- Порфирий... Что... что мне делать? - продолжала всхлипывать черкешенка, доверчиво прижавшись к мудрому разбойнику. - Я не могу без него... Я умру без Гордея!

- Тихо-тихо... Не надо плакать. Ферида, красавица, ведь в твоих силах все изменить.

- Как?!

- Девочка моя, Гордей абсолютно прав. Тебе надо покреститься.

- Но как я могу поменять веру?

- А ты подумай... - после минутного раздумья сказал Порфирий. - Ведь твоя религия гласит, что судьба каждого уже предопределена. Значит, небесам угодна твоя любовь. Аллах сделал так, чтобы вы с Гордеем встретились и полюбили друг друга... Всех нас создал Бог единый. Просто мы называем Его по-разному и обращаемся к Нему каждый по-своему. Но дело же не в молитвах и религиозных обрядах. Главное, чтобы Бог жил в твоей душе и чтобы ты следовала Его заповедям. А разве христианские заповеди сильно отличаются от мусульманских? Ведь каждая религия проповедает добро и любовь.

Ферида слушала Порфирия, и ей казалось, что он прав. Наверно, это был самый сложный выбор в ее жизни, но он был сделан. Сделан во имя любви.

Еще до рассвета Порфирий и Ферида вдвоем направились в небольшую церквушку в окрестностях Малиновки и дождались там священника. Трудно сказать, чему тот удивился больше: столь раннему визиту или такой неожиданной просьбе. Порфирию удалось убедить святого отца, что черкешенку необходимо немедленно окрестить, и через полчаса девушка шла под руку со старым разбойником по казачьей станице, но она уже была не Феридой, а Екатериной.

Глава 7

Так, поутру все станичники узнали, что под мужской одеждой пряталась девушка, а Гордей - что Ферида отказалась от ислама ради того, чтобы провести всю жизнь рядом с ним. Парень был поражен не меньше, чем все остальные, но быстро сориентировался и отдал приказ разбойникам накрывать столы и тащить все вино, что смогут найти: свадьба у атамана! Устроенный после венчания пир горой удался на славу. Гости пели, пили, плясали, поднимали чарки за здоровье молодых. Отовсюду слышалось:

- Долгих лет вам прожить в мире и согласии. Чтоб вместе вам было сладко, в разлуке - горько. Горько!

- Детишек вам побольше! Казаков лихих да девок красных! С первенцем не затягивайте!.. Выпьем, братья-казаки, за здоровье молодых! Эх, винцо-винцо, уж больно оно горько! Горько!

- А где ж Акулина-то, краса наша писаная? Упустила такого молодца, как ж ей, наверно, сейчас горько... Горько!

В общем, пышную сыграли свадьбу. Все гуляли до утра. Только веселье жениха раз за весь праздник прервал Порфирий.

- Ты где был? - строго спросил старый разбойник у уже захмелевшего после пятой чарки Гордея, отрывая его от раскрасневшейся невесты во время очередного «Горько!» и за шиворот вытаскивая из-за стола.

- Ты о чем, Порфирий? - мигом протрезвев от понимания, что имеет в виду друг, притворно удивился жених.

- Я спрашиваю, где ты, кобелина, всю ночь шлялся?

- Не твое дело, - огрызнулся молодой человек. На душе у него вдруг стало как-то мерзко. Ведь он ни разу не вспомнил об Акулине с той минуты, как узнал, что Ферида приняла христианство и согласилась стать его женой. А казачка, наверно, спряталась где-то, чтобы никто не видел ее слез, и целый день плакала. Атаман тут же принял решение, когда стемнеет, как-нибудь незаметно выскользнуть из гуляющей толпы и заскочить к Акулине перед брачной ночью.

- Что ж ты глаза потупил? - продолжал распекать молодого старик. - Да знаю я, где ты был. Только вот что я тебе скажу: нельзя жить одновременно с двумя женщинами. Одну придется бросить.

- Так кого бросить?

- Как «кого»?! - почти в полный голос возмутился Порфирий так, что услыхавшие его станичные кумушки многозначительно переглянулись и, склонив седеющие головы ближе друг к другу, оживленно зашушукались. - А кому ты не далее, чем два часа назад, клялся в любви и верности у алтаря?

- Но Акулине я тоже обещал, что не брошу ее.

- Значит, будь добр, разберись со всеми своими обещаниями. А Фериду не обижай. Она очень хорошая девочка и тебя, жеребца, любит.

- Акулина меня тоже любит... Ладно, мне уйти надо.

- К Акулине?

- Да, к ней. Я должен с ней поговорить. Порфирий, друг, прикрой меня.

- Не боись, водки много, - недобро сощурившись, иронически проговорил старый разбойник. - Свадьба и без жениха обойдется. А Фериду я успокою: скажу, что по старой казачьей традиции жених в день свадьбы обязательно должен сходить налево, чтоб если уж не у жены, так у мужа было много детей.

- Да ну тебя, Порфирий! - махнул рукой Гордей и полез через плетень со двора, где были расставлены столы.

- К ночи хоть вернешься? - крикнул вдогонку атаману Порфирий. - Или мне придется и супружеский долг за тебя исполнять?

- Да тьфу ты! - досадливо сплюнул казак и помчался к Акулине.

Гордей нашел казачку у нее дома. Девушка забилась в угол за печкой и горько плакала. Она даже не услышала, как в горницу вошел ее возлюбленный.

- Акулина! - воскликнул Гордей, бросаясь на колени рядом с девушкой и протягивая к ней руки.

- Зачем пришел? Посмотреть на мои слезы? - рывком отстраняясь и метнув в него яростный взгляд, прошипела Акулина. Она едва сдерживала рыдания.

- Акулина, милая моя... Ну, что же ты... что же ты так убиваешься? - растерянно бормотал атаман. Он впервые видел ее такой: безутешно рыдающей, с дрожащими губами и опущенными плечами. Куда же подевалась та гордая и неприступная нимфа, способная одним взглядом поразить мужчину в самое сердце? Он сломал ее, причинил такую боль, что оказалась не по силам даже этой отважной и сильной девушке.

- Я?! Убиваюсь?! Не дождешься! - уже срываясь на крик и окончательно теряя контроль над собой, отвечала ему Акулина. - Еще не хватало мне из-за всяких кобелей убиваться!

- Зачем ты так? Знаешь же, что люблю я тебя.

- Любишь, да?! Любишь?! Так это потому что любишь, ты сегодня обвенчался с другой?! А я-то дура! Поверила, что ты на самом деле решил вернуться ко мне! Думала, что не может милый обмануть меня, а ты...! - тут она с размаху залепила ему звонкую пощечину.

Гордей не ожидал, что она будет так тяжело переживать его свадьбу с Феридой. Он принял ее удар спокойно, в душе уверенный, что заслужил куда большего наказания. Несмотря на ее сопротивление, атаман крепко сжал девушку в объятиях и держал, пока она не перестала вздрагивать от плача. Когда Акулина немного успокоилась, Гордей отнес ее на кровать, дал попить воды и, встав на колени возле постели, продолжал успокаивать ее:

- Прости меня... Умоляю, прости. Я не хотел, чтобы так вышло.

- Не хотел? ... А как ты хотел? - уже не плача, с нажимом спросила казачка. - Ферида не желала делить с тобой ложе, и ты прибежал ко мне, как к какой-то гулящей девке. Теперь ты получишь от этой черкешенки то, что хотел. Так зачем же тебе я? Что качаешь головой? Или ты не хотел затащить Фериду в постель?