Предварительно Ник просчитывал возможные действия армии. С учетом мер, которые она должна предпринять, было опрометчиво рассчитывать на быстрый проход броневиков к горам. Два из них он с большим удовольствием оставил бы там, где они находились в тот момент. Но об этом месте знали уже слишком много людей, что делало его очень ненадежным. Поэтому броневики уйдут из кошары, но не сразу, а лишь при удобном случае.

Бойцы вспомогательной группы покинут машины уже на закате следующего дня. С минимальным грузом они уйдут на восток пешком. В пятидесяти километрах их будет ждать укрытие с запасом воды и продовольствия. Там повстанцы пересидят день, после чего, при содействии мирного населения, продолжат путь к горам.

В броневиках останутся только экипажи - шесть человек из штурмовой команды. Они будут сидеть в укрытии до тех пор, пока разведчики, то есть вернувшиеся в кишлак крестьяне, не сообщат им, что заслоны на дорогах сняты. Лишь тогда броневики смогут продолжить путь. В горы попытается прорваться только один из них.

При подготовке к следующей операции часть бойцов должна получить первоначальные навыки вождения и обращения с оружием боевой машины. Поэтому хотя бы один броневик в лагере подготовки был совершенно необходим.

Остальные два, предварительно разгрузив большую часть боеприпасов, будут спрятаны в заранее условленном месте. Если первой машине не удастся проскочить в горы, придется выкопать вторую и рискнуть еще раз.

Прослушивание радиосвязи оказалось, в основном, безрезультатным. Эфир был заполнен злобной матерщиной, а полезная информация практически отсутствовала. Конечно, даже из ругани можно извлечь некоторые сведения, и, доверив автоматике запись переговоров, Ник покинул пункт связи.

Его ждал праздничный обед. Точнее, даже не сам обед, а место за общим столом, где вместе с его командой победу отмечали: начальник штаба и главный разведчик. Далеко на севере у повстанцев имелось что-то вроде правительства или центрального командования, но не было правительственных наград. Командирам оказалось нечем наградить героев, кроме словесной благодарности, и хорошего, хотя в основном разового угощения.

На стол выставили все, что удалось раздобыть, и получилось гораздо лучше обычного скудного пещерного обеда. Кроме всего прочего, персонально для Ника, выставили баночное пиво, недавно захваченное в бою как трофей. Только ему разрешили немного нарушить сухой закон. Остальным выпивка не требовалась, всех их опьянила победа. Все они участвовали в боях, но никогда им не удавалось нанести поражение столь сильному врагу.

Только трое из присутствующих были посвящены в тайну основного плана. Несмотря на непринужденность обстановки, ни один из них не обмолвился о нем даже словом. В помещении не было лишних людей. За столом сидел весьма ограниченный круг лиц, уже знавших Ника и строго предупрежденных о воздержании от лишней болтовни. Для их дальнейших дел будет лучше, если на главной базе сочтут, что Степ не смог пробраться к горам и сдох в пустыне, зарывшись в песок.

Потом, после разгрома базы, он обязательно подаст весточку домой по сложному пути через одно из инопланетных посольств на Ханурии. Таги в состоянии помочь ему сделать это уже сейчас, но послание могут перехватить безопасники. Известие о том, что Степ еще жив, способно насторожить главную базу.

Обилие еды на столе добавляло людям оптимизма, и веселье несколько затянулось. Воспоминания явно не портили им аппетита. Похоже, таги напрочь забыли о совсем недавно пролитой ими крови и людях, убитых до того, как они успели понять происходящее.

Ник присмотрел хороший кусок жаренной бараньей ножки, но перед глазами у него стоял широко открытый, удивленный рот, подающего навзничь солдата и, повертев мясо в руках, капитан положил его обратно. Закончив трапезу баночкой пива, он поспешил в узел связи.

Особенно полезной информации из радиоперехвата получить не удалось. Выяснилось только то, что пути отхода группы блокированы, и его парням придется задержаться в пустыне.

В качестве награды участники операции получили по три дня отдыха. Ник понимал, что для него это слишком большая роскошь, но небольшая передышка ему была крайне необходима. Нервное напряжение последнего дня полностью вымотало его.

Ник занимал отдельную комнату при штабе - отгороженную стенками часть пещеры. Он лег на топчан и закрыл глаза, но даже смертельная усталость долго не помогала ему уснуть. События последнего дня непрерывно мелькали у него перед газами, и он не мог их остановить, или хотя бы замедлить до уровня приемлемого для засыпания.

На следующий день ограниченному контингенту приходило время отмечать великий юбилей - Семидесятилетие Освобождения. Много лет назад в этот день произошла решающая битва за свободу Ханурии. В знаменитом сражении силы демократии одержали полную победу над гнетом тоталитарной диктатуры.

Когда Ник был курсантом первого курса, накануне этого праздника его привозили в столицу для принятия присяги. Из Первого учебного центра их везли на континентальном экспрессе ,,Гордость галактики". Поезд мчался по магистрали со скоростью сто восемьдесят километров в час. Для Ханурии такая скорость считалась огромной, но злые языки поговаривали, что еще во времена диктатуры экспресс разгонялся до двухсот пятидесяти, хотя и назывался гораздо скромнее. Один из знакомых Ника даже утверждал, что на некоторых из планет псевдодемократии движение наземного транспорта ограничено скоростью звука, причем не технически, а только законодательно. Трудно сказать, было ли это правдой, но уже лет двадцать Степ не встречал того болтуна...

В столице курсантов привели в Храм Свободы на горе Славы. Еще мальчишкой Ник много раз слышал про известное святилище и давно мечтал в нем побывать. И вот этот день настал. Кроме роскошной религиозной атрибутики, которой, впрочем, хватало и в других церквях, в знаменитом храме было еще кое-что. Треть огромного зала занимало объемное изображение главного эпизода великого сражения.

В храме был представлен критический момент битвы перед колоннадой здания парламента. Широкая мраморная лестница завершалась площадкой перед большими двухстворчатыми дверями. У белоснежной колонны, в разорванной окровавленной рубахе стоял сам Первый Президент с пулеметом в руках. Своей грудью он защищал сердце молодой демократии. Рядом с ним, опустившись на правое колено, еще молодой дед нынешнего премьера подавал патронную ленту из большой квадратной коробки.

Их враги выглядели зловеще. Три больших танка с огромными орудиями напирали на низенькую баррикаду. Следом за ними шла густая цепь, одетых в черное, рослых парней с крупнокалиберными автоматическими винтовками в руках. Их пули почти в упор поражали защитников баррикады, вооруженных только охотничьими двустволками. Невредимыми оставались лишь те, кто плотно стояли вокруг сурового седого старца, держащего в руках знаменитую чудотворную икону.

Картина была потрясающей и, кроме прочего, заставляла удивляться тому, что диктатура разрешала иметь гражданским лицам огнестрельное оружие. Очередная победа тоталитаризма казалась предрешенной, но, приготовившись к смертельной схватке, у нижней ступеньки лестницы на пути врагов стояли Три Героя. Их гранатометы оказались под стать танкам, и оставалось удивляться, как можно держать такую тяжесть в руках. Хотя все герои уже были ранены, на их суровых лицах не отражалось ни тени страха и сомнений.

Историческое событие выглядело как живое, но, сопровождаемое отдаленными звуками героического сражения, оно никак не могло завершиться. Неторопливо крутились гусеницы танков, медленно падали убитые люди, и не могли упасть. Патронная лента, не останавливаясь, скользила по рукам первого премьера, но никак не кончалась.

Все было в непрерывном, хотя и замедленном движении, а, по сути, ничего не менялось, и даже через час все действующие лица находились на том же месте. В то время Нику уже была известна и другая версия событий того памятного дня, но зрелище впечатляло своим натуральным безукоризненным исполнением.