Следующие пять лет Вел ездила на велосипеде всё своё свободное время. Каждый день на нём она сопровождала брата Отто на рынок. На своём старом велике девочка исколесила весь ближайший квартал. На дороге, наверное, уже образовалась канавка от его колёс. Когда она ложилась спать, Кланк стоял у её постели, а время от времени она съезжала на нём к завтраку вниз по широкой лестнице. (Когда Вел так делала, сестра Ванда угрожала выбросить Кланка на помойку. Поэтому девочка съезжала на велике по ступенькам, только если была уверена, что её наставница занята делами где-то в другом конце монастыря.)

Кинотеатр, подаривший монастырю проектор, передал и несколько чёрно-белых фильмов об известных велогонках. Вел пересматривала их снова и снова, подбадривая гонщиков на экране криками. Как правило, это были европейские гонки, и Вел зачарованно смотрела на худеньких мужчин, восседавших на элегантных, лёгких велосипедах. Они мчались по историческим городам, взбирались на горы и ехали очень большими группами, умудряясь не врезаться друг в друга.

Крики Вел, не сводящей глаз с экрана, привлекали внимание настоятеля. Ему нравилось наблюдать за девочкой в такие моменты и слушать её возгласы. Скорее всего, монаху слышалось в её голосе нечто особенное. Он иногда и сам кричал: «Сэндвич!» и даже подарил Вел подписку на популярный журнал о велосипедах. Каждый новый выпуск она читала от корки до корки и таким образом знала всё о знаменитых велогонщиках.

Её любимцем был молодой Збигнев Сенкевич. Высокий и тощий девятнадцатилетний гонщик из Польши со светлыми усами. Быстро пересекая финишную черту, он широко улыбался и энергично махал рукой приветствовавшим его фанатам. Он кричал по-польски: «Dzie˛kuje˛, Dzie˛kuje!», что означало «Спасибо!». Возможно, вы знаете, польский язык едва ли можно назвать простым – ни с точки зрения произношения, ни с точки зрения понимания. Например, слово «Dzie˛kuje˛» напоминает «sneeze» – «чихать». А читается совершенно иначе – «дзен-ку-ю». Поскольку польский язык такой хитрый, никто из комментаторов не мог правильно выговорить имя и фамилию Збигнева Сенкевича (для них она звучала странно: «Збиг-нев Сен-ке-вич»). Потому все называли его просто Збиг.

Збиг был героем Вел. Она переделала его имя в E-Z BIG WIN – «большая победа» – и обнаружила, что из букв его фамилии (Sienkiewicz) можно составить слова NICE – «милый, красивый» и WISE – «мудрый». Она мечтала об участии и победе в таких крупных международных соревнованиях, как «Тур де Франс» или «Джиро д'Италия», в этих гонках выигрывал Збиг. Она представляла, как едет на своём старом велике сотни и сотни миль, улыбкой приветствуя воображаемых фанатов. Она думала, что её мечта вполне осуществима. Девочка знала, что вырастет высокой и худощавой, совсем как Збиг. Ведь ей уже пришлось несколько раз подкручивать сиденье старого Кланка, она росла быстро. Сейчас ей было только двенадцать, а сиденье находилось на максимально возможной высоте.

Мечты Вел о победе в международных гонках становились всё более яркими, а мечты сестры Ванды о том, что Вел, катаясь по округе на велосипеде, заведёт себе много друзей, всё никак не сбывались. Велопрогулки на Кланке лишь ещё больше отдалили девочку от других ребят.

Отчасти проблема заключалась в том, что Вел гоняла на велике очень быстро. Если кто-то и пытался завести с ней разговор, она начинала усиленно крутить педали, и вскоре собеседнику только и оставалось, что глотать пыль от колёс Кланка. Когда сестра Ванда приглашала поучаствовать в играх местных девочек и мальчиков, Вел прыгала на Кланка и уезжала на улицу. Дети, мимо которых она проносилась, замечали лишь развевающиеся на ветру волосы да мелькающие спицы колёс. Когда же сестра Ванда призывала её вернуться и познакомиться с Бетси или Билли, с Дженни или Фрэнки, девочка притворялась, что не слышит. Вел не хотела ни с кем знакомиться. Ей нравилось кататься на Кланке и быть одной – в тишине и спокойствии.

В одно злосчастное субботнее утро Вел услышала голоса гогочущих, словно гуси, девочек. Они вошли в парадную дверь и направились к главному залу. Ясно, это сестра Ванда опять заботится о том, чтобы её подопечная завела себе друзей.

Вел выпрыгнула из кровати, накинула одежду, надела туфли и решила, что если она поторопится, то сумеет съехать по ступенькам на Кланке и выскочить через боковую дверь у кухни на улицу прежде, чем сестра Ванда заметит её. Она проехала по коридору и уже начала спускаться по ступенькам, как вдруг на середине лестницы почувствовала, что тяжёлая рама Кланка с жутким грохотом падает вниз. Мир будто перевернулся с ног на голову, и на неё со всех сторон посыпались деревянные обломки.

– Помогите! – отчаянно закричала она.

На её крик сбежались все монахи. Брат Отто вытащил Вел из-под обломков лестницы, начал ощупывать и трясти её руки и ноги, заглядывать ей в глаза и осматривать уши.

– Ты ушиблась? Что-то сломала? – спросил он взволнованно. Остальные монахи едва слышно зашикали, и, опомнившись, монах прикрыл рот рукой.

– Думаю… я… в порядке, – отозвалась Вел.

Девочка получила небольшие царапины и ушибы, но ничего серьёзного с ней не случилось.

К всеобщему удивлению, Кланк, извлечённый из кучи обломков и пыли, тоже почти не пострадал: несколько царапин на оранжевой краске да горсть выпавших винтов. А лестница? Вот лестница пришла в полную негодность.

Сестра Ванда надвинулась на Вел, словно чёрная туча – предвестник грома и молний. Взяв девчонку за подбородок, она спросила подозрительно тихим голосом:

– Какой урок мы из этого извлекли?

– Ну-у-у… Я больше не буду съезжать на велосипеде по лестнице?

Сестра Ванда отчётливо повторила за ней:

– Ты. Не. Будешь. Съезжать. На. Своём. Велосипеде. По лестнице. Никогда.

Вел с досадой кивнула.

В глазах сестры Ванды недобро мерцали голубые молнии.

– Брат Джания! – позвала она. Брат Джания был монастырским плотником. – Сейчас же поезжай в город и купи материал для починки ступенек. Когда вернёшься, то пусть вот она, – Ванда тряхнула Вел за подбородок так, что у девочки аж зубы застучали, – будет помогать тебе до тех пор, пока всё не исправите.

Это был первый случай, когда Вел вызвала по-настоящему серьёзное недовольство своей наставницы. Она смиренно пошла в главный зал, чтобы встретить гогочущих девиц, и потом изо всех сил притворялась, что наслаждается их компанией. А затем вернулся брат Джания, и они вместе с помощью молотка-гвоздодёра вытаскивали гвозди из обломков лестницы.

Прошло несколько недель. Сестра Ванда повела девочку на ежегодную стрижку в парикмахерскую. Вел ехала на Кланке, и сестре Ванде приходилось ускорять шаг, чтобы не отставать. Они как раз проходили мимо туристического агентства, когда на глаза Вел вдруг попался большой плакат с затейливо изогнутыми буквами. Она начала быстрее крутить педали, чтобы получше разглядеть его, и чуть было не врезалась в стену здания. Плакат гласил:

В нижнем углу плаката красовался чёрно-белый портрет Збига. Взмахом руки он приветствовал невидимых зрителей.

– Сестра! – воскликнула Вел и, будто захлебнувшись, издала несколько булькающих звуков. Она так много хотела сказать, так спешила объяснить, что слова путались.

– Да-да, я знаю, что ты большая поклонница этого парня, Збига. – Сестра Ванда немного помедлила. Вел не могла припомнить, чтобы её невозмутимая наставница когда-либо выглядела такой сконфуженной. – Я хотела сказать, что мы могли бы себе позволить билеты в Калифорнию. Однако истратили все монастырские сбережения на починку лестницы.