- Слушай, Миш, ты, конечно, чудак. Но даже для тебя, это уже слишком! Тебе мало того, что я вечно, чёрт-те в каком виде предстаю в твоём Твиттере!? Так ты ещё решил возомнить себя “великим писателем”! – он почти срывался на крик, размахивая руками.
- Я что-то не понял... Тебе не понравилось? – искренняя улыбка Миши окончательно вывела Дженсена из себя.
Он швырнул телефон на кровать к ступням Коллинза и заорал уже во весь голос.
- Понравилось??! Да ты спятил? Ты. Написал. Ёбаный фанфик! Чёрт, Миша, да в нём почти поминутно расписана вся наша интимная жизнь! Ты же лично говорил мне отрицать прилюдно Destiel, а сам, получается, только поощряешь. Во всех смыслах. Да ещё и с “голыми фактами”! Какого хрена, Миш? Люди неделями “живут” на деревьях, чтобы поймать и запечатлеть, как мы, заметь, возможно (!), возьмёмся за руки! А ты тут... На блюдечке с голубой каёмочкой такое пишешь. Ещё б математически точные размеры наших членов, а лучше фотки их выложил!
- ТАК! Дженсен, первый и, поверь мне, последний раз, говорю тебе: успокойся! – ледяным тоном перебил его Коллинз, снимая с колен и отставляя подальше, свой ноутбук. Он уставился на Эклза немигающим и жёстким взглядом.
Но Дженсен, словно обезумев, не мог остановиться и выплёскивал сейчас всё, на что пытался закрывать глаза, скрывая всё в глубине души, все эти месяцы:
- Нет, Миша, не успокоюсь. Хватит! Мне надоели твои выходки. Особенно, когда ты лижешься со всеми на конах! Кому в глотку ты ещё не пихал свой неугомонный язык, а?! – Дженсен с вызовом посмотрел в бурлящие грозовой синевой глаза и упёр руки в бока.
- Эклз, ты сейчас что... “ШЛЮХОЙ” меня назвал!!? – приближаясь к “источнику агрессии”, Коллинз закипал от гнева, сильно сжимая кулаки и напрягаясь всем телом.
- А кто знает? Посмотрите-ка, какой “мастер траха” нашёлся! С кем-то же опыта набра... – Дженсен не успел договорить, так как ему в челюсть прилетела мощная подача с левой, и он рухнул на пол, сплёвывая кровь из разбитой губы.
- ПОШЁЛ. ВОН. ОТСЮДА! – зашипел Миша.
- Иди нахрен! – Дженсен схватил свой телефон и, со всей силы пнув входную дверь, удалился.
//
//* Конечно, они и раньше ссорились. Иногда даже один из них мог дать другому звучную пощёчину. Чем не раз добавляли работы гримёрам, которые и так ворчали из-за их «неизвестно откуда взявшихся, совершенно “незначительных и невинных” следов от укусов и засосов». Чаще всего, “громко” уходил Дженсен. И он же всегда первым возвращался, уже, примерно, через полчаса. Робко переминаясь с ноги на ногу, умоляюще глядя на Коллинза из-под пушистых ресниц и теребя в руках ведёрко со сливочным мороженным. Миша не требовал объяснений. Но Дженсен всё равно засыпАл его ими и искренними извинениями вдобавок, даже если не был виноват полностью. Коллинз просто безропотно прощал Своего “глупенького” и до невозможности родного Дженни. Всегда. Но в своих разногласиях и ссорах они никогда раньше не опускались до подобных оскорблений. И если бы Эклз сейчас вернулся обратно, то не факт, что Мише было бы так же просто его простить. Прошло уже 2 часа. Коллинз молча сидел на краешке кровати, разглядывая невидящим взором ночную улицу за окном. В голове был гул и ничего конкретного одновременно. Когда минул ещё 1 час, а Дженсен так и не вернулся, Миша, тяжело вздохнув, решил, что теперь, пожалуй, с него точно хватит! Взял только кошелёк, документы и куртку. Ключ в замке за ним провернулся дважды – “их” негласный сигнал о том, что в квартире никого нет...
====== Часть 7. ======
ДМИТРИЙ ТИППЕНС КРАШНИК. Коллинз пытался спрятать озябшие руки в карманах своей тоненькой кожаной куртки. Он ёжился от вечернего холода, ожидая подачи такси. С одной стороны, холод помогал отвлечься от горечи во рту, когда он вспоминал обвинения Дженсена, но с другой – Миша чувстовал, что пришло время проанализировать и взвесить всё, что творилось сейчас в его жизни...
//
//* В отличие от Эклза, Миша никогда не был избалован Судьбой и всего добивался САМ, набивая бесчисленное множество шишек и синяков на её ухабах и провалах. Его детство и юность нельзя было бы назвать благополучными. Это заставило Мишу очень рано научиться «мёртвой хваткой» держать удачу за хвост и скалить свои белоснежные зубки на всех, кто хотел бы её отнять. Он долго искал себя. Пробовал работать на радио, занимался продюссированием, был творческим специалистом по созданию рекламных слоганов, текстов и статей на шоу “Еженедельное издание”, стажировался в Белом доме и даже подрабатывал плотником и столяром, чтобы осилить оплату обучения. Но, каждый раз, не получая должного признания, ощущал, как в душе воцарялось полное затмение, принося лишь горечь разочарования и злость. Коллинз чувствовал, что вечная борьба за не совсем “обычные” радости жизни, которыми пестрили глянцевые журналы и которые рекламировали тупые телешоу, может в итоге сделать его черствее, грубее и жёстче. Но Миша не был таким изначально. Однако иногда пугался самого себя. Боялся Того, в кого может превратиться. А когда осознал, что гнев стал мешать ему двигаться вперёд, лишая способности “трезво” мыслить, то сказал себе: «Хватит!». Наладить самоконтроль помогло уединение в монастыре и многочасовые медитации вдалеке от родины – в Непале и Тибете. Но, после возвращения, где бы он ни трудился, сколько бы сил ни прикладывал – ни одно, из его увлечений, не могло дать ему возможность в полной мере раскрыть всю свою многогранность. Вот тогда-то он наскоро состряпал своё резюме, взяв псевдоним “Миша Коллинз” и указав в нём даже “горловое тибетское пение”, которому научился у монахов во время своего “исцеления”. Отправив его, вместе с чёрно-белым фото, в агентство по подбору молодых талантов, Миша стал смиренно ждать звонка... И новоиспечённому актёру очень скоро позвонили. Но роли, которые ему доставались, были либо посредственными, либо совсем незначительными.
//
//* Первой своей стоящей работой он считал главную роль маньяка-убийцы Пола Бернардо в фильме «Карла», основанном на реальных событиях. «Наконец-то, – думал он, – главная роль! Это реальная возможность себя проявить». Наивный, он и не подозревал, во что это для него выльется... Режиссёр требовал максимального вживания в роль. 100% отдачи! С рвением неопытного, но очень бойкого птенца, Коллинз просматривал все материалы по делу реальных преступлений своего персонажа, заучил от корки до корки его личное дело и характеристику, в том числе, заключение судебного психиатра. Однажды, уже в процессе съёмок, Миша поймал себя на том, что начинает мыслить, как настоящий преступник, а точнее, “голодный” маньяк, вкусивший плод безнаказанности. Мозг, настроившись на нужную волну, стал автоматически просчитывать все варианты и возможные осложнения при похищении своей жертвы. Коллинз даже не заметил, занятый “улучшением профессиональных навыков”, как набросил на голову капюшон своей тёмной толстовки, засунул руки в карманы и, ссутулившись, заскользил взглядом по переулку в поисках “добычи”. Через какое-то время он уже шёл по следу за реальной девушкой и в реальном времени, не спуская с неё потемневших глаз… Он даже не вспомнил о том, что это – не съёмочный павильон! Очнулся Миша только тогда, когда перепуганная девушка, затаившись за углом очередного здания, неожиданно выскочила к нему из своего укрытия и, со всей мочи безжалостно врезав ему по яйцам, убежала прочь. Долго он тогда валялся на мокром асфальте, скуля от боли. Но всё же был ей безмерно благодарен за то, что она вырвала его из “когтистых лап” этой опасной и рискованной “игры”... Вскоре до Коллинза дошло: невозможно хорошо, или даже отлично, сыграть роль, какой бы то ни было сложной, а в его случае ещё и одержимой, личности, не “испачкав” руки в этом дерьме по самые уши. А ещё страшнее было то, что останется, если повезёт, то маломальский, но ВСЁ РАВНО неизгладимый отпечаток в собственном сознании! Но, к сожалению, было уже слишком поздно поворачивать назад и отказываться от роли. Либо, такому “новичку”, как он, можно было сразу ставить жирный крест на актёрском поприще. В панике, Миша запирался в трейлере и нещадно заливал в себя алкоголь. Стоял под душем часами, чтобы хоть как-то смыть всю эту “грязь”, которая, как ему казалось, въелась под его кожу, словно тату. Он умолял руководство дать ему 10, хотя бы 5 дней, и прервать съёмки. Жил, мечтая сбежать в свою непроходимую тибетскую глушь, чтобы попытаться хоть как-то огородить свой вопящий разум и успеть возвести в душе спасительную стену, не дав шанса этой “тёмной заразе” пробраться глубже. Но на все свои просьбы, Коллинз получил жёсткий отказ и угрозу уплаты огромных неустоек за задержку съёмочного графика. В итоге, стиснув покрепче зубы, он приказал себе терпеть, ведь Он – профессионал и по-настоящему талантливый актёр! И он докажет это. Всем. Сыграл в итоге Миша блестяще. Поверили все! До ледяного пота, до устрашающих мурашек, до дрожи в коленях... Так... реалистично Он взирал на всех с экранов своим “маньячным”, самодовольным, выворачивающим на изнанку душу, взглядом человека, который ни перед чем уже не остановится... На него сразу же обрушился шквал обвинений от родственников истинных жертв преступника, раны, от потери которых были ещё слишком свежими и кровоточили в памяти. Случилось именно то, чего он больше всего опасался – на нём поставили “клеймо”! И вот тогда Коллинз снова “сбежал”. Просто пропал для всех. Спустя какое-то время, стало легче. Он встретил Викки – такую же очумелую и слегка сумасбродную, как и он сам. Мишу перестала беспокоить её внешность, когда он очень быстро ощутил, как этой неординарной чудачке удавалось, играючи, приструнить его “внутреннего зверя”, который всё же успел вырыть себе небольшую нору, поселившись в его голове. Но “опасная тварь” была очень надёжно и тщательно припрятана. А с помощью Викки, и периодических уединённых медитаций, “она” ещё и поддавалась дрессировке. Жизнь понемногу налаживалась. Только жуткие образы искалеченных трупов совсем ещё юных девушек, чьи жизни оборвал его “герой”, преследовали Коллинза в ночных кошмарах, заставляя вскакивать с постели в холодном поту, от чувства непомерной вины за то, чего он никогда не совершал...
