–Ну ещё бы, – пробормотала я. – А почему сразу не сказал?
Ян приосанился и менторским тоном сообщил:
–Во-первых на тракте действуют свои законы, и основной из них – не вмешиваться в чужие дела, пока тебе за это не заплатят. Да и после аванса раз десять подумать, прежде чем вмешиваться. Ты же заплатила мне только за доставку тебя в Веренс, так что всё остальное меня не касалось.
–А если честно? – недоверчиво хмыкнула я.
–Мне было крайне любопытно за тобой наблюдать, – захохотал маг и предусмотрительно дал дёру.
–Ах ты!.. – задохнулась я от возмущения. – Стой!..
Где там! Наёмника мне не удалось бы догнать, даже если бы он охромел на обе ноги. А он не охромел даже на одну. Вот ведь!
–Какие у нас планы? – вдоволь надурачившись, спросила я.
–Сегодня заночуем здесь, – решил маг. – Мне нужно восстановить силы, опасно шататься по дорогам с подчистую исчерпанным резервом.
Я даже и не думала противиться, с недавних пор наёмник был прощён и определён мной как "рыцарь без страха и упрёка", каждое слово которого стало для меня не требующей доказательств аксиомой. Я готова была вилять хвостом, преданно заглядывать в глаза и повизгивать от восторга, едва услышав его голос. Но шиш он об этом узнает. Моё крайне подозрительное эмоциональное состояние стало пугать меня саму, поэтому я решила немного прогуляться и проветрить мозги.
–Хорошо, иди, – не стал изображать из себя заботливого папочку Ян, но потом всё же добавил: – Только не далеко и ненадолго.
И я, польщённая такой заботой, побежала приводить в порядок свою дурную голову.
В лесу пахло сыростью. Густая листва почти не пропускала солнечные лучи, и создавалось впечатление, что уже наступили сумерки. Неспеша отползая подальше от главного душевного раздражителя, я понемногу приходила в себя. Затем, присев на трухлявый пенёчек, поразмыслила над сложившейся ситуацией и устыдилась. Мне следовало уже давно перестать думать о маге и хоть чуточку подумать о Дерене!..
"Ах, как приятно думать о любимом человеке! – упрямо убеждала я себя. – Вспоминать его улыбку, сияющие глаза, ласковые руки… "
Улыбка действительно припомнилась без труда. Но совсем не та, о которой я с таким упорством заставляла себя думать. Насмешливый взгляд серых глаз тоже не заставил себя долго ждать.
Я злобно взрыкнула, вскочила и снова потопала по едва заметной тропинке.
Особенно не давали покоя руки с длинными чуткими пальцами, и я сердито затрясла головой, выгоняя непрошеные мысли.
"Скорее бы попасть в Веренс, – заканючил здравый смысл. – Вот поставишь этих сердцеедов рядом, и тогда поймёшь, кто тебе милее и что вообще в этой жизни нужно!"
"Бесстыжие! – фыркнула совесть. – Хоть бы на миг озаботились тем, будут ли "сердцееды" против такого эксперимента или нет. И станут ли спокойно глядеть на твои раздумья, Лериетана!"
–Конечно, не станут, – вслух сказала я. – Да они мне просто голову открутят к едрене фене!
"И будут абсолютно правы" – припечатала совесть.
Поглощенная тяжёлыми думами, я и не заметила, как добрела до небольшой опушки. На опушке была избушка. Ветхая, просевшая от времени и с покосившейся крышей. Кривые ставенки грозили не просто отвалиться, а рассыпаться в пыль. К деревянному прогнившему крылечку страшно было подходить – а ну как рассыплется от неловкого движения? Для полного сходства с местом жительства Бабы Яги не хватало лишь курьих ножек.
Может зайти? А вдруг, здесь живёт полоумный мужик с топором… окровавленным. Я судорожно сглотнула. Точно, сейчас он бродит по лесу, выискивая новую жертву… Бред. Полный бред. Но от этого бреда становилось жутковато. А ведь, чем чёрт не шутит! Скоро он вернётся, а перед домиком его поджидает легкомысленный ужин…
Я всегда знала, что лучше меня самой, меня никто никогда не запугает.
–Ааааааа!!! – заорала я не своим голосом, резко срываясь с места.
Героически протаранив кусты, я как чумная понеслась. Интересно, куда же я, собственно, понеслась? Оказывается, ноги понесли меня в правильном направлении, и на поляну я ворвалась, задыхаясь от быстрого бега. Лицо саднило, без зеркала не разобрать, но, кажется оно всё в мелких царапинах. Руки разодраны сильней – я их вперёд выставила, когда через кусты ломилась. Сердце билось о грудную клетку, грозя вырваться наружу.
Ян сидел возле костра, его лицо мне показалось взволнованным.
–Где тебя носило?!
–Там…на опушке…мужик…с топором… окровавленным… – пытаясь выровнять дыхание, прохрипела я.
–Какой мужик? – опешил маг. – Где? Это он тебя так…облагородил?
–А? Нет, это кусты… а мужик там…по лесу бродит…с топором…
–Окровавленным? – недоверчиво уточнил маг.
–Ага. Он там живёт на опушке.
–Под открытым небом?!
–Там времянка.
–Жилая?
–Конечно – да, раз он там живёт!
–А ты его видела?
–Нет, увидела времянку и…
–Удрала, – докончил за меня маг. – Тогда с чего ты взяла, что там живёт именно мужик и именно с топором?
–Окровавленным, – подсказала я.
–Неважно! – кажется, он начинал злиться. – Почему, например, не баба с арбалетом?
–Нуу…Я просто…
–Настоящая женщина, – хмыкнул Ян. – Пойдём, посмотрим, что там. Может, удастся в ней заночевать.
–Ночевать в ней?! Ты что, рехнулся? Это же натуральная хижина маньяка!
–В лесу с волками и нежитью лучше?
–Убедил.
К своему глубочайшему удивлению, я смогла вывести Яна на злополучную опушку без видимых затруднений. Зато вид избушки отбил у меня все чувства, кроме одного. Иногда его называют самосохранением, иногда – здравым смыслом. Это самое чувство металось внутри меня и заунывно призывало вернуться домой, и попасть под абсолютную опеку папочки. Когда я взошла на первую ступень крылечка, чувство с назойливого нашёптывания перешло на истерические повизгивания. Я благоразумно ему вняла и остановилась как вкопанная.
–В чём дело? – удивлённо спросил Ян.
Я помотала головой.
–Не пойду.
–Лета, не дури. Времянка не жилая, а мужик с топором лишь плод твоего воображения.
Согласна. Но я так красочно представила, что с нами будет, окажись мужик за дверью, что идти расхотелось окончательно. Я застыла в замешательстве, не зная, что ответить. Прав же, чёрт его подери!
Так и не дождавшись от меня вразумительного ответа, Ян возвёл глаза к небу, осыпал меня проклятиями и нецензурно сообщил, что если моё бренное тело за ночь обглодают все окрестные звери и нелюди, то он и пальцем не пошевелит, чтобы мне помочь, а наоборот, поблагодарит богов за избавление от лишнего груза в моём лице.
Я могла бы даже с ним согласиться, если бы он не начал так на меня орать. Теперь же сдаваться точно не собиралась, да ещё и от страха начала как-то неприлично громко икать. Тем не менее, силы оказались не равны, мне пришлось вынужденно сдаться, и я поплелась вслед за Яном с таким трагически-похоронным видом, будто иду на добровольное заклание.
В самый ответственный момент мне снова захотелось убежать, но я взяла себя в руки, зажмурилась и переступила порог, оказавшись внутри времянки.
Чокнутого мужика с топором (естественно, окровавленным) здесь не водилось отродясь. Зато обнаружилась превосходная летучая мышь, преставившаяся, судя по запаху, недели две назад. Своеобразный натюрморт разместился в самом центре расшатанного стола.
Всю меблировку комнаты составляла древняя кровать и всё тот же хиленький столик. На кровати покоилась непотребного вида старая тряпка, позже определённая Яном как одеяло. Не знаю как он, а я бы под таким точно не уснула.
Через некоторое время, когда мышь была выкинута, мы немного пообвыклись и решили, что неплохо бы перекусить. Разломав пополам краюху хлеба – как потом выяснилось не совсем пополам – маг презентовал мне (кто бы сомневался!) меньшую часть. Я попыталась возмутиться такой несправедливости, но топанье ногами и гневные вопли типа: "Ну я же девушка! Мог бы уступить!", привели лишь к мрачному ответу: "А я мужчина. Мне питаться надо!". Он, вероятно, полагал, что женщинам питаться не надо. Не удержавшись, я отвесила ему затрещину. Он вконец обозлился и обвинил меня во всех смертных грехах, включая гибель Атлениды и поражение Урмских войск в войне между странами западной части материка. Я в свою очередь обрекла его на вечные муки в Преисподней, прохождение через все круги онной и близкое знакомство с Огненной Рекой, после чего принялась обиженно жевать чёрствую краюху. Ян ещё немного смущённо посопел, но, в конце концов, сдался и попытался всучить мне добрую половину своего пайка. Я, не удостоив его и взгляда, веско обронила, мол, выпрошенного не нужно, а выведенный из себя наёмник, начал совать мне этот хлеб – чуть ли не в рот! – с удвоенным энтузиазмом. Я еле успевала отбиваться и изворачиваться. Наш спор разрешил Серый, без разговоров отобрав скудный ужин. Мы с Яном благодарно посмотрели на волка.
