Затем Дэвидсон опросил добровольцев, какие чувства они испытывают, и провел каждому магнитно-резонансную томографию (аппарат МРТ составляет карту активности мозга путем отслеживания уровня кислорода в крови, что определяет степень магнитного резонанса). Дэвидсон обнаружил, что у респондентов, которые сказали, что они счастливы, приток крови в левую префронтальную область был больше, чем в правую. В ходе другого исследования испытуемым предложили оценивать свое настроение и записывать результат каждые 20 минут в течение рабочего дня, а через каждые два часа делали у них забор крови. Чем хуже, по его словам, было у человека настроение, тем выше уровень кортизола (гормона, отвечающего за стресс и беспокойство) в крови.

Эти и еще несколько десятков похожих экспериментов в последние несколько десятилетий позволили сделать вывод, который кажется понятным, но доказать который научно мы смогли лишь недавно: если хотите оценить, насколько счастлив человек, спросите его об этом[48].

Обычно, когда люди отвечают исследователям, что они счастливы, они не только говорят правду, но еще и абсолютно правы. Это неудивительно. В конце концов, большинство из нас точно знают, когда они счастливы, а когда нет. Но эти выводы подрывают основополагающую установку экономистов: утверждение, будто только покупательские решения человека помогают определить, что делает его счастливым. Сегодня психологи и экономисты могут проводить опросы, чтобы понять, какие эмоции испытывает множество людей. Это еще на шаг приближает нас к воплощению мечты Бентама: понять, что вызывает у нас положительные или отрицательные эмоции.

Этот проект нашел современного последователя в лице профессора психологии Принстонского университета Даниэля Канемана, единственного неэкономиста, ставшего лауреатом Нобелевской премии по экономике[49]. Вместо того чтобы моделировать решения людей и их уровень удовлетворенности с помощью упрощенных математических уравнений, как делали экономисты десятилетиями, Канеман с коллегами провел серию экспериментов, чтобы посмотреть, что делает жизнь людей приятной или неприятной на самом деле. Они назвали свою новую науку гедонистической психологией. Как и Бентам, они считали, что оптимальный способ оценить уровень счастья – вести тщательный подсчет положительных и отрицательных моментов. В одном из ранних исследований Канемана прослеживается связь между счастьем и жизнью в городе. Он провел опрос 900 работающих женщин в Техасе, предложив им разделить предыдущий день на эпизоды, как кадры фильма, и описать всё, что они делали и что при этом чувствовали. Из всех событий предыдущего дня больше всего счастья женщинам доставил секс; на втором месте с небольшим отставанием было общение[50]. Из-за чего они чувствовали себя хуже всего? Из-за дороги на работу и с работы.

Чисто гедонистический подход к счастью в урбанистической среде помог бы определить, как город влияет на настроение жителей, усилить положительные моменты и снизить влияние негативных. Экологическая психология[51] накопила немало информации для решения этой задачи. Например, ученые доказали, что у человека вызывают беспокойство змеи, пауки, острые углы, громкие неожиданные звуки, темнота и тупики. При этом ему нравятся новизна, округлые формы, приятные запахи и хорошие сюрпризы, а еще возвращаться к добрым воспоминаниям.

Существует место, в котором воплощены все эти аспекты, частично благодаря тому, что оно лишено неудобств и уродства современного города. Если у вас есть дети, скорее всего, они уже просили вас свозить их туда. Когда в 1955 г. парк развлечений Диснейленд открыл двери для посетителей, он официально провозгласил себя «Самым счастливым местом на Земле». Он задумывался как платная альтернатива автомагистралям и разрастанию пригородов – тенденции, которая только начинала набирать обороты на юге Калифорнии.

Всё в Диснейленде – каждая архитектурная деталь, вид, передвижение, ощущение, вплоть до текстуры дорожного покрытия и аромата в воздухе – было продумано с целью вызвать приятные эмоции. В центре этой идеальной Вселенной – замок Золушки, воплощение детских фантазий. Кажется, роскошный сад или вечнозеленый лес поджидают буквально за углом. Продолжительность поездки на крутых горках аттракциона Space Mountain составляет ровно столько, чтобы пощекотать нервы и вызвать общее чувство опасности, но не так долго, чтобы гормон стресса кортизол начал негативно действовать на иммунную систему. Не случайно посещение Диснейленда начинается и заканчивается прогулкой по Мэйн-стрит США, вдоль симпатичных домиков, где неторопливо течет жизнь, как в идеальных маленьких городках, которые фильмы, телевидение и сама развлекательная машина Диснейленда[52] буквально впечатывают в память американцев. Дергая за эту веревочку, Диснейленд искусно создает у посетителей ощущение, что они «как дома», в каком бы уголке мира они ни выросли. Это приятное чувство для всех, кроме самых заядлых скептиков.

Если бы мимолетных удовольствий было достаточно для счастья, Диснейленд был бы самым счастливым местом на Земле. Архитекторы и строители копируют его формы в торговых центрах и городах во всем мире. Нейробиологи восхищаются, как глубоко продуманы все детали (подробнее об этом я еще расскажу). Но, как и в случае с фильмами производства студии Disney, чтобы погрузиться в счастливый мир Диснейленда, нужно отключить критическое мышление. Вы должны притворяться так же, как и жизнерадостные владельцы магазинов и ростовые куклы – актеры, – у которых в контракте прописано, что они должны постоянно улыбаться. Вы не должны думать о сложной рутинной работе, которая скрывается за фасадами домиков на Мэйн-стрит, и о зеленой полосе, отделяющей парк развлечений от пригородов Южной Калифорнии. Когда уличный художник Бэнкси установил в парке надувные фигуры, символизировавшие узников тюрьмы Гуантанамо, паровозы, перевозящие посетителей по парку, остановились. Движение возобновилось, только когда парк очистили от мрачных напоминаний о реальной жизни. Любое внешнее вмешательство в жизнерадостную постановку – угроза для этой продуманной гедонистической машины.

Возникает вопрос о реалистичности. Если человек счастлив, насколько для него важна правда? Философ Роберт Нозик однажды предложил вообразить, что существует «машина по производству личного опыта»[53], которая погружает человека в пожизненный сон, напоминающий кому, а нейропсихологи воздействуют на области мозга этого человека, стимулируя самые приятные ощущения. По мнению Нозика, подключение к этой машине было бы равносильно самоубийству. Он утверждал, что большинство людей предпочли бы настоящую жизнь, пусть и с меньшими удовольствиями, но с реальными вызовами и устремлениями, радостью и болью. Даже если было бы возможно жить в Диснейленде, эвдемонический подход потребовал бы заглянуть за приятные фасады и оценить работу персонала, который играет предписанные роли, а также участвовать в городских системах, поддерживающих машину ощущений. Диснейленд и его посетители вносят свой вклад в городские проблемы за пределами парка развлечений. Невозможно отделить приятные моменты от системы, которая их породила, и вашей роли в ее создании. Вопрос в том, как наполнить те места, где мы живем, приятными ощущениями, за которые мы готовы платить. Стоит ли пытаться?

Отказ от «машины ощущений» возвращает нас к более глубокому и всеобъемлющему пониманию счастья, за которое выступали древние греки. И его подтверждают доказательства из недавно сформировавшейся научной области – экономики счастья. Коллеги Канемана пытаются определить, какие факторы влияют на счастье общества в целом, опираясь на данные многочисленных опросов, например Всемирного обзора ценностей (World Values Survey, WVS) и Всемирного опроса Gallup (Gallup Organization’s World Poll). Они не просто измеряют результат или относительный уровень счастья в текущий момент. Вопросы касаются того, как респондент чувствует себя на протяжении всей жизни[54]. Ученые надеются, что им удастся свести понятие эвдемонии к количественному показателю, который можно сравнить с любой другой переменной, например уровнем дохода, безработицы, продолжительностью времени в дороге или числом друзей, а затем вывести все компоненты, влияющие на уровень удовлетворенности жизнью[55].