Девушка поднялась и вышла из кабинета. Андреас немного постоял, ожидая, что его королева вернется, потом подошел к окну и увидел, как она пересекла двор и скрылась в часовне. Вздохнув, юноша перенес за стол изъятые у фрейлин вещи, придвинул лист бумаги и принялся за порученное ему дело.

Дождавшись, пока стихнет стук королевских каблучков и звук сапог секретаря, виконтесса победно оглядела притихших фрейлин. Бывшие королевские фаворитки задумчиво молчали, видимо, что-то просчитывая. Надо отдать должное, с математикой у женщин было куда лучше, чем полагали их мужья. Камилле не надо было уметь читать мысли, чтобы догадаться – все эти придворные дамы, хотя девушка могла бы назвать их прикроватными, ибо все они успели побывать в постели покойного короля, прикидывали, в какую сумму обойдутся им вольности гардероба. Шутка ли – отдать пять золотых за право приходить во дворец в том, что нравится, а не в положенном трауром черном платье из простой ткани без каких-либо украшений. Даже покрой траурных одежд был в свое время строго регламентирован жрицами Созидательницы. Платья были закрытыми, с длинными рукавами и воротником-стойкой зимой, летом рукава можно было укоротить до локтя, а вырез ворота мог немного приоткрывать ключицы.

– А пусть, – внезапно произнесла последняя любовница короля. – Что мне пять золотых, зато не буду на монахиню похожа.

Женщины одобрительно загудели. Первая фрейлина с трудом сдержала смешок. Эти женщины видели служительниц Созидательницы исключительно в своих пансионах, где те носили строгие наряды, дабы подавать пример ученицам. На деле же иных женщин не редко путали с представительницами древнейшей профессии. Чем заканчивались подобные ситуации, история умалчивала. Но, судя по отсутствию скандалов, девушка могла предположить, что все делалось ко взаимному удовольствию, иначе как еще объяснить большое количество детей в монастыре, где она провела две недели, пока ее отец занимался делами. Как удалось узнать любознательной Камилле, впоследствии эти дети становились талантливыми скульпторами, художниками, писателями, а иные и вовсе актерами, если не хотели пойти по пути служения богине.

– А что такого, – тут же заявила первой фрейлине другая, – все равно нас тут через десять дней не будет, а пятьдесят золотых – не те деньги. У меня только веер две сотни стоит.

– А мне этого и на булавки не хватит, – поддержала их третья, и Камилла поразилась, что же это за булавки у жены бывшего уже военного министра. Мелькнула мысль намекнуть Филиппу, не на эти ли самые булавки тратились деньги, вместо того, чтобы строить форты на границе с Вастилианой. Наверное, именно так она и поступит, хотя бы ради того, чтобы увидеть выражение лица графа. Девушка не удержалась и тихонько хихикнула.

– Вам смешно, виконтесса Остенферд, – фыркнула одна из дам. – Не беспокойтесь, мы с радостью наденем траур по вашей безумной королеве и ее уродцу-секретарю.

Шорох юбок, и на середине зала осталась одна лишь герцогиня Сильен фог Дешински. Блондинка лет сорока в нежно-розовом платье, призванном замаскировать начавшую расплываться фигуру, яркий макияж, говоривший, что происходила она из не самой богатой семьи и лишь чудом отхватила такой куш, каким был герцог фог Дешински, ужимки и речи, присущие скорее девушке на первом балу, нежели замужней женщине. Впрочем, уже никто не сомневался, что недалекая Сильен даже не задумывалась о смысле произнесенных ею слов и их последствии. Регулярно произносившая глупости и двусмысленности, в этот раз женщина подписала себе приговор. И никто из фрейлин двора не собирался покрывать ее. Неизвестно, что будет завтра. На голову графа Эстеритен, коего все видели на троне, может чисто случайно упасть кирпич, которому пришло время покинуть привычную печную трубу и отправиться в недолгое путешествие. Граф может подавиться костью, его может укусить бешеная собака, сбросить конь, да просто может уснуть и не проснуться. Поэтому фрейлины хоть и противопоставляли себя королеве, но свои мысли предпочитали держать при себе.

Оказавшись одна в центре зала, герцогиня завертела головой, глядя на столь стремительно расступившихся товарок. Она попыталась, было, приблизиться к одной из них, но женщина тут же отступила в сторону, словно от прокаженной.

– Стража! – Камилла подошла к окну и увидела, как фигурка ее подруги королевы скрылась в часовне. На пороге возникла вездесущая стража и замерла, в ожидании распоряжений. – Проводите эту женщину в ее комнаты. Она не должна покидать их и ее не должен навещать никто кроме мужа. Еду и питье передавать самим. Все понятно?

– Как долго она будет содержаться в таких условиях? – тут же уточнил один из стражников, видимо главный в этой тройке. Судя по тому, что уточнения преступления не последовало, они все прекрасно слышали. Это только кажется, что стража и слуги глухи и немы. Когда надо, они оказываются ценными свидетелями.

– До решения ее величества. Исполнять.

– Так точно, – два мужчины подошли к замершей посреди зала герцогине и подхватили под руки.

– Нет, вы не имеете права, – взвизгнула та, отмерев, и попыталась вырваться из рук стражников, правда безуспешно. – Я буду жаловаться королеве! Вы что, не знаете, я герцогиня Дешински! Немедленно отпустите меня!

Крики удалялись по мере того, как стража продвигалась вглубь дворца.

– Что с ней теперь будет? – через какое-то время решилась озвучить общую мысль девушка лет восемнадцати. Камилла отметила, что этой фрейлины не было, когда она покидала дворец для поездки домой. – Ее казнят?

При последнем слове все вздрогнули – девушка озвучила общую мысль, пугавшую всех фрейлин.

– Будет так, как распорядится ее величество Анна-Виктория, – тихо произнесла первая фрейлина двора. – Можете не беспокоиться, штрафы за нарушение траура сохранятся, и более жестких наказаний не последует, – женщины тихонько выдохнули. – Но я прошу завтра придти в соответствующем виде, все-таки похороны короля, – продолжила Камилла, – иначе кто знает, какие у этой истории могут быть последствия для всех вас.

Обрадовав все таким предупреждением, первая фрейлина покинула зал.

Отойдя на несколько шагов от дверей и свернув за угол, девушка прислонилась к стене и схватилась за какой-то декоративный выступ. Ноги дрожали, и Камилла простояла так несколько долгих минут, пока не успокоилась. Скажи ей кто, что в один прекрасный день она будет так обращаться с фрейлинами, многие из которых стоят куда выше нее, да еще и прикажет поместить одну из женщин, по возрасту ровесницу ее матери, под охрану, девушка бы никогда не поверила. Жизнь оказалась куда более непредсказуемой. И теперь первая фрейлина и, по совместительству, подруга королевы надеялась, что никто не заметит, насколько она сама напугана всем случившимся. Иначе ей конец.

Немного придя в себя, Камилла поспешила в свои комнаты. Не хотелось, чтобы ее кто-то застал, а девушка понимала, что долго оставшиеся в зале дамы там не пробудут. Значит, надо как можно скорее скрыться подальше. Немного поплутав по коридорам, первая фрейлина вошла в жилое крыло. Из одной комнаты, со стражей у дверей, доносились какие-то непонятные звуки, но Камилла не стала подходить и разбираться. Свернув в противоположную сторону, она вошла в отведенные ей комнаты. Немного постояв, девушка прислушалась, но из покоев королевы не доносилось ни звука. Тогда она сбросила туфли и пошла в свою спальню.

Едва за герцогиней Дешински закрылась деверь, женщина принялась колотить в нее руками и ногами, ничуть не заботясь о сохранности маникюра и новых туфелек, угрожать страже всевозможными карами и призывать Созидательницу. Периодически с уст женщины слетали такие выражения, которые приличной даме не полагалось знать. Впрочем, буйствовала бывшая фрейлина не долго. Поняв, что ничего таким поведением не добьется, она успокоилась и упала в кресло. Однако, долго сидеть ей не пришлось. Минут через пятнадцать распахнулась дверь, и в комнаты вошел герцог фог Дешински. Несколько долгих секунд он глядел на свою жену, потом бросил короткое: