- В аэропорт!
====== Часть 8. ======
Разругавшись с Мишей, Дженсен с оглушающим свистом шин, стирая к чертям дорогостоящий рисунок протектора, погнал машину в сторону своего дома. В нём клокотала необузданная ярость. Она рвалась наружу, бесконтрольно толкая его в спину, и он никак не мог с ней совладать или усмирить. Мозгов хватило только на то, чтобы не показываться в таком состоянии Дэнниель, которая и так уже, скорее всего, понимала, кто именно влиял на наличие “хорошего” настроения у её мужа. В местном баре Дженсен надрался до абсолютно невминяемого состояния, пока, по мере опустошения стройного ряда стопок с текилой, проходил все “основные фазы разбора полётов” с воображаемым оппонентом: 1 – “Какой же ты козёл, Коллинз!” => 2 – “С чего Он вообще решил, что мне может понравится, как невъебическое количество народа будет читать о том, как Именно мы трахаемся!?!” => 3 – “Точнее: как Он меня трахает!.. Ох, как же он, сука... охуенно это делает!” => 4 – “Надо было, наверное, дочитать, чем всё дело кончилось...” => 5 – “А ведь, и правда, красиво пишет, паршивец!” ... “Последней стадии” в своих личных перипетиях Дженсен достиг уже далеко за полночь, заползая на диван в своей гостиной. А точнее, в тот самый момент, когда нажал кнопку “отправить СМС” с одиноким “прости” Мише, прежде чем провалиться в сон.
//
//* Вечером следующего дня Дженсен беспокойно мерил шагами комнаты, когда так и не получил ответ ни на одну из своих СМС, ни на бесчисленное множество исходящих вызовов Коллинзу. Он злился на себя за вспыльчивость, несдержанность и “глухоту” к желаниям дорогого человека. Ему было безмерно жаль этих, выпавших так удачно, трёх выходных дней, которые они могли бы восхитительно, без лишних преувеличений, провести ВМЕСТЕ, если бы только он не оказался таким идиотом! Следующий день не отличился никакими положительными сдвигами. “Тишина в эфире” сводила с ума, но Викки он звонить с расспросами так и не посмел – всё же совесть ещё где-то дремала в его теле, да и, чего уж греха таить, страшно было немного. Так что Эклз вечером выпил успокоительного, чтобы всё-таки уснуть. И твёрдо решил, что завтра же отправится на активные поиски Миши.
//
//* Поздним утром Дженсен примчался к “их” квартире, ощущая себя окрылённым возможным скорым свиданием с Коллинзом. Ему так и не удалось придумать какую-либо “впечатляющую” речь в своё оправдание, но он решил, что в любом случае сделает ВСЁ, но заслужит хотя бы улыбку Своего “Ангела”! Когда ключ провернулся в замке один раз, но дверь не поддалась, сердце Дженсена тревожно сжалось. Он прижался лбом к светлой двери, собираясь с духом. Повернул ключ опять. Дрожащими пальцами обхватил дверную ручку и не смело потянул на себя. Обходя комнаты, он с надеждой ожидал, что Миша вот-вот выскочит откуда-нибудь и будет долго-долго и заразительно смеяться над выражением его лица. Но квартира, а точнее спальня, куда он практически вбежал, была в том же виде, какой он её запомнил с их последнего, недолгого, но разгромного разговора: заправленная, смятая от ёрзанья Коллинза, постель и Мишин открытый ноутбук, так и лежащий на том самом месте, куда тот его отставил, вставая, чтобы ответить на упрёки Дженсена... Резко вдохнув и прикрыв на мгновение глаза, Дженсен в очередной раз набрал номер Коллинза. После первого же гудка, вызываемый мобильник обнаружился около их постели, выпуская из динамиков звуки любимой песни Эклза. Подойдя ближе, Дженсен увидел на дисплее их совместную с Мишей фотографию, которая была сделана его, а может и не “его” уже вовсе (?!), сумасшедшим выдумщиком в Тот Самый Главный (в какой-то мере даже Переломный) День, когда Дженсен пришёл с утра пораньше репетировать новый сценарий. Он безошибочно понял это потому, что на снимке Коллинз был одет в Его белоснежный кашемировый пуловер, который очень искушающе сползал со смуглого плеча, обнажая острую ключицу. Сам Эклз в тот момент хохотал без устали и старательно пытался спрятать своё обнажённое тело за спиной любовника, в то время, как проказник-Миша, заведя одну руку за спину, ловил уворачивающегося Дженсена за упругую ягодицу, притягивая ближе, и всячески мешал тому избежать такого откровенного сэлфи. На этом фото они были такие очаровательно раскрасневшиеся, а главное – бесстыдно счастливые, что у Дженсена предательски сильно защипало в глазах и спазмом сдавило горло. Бережно проведя пальцами по экрану, он включил на своём сотовом автодозвон и свернулся клубочком на их холодной постели. Прижимая к себе подушку Коллинза, в поисках его хотя бы едва уловимого запаха, Дженсен неотрывно вглядывался в высвечивающуюся фотографию на экране. Он и сам не заметил, как его веки, постепенно тяжелея, сомкнулись, а картинки окружающего мира сменились сном-воспоминанием об “их первом совместном Рождестве”... //*// Их заливистый смех оглушающе отражался от стен фотостудии, где они провели впоследствии бОльшую часть дня: вместе позировали, чаще всего в обнимку, перед внимательным объективом фотокамеры; то и дело переодевались во всякие разные свитера со смешными рождественскими принтами, в купе со всяческими праздничными атрибутами, вроде забавных шапочек Санты, лосиных рожек и т.п. Даже профессиональный фотограф, который пытался руководить процессом и всячески приструнить, ржавших без устали, парней, не смог, в конце концов, сдержать умиления, глядя на них. Несмотря на довольно тёплое помещение, и толстой вязки свитера, они жались друг к дружке, словно ни на одно мгновение не могли расстаться. И в итоге ВСЕ остались довольны проведённой работой! Нежный румянец на их щеках все посчитали отличным дополнением к общей тематике: будто бы они только что вошли с морозного воздуха в тёплую, красочно оформленную комнату. Им также пришёлся по душе подобный вывод, хотя оба знали истинную причину такого эффекта: тайком прокравшиеся под одежду ловкие пальцы, лёгкие пощипывания друг друга за задницы, когда звучала команда: “Улыбочку!”; и совместный жар (вызванный отнюдь не тёплыми одеждами) их тел, которые мечтали поскорее остаться наедине… Вечером они устроились прямо на полу в гостиной своей уютной квартирки, возле небольшой рождественской ёлки. Она была украшена красными и золотыми шарами, звёздочками, блестящими лентами и алыми бантиками. Миша, конечно, нахмурился и совершенно по-детски надул губки, когда Эклз, посмотрев на результат его труда, лишь насмешливо фыркнул. Но потом Дженсен, взглянув на надувшегося Коллинза и быстро осознав свой прокол, торжественно водрузил на самую верхушку рождественского деревца небольшого ангелочка, смутно напоминающего “его личного Кастиэля”. И Миша тут же оттаял, сдавленно хихикая в кулак над его выдумкой. Скромный праздничный ужин, который они накрыли там же, на маленьком столике, возле нарядной ёлки, был незамысловатым, но вкусным, а красное вино просто отлично его дополняло. Дженсен, довольный и сытый, развалился с закрытыми глазами на ковре, удобно положив голову на бедро Коллинза, и иногда что-то тихо напевал себе под нос, выводя в воздухе витиеватый рисунок. Миша, не спеша, потягивал багровый напиток из хрустального бокала и, откровенно любуясь телом своего “довольно мурлыкающего кота”, поглаживал другой рукой его плечи, грудь, лицо и волосы, во время непринуждённой беседы.
- Ой! У меня же есть подарок для тебя! – встрепенувшись, Коллинз скинул расслабленную голову Дженсена со своих колен и сорвался с места, исчезая в темноте соседней комнаты.
Вернувшись, Миша грациозно опустился перед, потирающим ушибленный затылок, Эклзом на ковёр и протянул ему небольшую коробочку в яркой обёрточной бумаге. Как только окончилось “торжественное вручение”, Коллинз, положив руки на колени, уставился горящими глазами в улыбающееся лицо Дженсена, подгоняя:
- Ну же, Дженс, открой! – всем своим видом выражая крайнее нетерпение, он нервно барабанил пальцами по грубой ткани, своих «домашних» и горячо любимых Эклзом, джинс.
Дженсен хотел было ещё немного подразнить Мишу, нарочито медленно и очень аккуратно освобождая подарок из цветного плена бумаги, но рядом с ним послышалось тихое нетерпеливое рычание, и Дженсен, хихикая, сорвал обёртку буквально в два счёта.
