— Потому что всё было очень серьёзно. Оказывается, он сам заработал на этот велосипед и купил его как раз в тот день. И даже до дома не доехал. Он, конечно, не жил в бедности, но всего хотел добиться сам, — пояснила Джоанна.

— А когда между вами изменились чувства? — спросила Дорея и придвинулась поближе к Лили, которая сидела с ней на одном диване, и ласково обняла за плечи, отчего Лили немного смутилась и залилась румянцем.

— Это особая история. Всю оставшуюся часть школьной жизни мы не общались. Он меня так и не простил, а я была зла из-за того, что он даже не пытался меня выслушать. Я поступила в вуз, стала учиться на бухгалтера. Я поняла вскоре, что это не моё, но училась, однако, на отлично. Институт стал для меня пыткой. Но, ещё будучи на первом курсе, я стала замечать Марка в коридорах между парами. Оказывается, он учился со мной в одном университете, на кафедре радиоэлектроники. Почему-то я изменила своё отношение к нему. Каждый день я ходила на занятия по большей части ради того, чтобы увидеть его.

Женщины понимающе усмехнулись, а Лили вдруг представила отношения между ней и Джеймсом со стороны.

А не похожи ли эти истории?

Девушка улыбнулась своим мыслям.

— На концерте, уже на втором курсе, — продолжила миссис Эванс, — так получилось, что мы сидели рядом. Кто-то рассказывал какую-то шутку на сцене, но она была совсем скучной и занудной. Марк, не знаю, для себя ли, что-то негромко добавил. Я не помню, что, но я засмеялась. Он рассмешил меня до слёз. Никто больше не смеялся, потому что не слышал. Он повернулся ко мне, внимательно посмотрел на меня и сам засмеялся. Мы ржали без остановки минуты три. Наконец, отсмеявшись, он серьёзно спросил у меня, как у меня дела. Я, конечно, была в шоке. Но ответила, что хорошо. Завязался разговор. Оказалось, что на самом деле он намного лучше, чем кажется. Да, он не главарь какой-то суперпопулярной банды, а мирный и обычный. После нашего разговора мы стали здороваться, сдружились к середине второго курса. А на новый год он предложил мне стать его девушкой. В общем, стандартная история, доказывающая, что хорошее чувство юмора может многое изменить.

Уснуть никто не мог. Часы пробили полночь. От ушедших Сириуса, Джеймса и его отца не было ни весточки.

Сириус Блэк

Когда они трансгрессировали к нужному месту, Сириус мгновенно понял: он вообще не знал, что такое настоящий страх. Прямо над его головой пролетел зелёный луч, чудом не угодивший в него. Сохатый мгновенно побелел, но у них двоих хватило смелости не дать эмоциям захлестнуть разум и пройти за мистером Поттером. Они вбежали в небольшую больницу. Остановившись у ресепшена, Чарлус вкрадчиво и тихо сказал:

— Ваше дело — помогать вынести пациентов, если кого-то ещё не эвакуировали. Ни в коем случае не суйтесь к Пожирателям, если не хотите, чтобы я вас отправил домой. Всё поняли? — дождавшись кивков, он добавил: — Тогда за дело. Если закончите раньше меня, трансгрессируйте домой самостоятельно, меня не ждите. Всё, бегите.

И на том они разошлись.

— Ты в порядке? — негромко поинтересовался Сохатый, входя в первую палату, на поверку оказавшуюся пустой. — Пошли посмотрим, есть ли вообще тут кто-то.

— Порядок. Сам-то как? — кротко бросил Бродяга. Сердце бешено колотилось. Сохатый и так поймёт, что дело — труба, и говорить это ему в открытую нет надобности.

— Пообещай мне, что никогда не подставишь свою волосатую башку под заклинание, ладно? — с напором ответил Поттер, заглянув в очередной пустой блок.

— И ты тоже постарайся не засветиться, — усмехнулся Блэк. — По-моему, никого нет. Идём на улицу.

Джеймс остановился в середине коридора опустевшей больницы.

Они оба прекрасно понимали, что там, за пределами идеально белых стен страшно.

— Бродяга, помнишь, как мы рвались в бой? — невесело усмехнулся Поттер. У него была тщательно скрываемая истерика. Руки он сжал в кулаки, но глаза были — как у ястреба — настороже и метали молнии.

— Никогда не забуду, — буркнул Бродяга, понимая, что также пребывает в состоянии, близком к истерике. — Раздолбаями мы были. И прав Лунатик — это очень жестоко для детей.

— Но мы-то не дети! — воскликнул Джеймс. — Мы не можем пройти мимо, кто бы что ни говорил!

— А как же отец, Сохатый? — удивлённо произнес Блэк. Это тот Сохатый, которого он знал все эти годы, слово отца для которого было чуть ли не законом? Хотя… достаточно вспомнить, как он постоянно своенравничал. Да, это определённо он.

— Вот скажи мне, Сириус, ты не думаешь о Марлин?

— Причём тут это?

— А притом: каждому здесь есть за кого сражаться. Отцу — за маму, мне — за Лили, тебе — за Марлин.

Повисла тишина.

Сириус задумался. Да, за неё стоит и умереть. Но! Умирать никто и не собирается.

— Назвались Мародёрами, так будем ими! — добавил Сохатый.

— Прикрываем друг друга, спина к спине, чтобы никто не пальнул в спину, — предупредил немного расслабившийся и успокоившийся Блэк. И залез в карман, нащупав там конверт.

Бояться нечего. Мой талисман со мной.

— Не дрейфь, Сохатый!

— Да пошёл ты, — без обиняков ответил Джеймс и усмехнулся. — Давай надерём задницы этим уродам.

Они вышли из пустого здания и сразу же будто попали в другой мир.

Авроры, которых было всего человек семь, яростно защищались. Пожиратели смерти, облачённые в свою ужасающую одежду, нападали. Их было в два раза больше. Лица смешались. Кровь текла из ран неподвижно лежавших на холодном, оледеневшем асфальте тел. Лучи заклинаний со свистом вылетали из волшебных палочек.

Отец Сохатого сражался бок о бок с самим Аластором Грюмом, знаменитейшим из авроров. Они вдвоём уложили одного из последователей Волдеморта, не обмолвившись ни словом.

— Спина к спине, — напомнил Сириус, и Джеймс сразу же встал спиной к его спине.

Первое заклинание, которое Блэк пустил в Пожирателя, тот отбил, словно бейсболист — мяч. Нахмурившись, Сириус принялся осыпать приближавшегося мужчину всеми заклинаниями, которые только помнил. Пару раз это даже сработало. Но Пожиратель достиг Сириуса в течение десяти секунд, остановившись перед ним на расстоянии вытянутой руки. Он засмеялся, причём засмеялся так, будто на лице Бродяги было написано что-то крайне забавное. Не стерпев такого отношения, Сириус ещё на шаг приблизился к противнику, глядя прямо в его янтарные глаза, и спокойным, обычным разговорным тоном поинтересовался, перехватив палочку в другую руку:

— Ты думаешь, если я младше, то не смогу с тобой справиться?

Ответом стал ещё более громкий смех.

Сириус не моргнув глазом поднял свободную руку и врезал Пожирателю в челюсть что было мочи.

На хруст кости обернулся Сохатый, уложивший Петрификусом своего противника.

— О, я вижу, ты нашёл боксёрскую грушу, — усмехнулся он. — Не забудь, тут есть и ещё. Можешь взять себе парочку.

— Ох, даже не знаю, как тебя отблагодарить за такую щедрость, — парировал Блэк, смотря на то, как Пожиратель корчится на земле от боли, схватившись за подбородок. Решив, что противник обезврежен, он пнул его ногой в позвонок, вызвав новый хруст. — Чтоб ты сдох, гнида, — процедил Блэк и плюнул в его сторону.

Джеймс Поттер

Он уложил ещё одного, а после понял, что на сегодня всё кончено. Пожиратели обезврежены. Бродяга цел, отделался лишь порванным рукавом. Зная, как друг терпеть не может рваную одежду, парень усмехнулся. Сириус искалечил двоих голыми руками, выбив зубы и позвонки, и ходил довольный, как ни в чём не бывало.

Отец с немым укором бросил на них взгляд. Сириус подошёл к Джеймсу и сказал, потирая покрасневшую правую руку:

— Думаю, на сегодня достаточно.

И как не усмехнуться? Он ведь жив, чёрт возьми, жив! И отец жив, всё хорошо.

Чья-то ладонь грузно опустилась на правое плечо Джеймса. Повернувшись, он обнаружил перед собой самого Аластора Грюма.