После того как Лашем сбежал из Национальной галереи, он несколько часов пытался найти успокоение в делах по управлению его огромными герцогскими владениями. Затем обсуждал с поваром детали праздничного обеда, который он давал членам палаты лордов в честь принятия какого-то закона. Отдыхая, попил в одиночестве чай в библиотеке наедине со своими книгами и мыслями.

Скучно и неинтересно. Он даже одевался так, как принято – прилично и величественно, но он не обольщался на свой счет, от его облика так и веяло скукой.

Разве нельзя было вести себя свободнее, найти занятия хотя бы чуть-чуть поинтереснее? При этом он, конечно, не собирался пренебрегать своими обязанностями, но ведь об этом же Маргарет и говорила ему?

Нет, ему было как-то неудобно и неловко идти на сближение с ней, особенно сейчас, когда он так откровенно сказал ей о том, что с ней не согласен.

Лашем хотел попросить у нее извинения, но не знал, как лучше это сделать. Как-то не хотелось признаваться в том, что он был не совсем прав, да, он был скорее не прав, чем прав. Лашем даже улыбнулся про себя, заметив легкую иронию в своей формулировке: он теперь ясно видел оттенки серого в своей неправоте. Кроме того, он сомневался, что сумеет объясниться должным образом, так, чтобы его положение не стало еще хуже.

Особенно если учесть ее искусство владения словом. Она ведь была автором нескольких романов, причем очень популярных романов. До их личной встречи он читал кое-что из ее сочинений, причем ее художественный вымысел помогал ему временно отвлечься от повседневных забот и тревог.

Что можно было ей сказать такого, как ей объяснить?.. Лашем задумался. Искусство слова, литература были ее стихией, в которой она чувствовала себя как рыба в воде.

Как он ни старался, он никак не мог подобрать нужных слов. Ничего у него не выходило.

– Добрый вечер, ваша светлость.

– Добрый вечер, милорд. Приятный вечер, вы не находите?

– Очень приятный. Прошу извинить меня, мне не терпится отведать несколько пирожных, изготовленных леди Марчем.

– Конечно, зачем лишать себя такого удовольствия.

Лашем стоял, как обычно, чуть в стороне, с краю бального зала, рассеянно поглядывая поверх голов, не желая ни с кем встречаться взглядом. Впрочем, он всегда был готов ответить на приветствие. К счастью, его находили скучным и нелюдимым, он же, в свою очередь, считал скучными тех, кто его окружал, он был вежлив с ними, и только. В итоге герцога Лашема обходили стороной.

Он не мог избежать выездов в свет. Лашем когда-то к своему ужасу понял, что его приятели лорды готовы поддержать тот или иной законопроект, только если они близко знакомы с тем, кто его продвигал. Но на этот раз был принят закон, и неплохой закон, и Лашем чувствовал, что ему нельзя оставаться дома, да ему и не хотелось выглядеть эгоистом.

Вот поэтому он приехал на вечер ровно на полчаса позже официального начала; обменялся вежливыми фразами с хозяином и хозяйкой, потом отведал довольно слабенького пунша, кивая всем знакомым, кто попадался ему на глаза. Все это заняло всего лишь четверть часа. Для того чтобы не выглядеть грубым и бестактным, ему нужно было пробыть на вечере еще минут двадцать.

– Лаш!

Он круто обернулся, услышав голос Джейми. Разумеется, его друг правдами и неправдами сумел достать приглашение. Ловкость Джейми всегда вызывала удивление – он только что приехал в Лондон, более того, не был знаком с Марчеми, и вот, поди ж ты, он уже был здесь.

Джейми стоял рядом с ним, как всегда, со стороны здорового глаза. Джейми был внимателен к физическому недостатку друга и всегда подходил так, чтобы Лашем мог его хорошо видеть.

– Я знал, что ты непременно будешь здесь. Это единственная причина, почему я тоже приехал.

– Неужели только для того, чтобы повидать меня? Для этого надо было зайти ко мне домой. Кстати, я весь день был дома, – грустно усмехнулся Лашем. Весь день он, скучный человек, занимался скучными делами, надеясь, что он вовсе не такой скучный.

– Да, конечно, я мог поступить и так. – Джейми подмигнул приятелю. – Но у меня были кое-какие дела.

Ну да, Джейми, конечно, не скучал сегодня днем. Лашем полагал, что вместе с другом не скучала и не одна особа женского пола.

– Отлично! И что ты мне хочешь сказать, раз ты меня искал и нашел? – Лашем встряхнул головой. – Разумеется, я рад нашей встрече. Кажется, я говорю что-то не то. Я имел в виду…

Джейми поднял вверх руку и улыбнулся:

– Я знаю, о чем ты думаешь. Ты рад меня видеть, ты не можешь дождаться того момента, когда можно будет отсюда уйти, и тебе любопытно узнать, что я собираюсь тебе предложить, не так ли?

Лашем шумно вздохнул:

– Все правильно.

– Ага, именно поэтому я здесь. Надеюсь, что ты подкинешь меня до дома. Дело в том, что моя мать отдала то ли починить, то ли перекрасить нашу карету. Понимаешь, она всегда волнуется, чтобы к моему приезду все было в полной исправности на тот случай, если мне что-нибудь понадобится.

Хотя Джейми говорил это шутливым тоном, в его голосе было столько искренности и тепла, что сразу становилось понятно, как он любит свою мать.

– Все было бы хорошо, если бы ты вовремя предупреждал ее о своем возвращении, – сухо ответил Лашем.

– Легко сказать, я сам не знаю, когда буду в Лондоне, – отозвался Джейми, хитро поблескивая глазами. – Итак, для того чтобы вернуться домой, мне остается либо взять наемный экипаж, что делать совсем не хочется, либо уповать на твое милосердие.

– Это может послужить благовидным предлогом, чтобы унести отсюда ноги. В таком случае я готов довезти тебя хоть до Шотландии, – улыбнулся Лашем.

– Отлично, я так и знал, что на тебя можно рассчитывать. Вернее, на твою мизантропию.

Лашем вздрогнул и выпрямился во весь рост. Джейми был почти одного роста с ним, ниже разве что на пару сантиметров.

– Я не страдаю мизантропией, дружище, просто…

Лашем запнулся. Был ли он мизантропом или не был? Почему у него только один друг? Да и тот часто и надолго уезжает из Лондона. Что тут можно было сказать?

Почему он никак не мог преодолеть себя, почему не был способен вести себя как Джейми – вот, например, прямо сейчас, на этом вечере?

Впрочем, Джейми никогда нельзя было обвинить в холодности и замкнутости, никто бы не сказал, что от него веет скукой.

– Да-да, я знаю, – торопливо заговорил Джейми. – Просто сболтнул, нарочно сгустил краски. Ну что, идем? Я больше не могу смотреть на тебя, столько важности во взоре! Кошмар!

Попрощавшись с хозяевами дома, они встали у входа в зал, ожидая, когда лакеи подадут им плащи. Джейми с интересом рассматривал леди, которые то входили, то выходили из большого зала. Лашем внимательно наблюдал за другом, удивляясь про себя, почему для одних все в жизни так легко и просто, а для других – напротив.

Вдруг он почувствовал себя идиотом, потому что его жизнь никак нельзя было назвать трудной или тяжелой. Денег у него было больше, чем он мог потратить, он носил титул герцога, обладал отличным здоровьем, всегда поступал правильно, и его совесть была спокойна, так почему же…

Почему он чувствовал себя несчастным в любой компании? Почему обидел женщину, которая ему нравилась и с которой ему было интересно? Даже его единственный лучший друг не раз намекал ему, что он ужасно, ужасно скучный человек.

– Эй, ты не знаешь, кто вон то прелестное создание?

Вопрос Джейми прервал ход грустных мыслей Лашема. Но в тот же миг ему стало жаль, что он не может погрузиться в них обратно, притворившись рассеянным.

– Это леди Маргарет Соуфорд. – Лашем слышал свой голос так, как будто это говорил не он, а кто-то другой. – Она сестра герцогини Гейдж, а также она та самая Повелительница Тайн.

Леди Маргарет что-то говорила лакею, видимо, как и они, прося его принести ее плащ. Затем, к облегчению Лашема, отвернулась в сторону, начав разговаривать с кем-то в другом конце холла. На ней было точно такое же платье, как и на других юных леди: широкая юбка, перехваченная в талии, смешные буфы на рукавах, но на ней все это сидело по-особенному. От ее наряда шло какое-то сияние. Точнее от нее самой. Лашем никогда раньше не обращал внимания на дамские туалеты, но при одном взгляде на леди Маргарет у него перехватывало дыхание, и он не мог отвести от нее глаз.