- Вот я новый замок на лодку надену! - продолжал грозить отец. - Нашел с кем рыбу делить!!

Тут он вздрогнул от неожиданности - приглушенный смех сына пролетел по комнате. Отец подошел к Петьке и увидел, что тот спит по-настоящему, со спокойной улыбкой, застывшей на лице, с руками, легко разбросанными поверх ситцевого одеяла. Отец взглянул на запекшуюся на губах сына детскую, еще кроткую улыбку, на расквашенное, в кровоподтеках, царапинах, с сизыми синяками под веками, лицо. "Эх, Аника ты воин!" - Заботливо прикрыл он Петьку одеялом, и самому вдруг сделалось гадко, брезгливо за взрослую "умную" трусость. "У меня мальчонку избили, а я перед Буряковым оробел!" Он выругался сквозь зубы и выскочил из избы.

- Хочешь, гад, сидеть! - слышали в потемках соседи срывающийся, хрипло-визгливый крик у буряковского крыльца. - Еще пальцем мальчонку тронете - засажу! Петьке в ту ночь снился чудесный, необыкновенный сон. Снилась чистая река с прозрачной водой от истока до устья, снился благодарный, подобревший от глупой рыбьей радости ученый очкастый карп, и еще снилось что-то непонятное, хорошее, что, когда проснешься, сразу и назвать нельзя, только и помнишь, знаешь, что было это - очень, очень хорошее. Может быть, как раз таким неизвестным, неопределенным и бывает никем не пойманное вечное рыбацкое счастье...