Декарт вводит понятие законов природы не на пустом месте. Задолго до него это положение выдвигалось и многими отцами Церкви. Декарт прекрасно знал творения блж. Августина, и ему наверняка были известны его мысли о законотворческой деятельности Бога, в частности высказывание этого отца Церкви из книги «О книге Бытия»: «…родам и качествам вещей, которые должны из скрытого состояния стать видимыми, Он сообщил известные временные законы, однако же сделал это так, что воля Его остается выше этих законов»[41]. Более того, блж. Августин указывает на математические основания нашего мира, поскольку, указывает он, есть такое «место Писания, где сказано, что Бог все расположил мерою, числом и весом (Прем. XI, 21); и отсюда мыслящий ум не может не задаться вопросом, существовали ли эти мера, число и вес прежде, чем были созданы твари, и если да, то где именно?»[42], а отсюда вытекает, что «есть Число без числа, по Которому все образуется»[43]. Восточные отцы Церкви также высказывали сходные мысли. Например, свт. Василий Великий в толковании на Шестоднев пишет: «…в сих творениях людьми, имеющими ум, созерцательно постигнутый закон (λόγος) служит восполнением к славословию Творца… и она [сотворенная природа], по вложенным в нее законам, стройно возносит песнопение Творцу»[44]. Свт. Григорий Богослов также говорит, что существует «Божий закон, прекрасно установленный для всего творения и видимого, и сверхчувственного», и что этот «закон (λόγος)… дан однажды, действие же и ныне постоянно продолжается»[45]. Так что принцип законосообразности природы является вполне христианским. Поэтому наука возникает не только не в борьбе с Церковью, но, наоборот, как применение некоторых положений христианского вероучения к познанию природы[46] и в полемике с аристотелевской физикой, в которой понятие закона совершенно отсутствовало.

Исходя из этого положения, Декарт вывел некоторые законы движения, в частности закон сохранения количества движения (закон сохранения импульса). Согласно Декарту, этот закон вытекает «из одного того, что Бог неподвижен и что, действуя всегда одинаковым образом, он производит одно и то же действие. Ибо если предположить, что с самого момента творения Он вложил во всю материю определенное количество движения, то следует признать, что он всегда сохраняет его таким же»[47].

Правда, впоследствии Лейбниц будет критиковать Декарта, утверждая, что нужно говорить не о законе сохранения количества движения, а о законе сохранения энергии. Если уж говорить о Боге как первоначальном толчке, то нужно говорить о Нем как о Существе, давшем некоторое количество энергии. Но, как мы знаем, в физике существует и закон сохранения количества движения, открытый Декартом, и закон сохранения энергии, открытый Лейбницем.

Кроме этого, Декарт завершает разрушение аристотелевской физики, изгоняя из мира целевые причины. Он пишет: «…мы не будем, таким образом, останавливаться на конечных целях, поставленных Богом или природой при созидании естественных вещей: ведь мы не должны позволять себе притязать на участие в Его замыслах»[48]. Отныне вопрос «зачем?» в применении к физическим проблемам звучит совершенно бессмысленно.

Таким же образом, как и к познанию мира, Декарт подходит и к познанию человека. Говоря, что в мире существуют две субстанции (протяженность и мышление), которые не имеют ничего общего, кроме того, что являются сотворенными, Декарт рассматривает с этой точки зрения и человеческую природу. Тело человека и мышление, т. е. его душа, оказываются совершенно различной природы и поэтому не взаимодействуют. Декарт является классическим выразителем психофизического дуализма, поскольку ни телесные функции не могут иметь причину в душевных процессах, ни, наоборот, явления нашей душевной жизни не могут иметь причину в телесных проявлениях. Хотя проблема взаимодействия души и тела Декарта весьма интересовала. Противореча сам себе, он в одной из своих работ делает предположение, что существует в головном мозге одно место (так называемая шишковидная железа), где и происходит соединение души и тела. Несколько странное предположение, явно противоречащее декартовским принципам.

Из того, что действия тела не зависят от действия души и наоборот, вытекают различные следствия. Так же как из предположения о самостоятельной деятельности нашей души Декарт выводит доказательство бытия Бога, истинности нашего существования и т. д., так и не менее важные выводы для философии и главным образом для науки Декарт делает из факта независимого существования тела. Если материя не связана с духом, все познание материальных явлений может вестись только с точки зрения причинно-следственных связей. Никаких целевых причин, которые существуют в человеке как существе духовном, в природе быть не может. Природа есть механизм, в котором есть причина и следствие, поэтому и познание природы может вестись только на причинно-следственном языке.

Поэтому же в теле животного действуют свои собственные законы (ибо оно не имеет души). Организм животного есть просто машина, считает Декарт. Для объяснения его деятельности достаточно только естественных каузальных (причинных) объяснений. Русский физиолог И. Павлов считал Декарта основоположником физиологии и предтечей своего собственного учения о рефлексах.

Декарт говорил, что телесная и мыслящая субстанции могут соединиться лишь в Боге как в несотворенной единой субстанции. То же и с человеком: познать его как существо, состоящее из души и тела, можно на почве того, что человек является существом, сотворенным Богом, и только понимая его как существо, существующее в Боге, можно понять, как человеческое тело соединяется с человеческой душой. Этот вывод гораздо более логичен для Декарта, чем предположение о шишковидной железе.

Несмотря на многочисленные возражения, присланные Декарту на «Размышления о первой философии», его философские идеи мгновенно получили поддержку и одобрение практически всей мыслящей Европы. У Декарта появляется множество учеников, хотя от многих из них, если бы он о них узнал, Декарт сам отказался бы. Так, философы увлеклись учением Декарта о теле как некой машине и стали применять его и к человеку, рассматривать все особенности человеческой жизни, в том числе и психических явлений, на основе его физиологических действий. Одним из представителей такого направления в картезианстве был французский философ Ле Руа, который утверждал, что все психическое в человеке является выдуманным, а главное – физические законы, которым подчиняется его тело. Впоследствии французский философ-материалист Ламетри напишет книгу «Человек-машина», созданную под влиянием декартовских идей.

Но есть и другое направление в картезианстве – идеалистическое, основным представителем которого был католический философ Мальбранш, создавший теорию окказионализма (лат. occasio – случай). В своем учении он исходил из декартовского положения об отсутствии какой бы то ни было связи между психическими и физическими явлениями, между душой и телом – все, как говорил Декарт, есть взаимодействие, обусловленное тем, что оно устанавливается Богом. Следовательно, делает вывод Мальбранш, все, что происходит в мире, в частности с человеком, происходит не по человеческой воле, не потому, что человек своей душой якобы может повлиять на свое тело, а вследствие того, что Бог всякий раз производит некий акт нового взаимодействия души и тела, т. е. всякий раз приводит мир в новое состояние. Нет никаких причинно-следственных связей между вещами – есть ежемоментное, ежесекундное управление миром Богом. А мы наблюдаем этот мир так, как будто есть движение и взаимодействие вещей. Если бы Мальбранш жил в XX в., он употребил бы сравнение с кинематографом: в действительности есть набор отдельных кадров, и нам лишь кажется, что на экране существует движение. Так же и в настоящем мире: есть ежесекундное божественное управление миром, а мы наблюдаем это как взаимодействие вещей.