наполовину замёрзшее озеро. День или два назад прошёл ледокол, и вдоль берега со всех сторон собрались толстые куски льда. Вечер был мирным и спокойным.

Когда я был с Орином, мы легко могли пропустить большие отрезки времени, не говоря друг другу ни слова. В этом никогда не был дискомфорта. И сейчас был один из таких моментов.

Мы пили свои горячие напитки и долгое время стояли у ограждения. От морозного воздуха звёзды в небе сияли ярче, и вода словно блестела в темноте.

— Хочешь немного прогуляться? — спросил я, когда мы оба допили шоколад и нашли урну, чтобы выбросить стаканчики.

— Конечно.

Орин по-прежнему вёл себя неуверенно из-за чего-то, чем не делился. Он суетился больше, чем обычно, но я надеялся, что на свежем воздухе и в компании, то, что его беспокоит, либо пройдёт, либо выйдет наружу.

Мы шли по бетонной дорожке вдоль края воды. Это должна была быть велосипедная дорожка на лето, но большинство людей по ней просто гуляли. Посреди зимы здесь редко кто-то ходил, и большую её часть покрывал снег с несколькими следами от людей, которые проходили здесь раньше.

Пока мы не зашли далеко, я подвинулся ближе и взял Орина за руку. Это действие стало нормальным и комфортным, и он больше не отстранялся. Он крепко сжал мою руку и бросал мне улыбки, давая знать, что всё хорошо.

Через почти полмили, дорожка устремилась в сторону лесистой зоны. Мы решили развернуться и вернуться к машине, оставаясь там, где было освещение.

По гавани медленно двигался большой танкер, и когда мы развернулись, он оказался достаточно близко, чтобы мы решили остановиться и посмотреть, как он продвигается через ледяную воду. Когда мы снова облокотились на перила, я положил руку на плечи Орина и побудил его подвинуться ближе.

Шаг за шагом.

Когда близость стала более комфортной, он прижался ко мне, и я поцеловал его в макушку. Хоть мне и хотелось исследовать с Орином миллион вещей, я очень гордился ежедневными успехами между нами.

— У меня новое задание для занятия по письму, — прошептал он. — И я не знаю, что с этим делать.

Тишина висела так долго, что я удивился, когда он заговорил.