Маша тоже поражалась. Для неё реальность девчонок строилась на непонятных, искажённых принципах, но они очень строго их придерживались.

– А это не будет выглядеть подозрительно, если незнакомый человек начнёт называть тебя другим именем? – допытывалась она.

Но на этот вопрос у Ларисы ответа не было. Можно было спросить у Татьяны, но та частенько злилась на неё за мелкие огрехи, которые Маша допускала, общаясь с администраторами бань, охранниками или клиентами. А у единственного работающего у них молодого человека – Вадима – спросить стеснялась.

Кроме путаницы с именами хватало и других странностей.

Машу очень смущала привычка девчонок ходить по дому голыми.

Первый раз, увидев нагую Аню возле трюмо, Маша так испугалась, что чуть не сломала пылесос, нажав кнопку втягивания шнура вместо отключения. Несчастный агрегат задёргался, завизжал и отрубился, а она застыла, наблюдая за тем, как Аня невозмутимо красит ресницы. Зрелище одновременно пугало и завораживало. Крупные соски нетерпеливо пританцовывали, а розовые после купания ягодицы легко подрагивали в такт движениям руки.

– Нравлюсь? – недовольно спросила Аня, спустя несколько минут, глядя через зеркало Маше прямо в глаза.

Та смутилась и сделала вид, что занята рассматриванием розетки, которая после пылесосного рывка повисла на проводах. Уши беспощадно горели, выдавая замешательство хозяйки.

– Не обольщайся! – выглянула на шум из спальни Лина. – Самое дебильное выражение лица у девчонок, когда они красятся. Да ты бедную Машку напугала. Не так ли? – хитро прищурилась она в Машину сторону.

Та ещё больше смутилась, торопливо кивнула и снова сосредоточилась на отключении пылесоса. На Лине кроме розовых трусиков из одежды ничего не было, но благодаря длинным медно-рыжим волосам выглядела она не так шокирующе, как Аня, стрижка которой не прикрывала даже затылок.

– Всё лучше, чем разглядывать твой целлюлит! – парировала Аня и швырнула в подружку спонжиком из пудреницы. Тот, однако, в цель не попал, ударился о прикрытую дверь. Из-за неё в ту же секунду высунулась улыбающаяся Лина и показала противнице язык.

– Ах так! – взвизгнула Аня и бросилась в атаку.

К счастью для Маши, «битва» состоялась в спальне, и она смогла спокойно закончить уборку.

А через пару дней Маша научилась не обращать на это внимания.

По утрам после рабочей ночи, пока Татьяна подсчитывала зарплату, девчонки обязательно пили чай с молоком. Это был ритуал, без которого они спать не ложились.

Сначала умывались, переодевались, а потом садились за стол. Для утреннего чаепития были специальные чашки – белые, хрупкие, с золотым ободком – они напоминали Маше бутоны роз. И не столько пили, сколько болтали, обсуждая то, что случилось за ночь, заставляя Машу краснеть от некоторых очень подробных описаний.

Татьяна, закончив с деньгами, иногда заглядывала к ним, отвечала на вопросы, и давала советы, как лучше поступать в той или иной ситуации. Во всей этой простой вроде бы деятельности было столько нюансов, что Маша не уставала поражаться.

Выговорившись и, как будто бы навсегда закрыв для себя прожитый день, они спокойно укладывались спать, как раз к тому времени, когда весь остальной дом отправлялся на работу.

Как-то во время посиделок Маша осторожно спросила у девчонок про учёбу, пытаясь понять, можно ли это совмещать. На что Аня только слегка приподняла брови, а Лина, улыбаясь, ответила, что они лодыри и «заушницы».

– Кто тут лодыри? – Немедленно ощетинилась Татьяна и отложила телефон. До этого момента она сидела на подоконнике, листала странички в интернете и вроде бы не обращала внимания на разговоры. – Вы у меня умницы и труженицы. Разве могут лентяйки отрабатывать по одиннадцать часов за смену?

Услышав такое заявление, Лина выразительно подняла глаза к небу.

– Маш, не обращай на неё внимания, – просила она, – у Танюхи всё сводится только к одному, как будто никакой другой жизни не существует.

– Существует, – не согласилась Татьяна, – только нищие никому не нужны. Нигде вы столько не заработаете – сколько здесь. – И снова уставилась в телефон.

– Лет через пять, когда мы будем выглядеть, как потасканные шлюхи, ты сама нас попрёшь, – неожиданно вмешалась Аня.

Глаза у Ани были светло-голубые, большие и злые. Всегда. Даже, когда она чему-то радовалась. Теперь же эта злость сделалась и вовсе лютой. Поскольку из-за кухонной тесноты Аня сидела совсем рядом с Татьяной боком к Маше и Лине, то некоторое время они были свидетелями маленькой дуэли. Обе дуэлянтки улыбались, но несколько секунд напряжение ощущалось нешуточное. Но пронять Татьяну было невозможно – в отношении работы у неё всегда и на всё был ответ.

– Если вы бухать не начнёте и будете за собой следить, проработаете больше, – без тени сомнения заявила он, – а если не будете идиотками, то не будете тратить деньги на всякую хрень. Скопите и купите себе по квартире, дипломы получите, никто не будет проверять заочно вы и учились или нет, и мужиков нормальных найдёте.

– Ты-то много себе нашла? – проворчала Аня и снова взялась за кружку.

– Ты не забывай, что у меня два камня на шее. – Татьяна провела ребром ладони по горлу. – Но есть у меня пара человек, что всегда денег даст…

Договорить она не успела, потому что Лина и Аня дружно расхохотались. Таня посмотрела на ту на другую, на недоумевающую Машу, и тоже засмеялась.

– Запомни, Машка, как мужиков проверять надо. Если попросила денег, и он не дал, значит, посылай. Тебе такой не нужен, пусть катится! – поразила она Машу ещё одной премудростью. – А теперь всем спать! Быстро! – приказала она, и первой вышла из кухни.

Каждый вечер в пустой квартире превращался в испытание. Серебристое мерцание уличных огней закрадывалось в комнаты, набрасывало покрывало таинственности на окружающие вещи, приносило воспоминания. Чтобы спрятаться от них, Маша, оставаясь одна, закрывалась в спальне в полной темноте, закрывала голову подушкой и заставляла себя глубоко дышать. Если не помогало, грызла кончик одеяла, ожидая, когда рыдания – без слёз – больше похожие на припадок, прекратятся.

В холодильнике хранилось множество початых бутылок с водкой. Это вызывало изумление хотя бы потому, что Татьяна категорически запрещала девчонкам пить любой алкоголь дома.

– Зачем Тане так много водки? – мимоходом поинтересовалась она у Лины, когда та искала в холодильнике маску для лица.

– Это не её. Анькина! Та со всех заказов таскает. Привычка у неё такая после работы официанткой осталась. – Пожала Лина плечами. – Мы водкой лицо протираем, вместо лосьона. Можешь пользоваться.

Нашла баночку и ушла в ванную, оставив Машу переваривать информацию.

Очищать лицо водкой Маша не решилась, но когда в одну из ночей сделалось совсем невмоготу, налила себе полный стакан и выпила залпом, зажимая нос, чтобы не вырвало.

Не вырвало. Но почему-то сработало совсем не так, как ожидала. Ледяной поток подхватил и бросил в пучину воспоминаний, которых она всячески старалась избежать.

Посыпанные красным песком дорожки, по которым чинно разгуливают мамашки с колясками, кусты, укутанные первой нежной, как поцелуй ребенка, зеленью, стволы деревьев красуются побелкой. Лёгкий тёплый ветер ласкает кожу, погружая в полусонное состояние, когда ты уже проснулся, но ещё валяешься в кровати, ожидая от предстоящего дня только приятных сюрпризов.

Маша устроилась на скамейке, а Костик развалился прямо на траве возле её ног, подложив под голову её сумочку и свёрнутую ветровку. Болтали ни о чём, вдыхая горько-сладкий аромат черёмухи. Лёгким шлейфом он вплетался в разговоры, заставляя привычные слова обретать новые смыслы.

– Что там такое в твоей сумке? – ворчал Костя, ворочаясь из стороны в сторону и делая вид, что ему неудобно. – Ты что, хочешь шею мне сломать?

– Только об этом и мечтаю, – радостно подхватила Маша привычную игру.