От этого можно было заболеть, честно. Вокруг глубокий космос – даже пол прозрачный. Мария помнила, что побывала здесь во время ознакомительной экскурсии по кораблю, но сейчас она впервые попала сюда после отлета с Луны.

От панорамы, от терминалов, от кресла пилота и скамей ее отвлекло старое тело Хиро – оно плавало под самым куполом – на шее петля, веревка привязана к одной из скамей. Лицо у него было багровым, глаза выпучены.

– Ох. Там… – Хиро с трудом сглотнул и продолжил: – Там я.

Позеленев, он отвернулся.

– Не знаю, чего я ждала, – тихо сказала Мария, глядя в распухшее, искаженное страданием лицо, – но только не самоубийства. И вообще я думала, что ты тоже выжил.

– Не думал, что повешусь, – ответил Хиро. – Я вообще не ожидал такого. Мне все теперь кажется реальным.

И он зажал рот рукой.

Мария знала, что излишние проявления сочувствия могут заставить нервничающего человека вконец потерять самообладание, и потому решительно сказала:

– Не смей тут блевать. Мне и так придется мыть секцию клонирования, а ты видел, какой там кошмар. Не добавляй мне работы.

Он сердито посмотрел на нее, но на его лицо снова вернулись краски. И больше он не смотрел вверх.

Что-то осторожно коснулось затылка Марии. Она ухватилась за это и увидела коричневый кожаный ботинок. Второй такой ботинок был на ноге у повешенного.

– Похоже, начинает вырисовываться последовательность событий, – сказала Мария. – Тебя должны были повесить, когда еще работало тяготение. Я считаю, что это хорошо.

Хиро по-прежнему стоял спиной к мостику, лицом к выходу. Глаза его были закрыты, и он глубоко дышал. Мария положила руку ему на плечо.

– Давай. Нужно заняться двигателем.

Хиро обернулся и сосредоточился на терминале, где мигал красный огонек.

– Ты сможешь включить его без РИН? – спросила Мария.

– Наверное. РИН контролирует все, но, если он выходит из строя, для нас это не конец света. Мой ботинок?

Последний вопрос прозвучал небрежно, как будто это ничего не значило.

– Да.

Мария проплыла наверх и внимательнее осмотрела тело. Трудно было утверждать с уверенностью – лицо удавленника было страшно искажено, – но Хиро не походил на прочих членов экипажа. Все остальные выглядели так, словно с отлета со станции Луна прошли десятилетия. А Хиро казался точно таким же, как сейчас, он как будто только что из бака.

– Эй, Хиро, думаю, во время полета ты хоть раз да умер. Вероятно, недавно. Этот клон новее остальных, – сказала она. – Пора записывать странности.

Хиро издал такой звук, какой могло бы издать животное, попавшее в ловушку. Чувство юмора отказало ему. Он сурово посмотрел на Марию и на клона.

– Ладно. Это она.

– Что она?

– Последняя соломинка. Официально заявлю: теперь я боюсь.

– Теперь? Тебе потребовалось столько времени, чтобы испугаться? – спросила Мария, опускаясь на пол. – При всем том, с чем нам приходится иметь дело, ты испугался только сейчас?

Хиро ткнул в терминал – сильнее, чем Мария считала необходимым. Ничего не произошло. Он скрестил руки, потом распрямил их, глядя на них так, будто это какие-то новые конечности и он не знает, что с ними делать. Взял у Марии ботинок и надел.

– Я пытался разрулить ситуацию с остальными, – сказал он. – Со всеми вами что-то происходило. Меня оно не затронуло. Я не участвовал в субботнем празднике крови. Я был здесь, чтобы всем помогать и всех веселить. Я должен был всех смешить. «Эй, Хиро нас всегда подбодрит».

Мария положила руку ему на плечо и посмотрела в глаза.

– Добро пожаловать в «комнату страха». Хиро, мы должны поддерживать друг друга. Глубоко вдохни. Нам нужно завести двигатель и доложить капитану и Вольфгангу.

– Ты в отчаянии, если собираешься поставить в известность Вольфганга, – сказал Хиро. Он словно собирался улыбнуться и не мог.

– А когда запустишь двигатель, можешь выяснить, какой сейчас год? Проверить груз и, может быть, попробовать связаться с РИН отсюда? – спросила Мария. – Учитывая все случившееся, было бы неплохо вернуться хоть с какими-то хорошими новостями. Или хотя бы со свежими новостями.

Хиро кивнул и сжал зубы, словно стараясь не сказать того, о чем потом пожалеет. Или не закричать. Он подплыл к своему креслу пилота и пристегнулся. Экран на консоли продолжал подмигивать ему ярким красным огоньком.

– Спасибо за предупреждение, РИН, мы и не заметили, что двигатель не работает.

Он набрал какую-то команду и ткнул в сенсорный экран. По кораблю разнесся вой сирены, предупреждающий, что на смену нулевому тяготению идет гравитация. Хиро еще несколько раз коснулся экрана и начал печатать команду, все больше мрачнея. Он проделал какие-то расчеты, громко вздохнул, откинулся на спинку кресла и закрыл лицо руками.

– Что ж, – сказал он, – стало только хуже.

Мария услышала, как заработал гравитационный двигатель; корабль массой 500 000 тонн содрогнулся, начиная вращаться.

Она ухватилась за трап, по которому поднималась к скамье, чтобы не упасть, когда вернется тяжесть.

– Что теперь? – спросила она. – Мы сошли с курса?

– Мы, по-видимому, провели в космосе двадцать четыре года и семь месяцев. – Он помолчал. – И девять дней.

Мария быстро подсчитала.

– Значит, сейчас 2493 год.

– К этому времени мы должны были быть в трех с небольшим световых годах от дома. Очень далеко от горизонта событий, на котором возможна связь с Землей. Так все и обстоит. К тому же мы на двенадцать градусов отклонились от курса.

– Это… прости, не могу понять, где мы, черт дери, находимся. Можешь сформулировать на языке, понятном офицеру по техобслуживанию.

– Мы тормозим и поворачиваем, – ответил он, отстегивая ремни. Взглянул на свое тело, плавающее под потолком в петле, как страшный воздушный змей. – Рассказывать об этом капитану я не рвусь. Тело срежем потом.

– Что это значит? Зачем мы сошли с курса? – вслух размышляла Мария, пока они осторожно продвигались по коридору, низко над полом, готовясь к появлению гравитации – корабль вращался все быстрее.

– Зачем убивать экипаж? Зачем отключать гравитационный двигатель? Почему пощадили капитана? Почему я покончил с собой? И почему мне понадобилось перед этим снять один ботинок? – сказал Хиро. – Добавь все это к своему списку, Мария. Я совершенно уверен, что мы по уши в дерьме, каковы бы ни были ответы.

Единственным, что не пострадало на корабле «Дормире», был, очевидно, груз.

Экипаж корабля был совсем невелик, но в грузовом отсеке в крио спали две тысячи человек. На серверах в грузовом отсеке хранилось более пятисот карт мозга клонов. Мария и остальные пятеро членов экипажа отвечали за две с половиной тысячи жизней.

Марии не хотелось раздумывать об этой ответственности. Она обрадовалась, услышав от Хиро, что все пассажиры по-прежнему стабильны, а резервные копии не повреждены.

У каждого пассажира, человека или клона, были свои причины для участия в этом полете: многих людей привлекали приключения и исследования; многие клоны стремились уйти от религиозных преследований. Помимо этих двух групп, имелось изрядное количество политических и корпоративных изгнанников – эти летели, чтобы уйти от тюрьмы, долговой кабалы или худшей участи.

Всех их отчасти гнало и осознание того, что Земля по мере подъема океанов теряет обитаемые земли и повсюду вспыхивают территориальные и водные войны. Поэтому, как всегда, богатые улетали – потому что могли.

Причины, по которым на корабле летел экипаж, были немного другими. У каждого члена была простая цель – стереть все данные о своих прошлых преступлениях.

Цель полета – планета Артемида – вполне годилась для жизни, была чуть меньше Земли и казалась раем. Она обращалась по орбите вокруг звезды тау Кита.

Мария сомневалась, что в этом раю люди и клоны будут жить бок о бок лучше, чем на Земле, но у людей всегда есть розовые мечты и грандиозные идеи.