Настала пора, когда Мандана из девочки превращалась в девушку. «Телом крепкая в отца, а характер мой», как-то, вздыхая, подумала Ариеннис. И чего в этом вздохе было больше довольства или сожаления и сама бы вряд ли смогла ответить. Но надо думать об избраннике. Иштувегу льстило бы, если б дочь взял замуж сын правителя какого-нибудь ещё значительного государства, например Египта или Вавилона, но Иштувегу помнил пророческий сон и его толкование, поэтому опасался усиления этих государств, не хотел, чтобы Манда снова стала данником, потеряв независимость. Вдруг какое-нибудь из этих или других государств станет сильнейшим, потом станет навязывать свою волю. Нападать, отнимать земли и людей. И придётся не присоединять владения, а защищать то, что уже по праву входит в границы арийского влияния.

Отдавать дочь за сановника-арийца, пусть и верного, и умного Иштувегу не хотел. А за своего родича – опасно вдвойне. Тогда оставались данники, сыновья владык подвластных государств.

Шах много думал, собирал сведения об отпрысках, сопоставлял военные возможности и характеры правителей, ресурсы государства и этнический состав жителей, религиозные предпочтения и нравы окружения владык.

Многие существенные обстоятельства, которые удовлетворяли Иштувегу сошлись на молодом шахе области Парсумаш. Чаще называемой для престижа и, якобы преемственности власти, перешедшей к парсам, древним названием Анчан. Среди парсов Иштувегу остановил свой выбор на Камбуджии¹³, его племя пасаргадов известно своим славным прошлым, а родичи и предки занимали там первенствующее и главенствующее место на протяжении нескольких поколений, начиная с легендарного Хахаманиша. Чаишпиш¹⁴, сын Хахаманиша¹⁵ превзошёл отца удачей и вышел из повиновения властителя Манды, захватил Анчан¹⁶, один из главных городов эламитов, некогда задававших тон всей округе. Потомки его прыть поубавили и ныне его внук Камбуджия не противится воле Манды, не пытается выйти из зависимости, к тому же и нрав имеет спокойный. Камбуджия правит в Анчане над двумя племенами парсов, не считая неарийских, как и отец его Куруш¹⁷, которому старший брат Ариарамна выделил надел, оставив себе большую часть земли над десятком родственных племён. Именуя себя, шахом шахов, шахом Парсы Ариарамна пошёл на соседние народы, но потерпел неудачу от Хшатрите¹⁸, шаха Манды и впал в зависимость, которая распространилась и на Анчан. После смерти Хшатрите Ариарамна задумал, снова стать независимым, но помешал собственный сын. Аршама рассудил, что царство Манда сильнее и тягаться с ним отцу напрасно, но перечить не имело смысла. Гнев отца неприятен, но гнев шаха опасен. И Аршама со своими воинами перешёл на сторону сына Хшатрите, Увакиштара¹⁹, который вступил на трон после смерти отца. С тех пор Парса и Анчан исправно отсылают дань теперь уже Иштувегу.

Ариеннис поддержала супруга. Хотя она признавалась себе, что если бы возразила и привела бы доводы не в пользу шаха Анчана, Иштувегу поступил бы по-своему. Ариеннис согласилась и даже обрадовалась, потому что искренне считала, что Камбуджия самый подходящий избранник для Манданы. Озабоченная мать горячо восклицала, превознося мудрость Иштувегу. По её мнению, дочь наконец-то уедет из дворца и наёмным убийцам будет труднее до неё добраться. И Мандана не станет, как в эти прошедшие годы постоянным напоминанием о пророческом сне, предупреждающем её отца об опасности, которая может исходить от неё. И, что не менее важно: будущий муж дочери человек не злой и не коварный, для него породниться с шахом Манды большая честь.

Ариеннис долгое время опасалась, что супруг не захочет отдавать дочь за пределы города, чтобы следить за ней и выдаст за отпрыска одного из местных знатных родов, к которым после толкования сна питал подозрения. Среди родни и разного рода сановников немало найдётся тех, кто в тайне мечтает через дочь шаха стать его наследником, затем и занять трон. А ускорить исполнение мечты есть немало способов. Но так думала не только Ариеннис. Иштувегу решил пресечь беспочвенные мечтания родни и окружения, тем самым исключил, как он думал, соблазн заговора против себя.

Союз с Камбуджией не опозорит, он сам из правящего рода. И дочери легче будет приживаться на новой для неё почве: верования схожи, хотя учение Заратуштры местная знать почитает лишь кто-то в третьем, а кто-то только во втором поколении, зато нет большой разницы в языке. Мандана без труда разберёт речь тех, кто её будет окружать так же, как и они её слова. У жителей Парсы, Анчана и Манды среди разноэтнического населения были общие предки – арии.

Ариеннис возлагала большие надежды на союз с Камбуджией и мечтала, что жизнь дочери будет лишена опасности.

Не стали ждать, когда невеста повзрослеет. Юная дева с каждым месяцем хорошела. И надо выдать замуж пока цветок молодости ещё не совсем созрел, дабы тело жены оставалось притягательным для мужа ещё немало лет.

Расчёты Иштувегу и Ариеннис оправдались, молодые жили в Анчане мирно, они полюбили друг друга. Чета в Манде успокоилась: Ариеннис перестала беспокоиться о дочери, уверилась, что опасность миновала и уже ничто ей не угрожает; Иштувегу считал Камбуджию верным подданным и ничто не предвещало, судя по сведениям доносчиков, чтобы со стороны Парсы или Анчана исходила угроза, попытка захвата власти.

Так продолжалось до тех пор, пока Мандана не забеременела. Сначала все обрадовались предстоящему потомству. Но однажды Иштувегу приснился сон.

Среди ярких подушек под шёлковым покрывалом лежит Мандана. И вдруг из её чрева появился росток! Тут же начал расти ввысь! Это виноградная лоза! Она росла не только в высоту, но и в ширину! Ветви разрастались гибкими и бесконечно длинными. Ветви расползались: с кровати на пол, с пола по стенам. Просунулись в окна, распахнули дверь. Словно змеи поползли по коридорам. С крыльца и окон дворца ползли по камням, стенам и башням крепости. Некоторые нашли лазейку под воротами, другие переползли их и стены. Помчались побеги, разрастаясь и ветвясь во все стороны. Уже вся земля Анчана, затем Парсы ими покрыта. Побеги виноградной лозы ползли, покрывая горы и равнины, заполняя дома бедняков и дворцы правителей.

Обходя и наползая на преграды, вырастали всё новые и новые ветви, стелились по земле, где властвовал Иштувегу. Словно мосты перекидывались через реки, обволакивали озёра, пробивались по горным перевалам, стелились в ущельях, обнимали домишки, домики и дворцы.

Зелёная и цветущая виноградная лоза всё ширилась и разрасталась. Ветви и побеги спустились, пройдя земли нескольких стран и добрались до моря. Ростки перекинулись на лодки и поплыли в сторону Египта. Виноградная лоза заняла собой всю Азию, которая была известна Иштувегу.

Толкователи снов опять стоят перед шахом, только что они разъясняли смысл видения, посланное богом. Сон предупреждает об угрозе, которая не минует наступить от отпрыска дочери.

– Уверены, что опасность есть?

– Да, всемилостивый господин наш! У Манданы родится сын, он станет шахом над шахами! – молвил седой крепкий старик, старейшина толкователей-магов.

– Мой внук пойдёт на меня войной?

– Пророческий сон, наш владыка, показывает, что сын твоей дочери станет шахом над землями, которые нам известны.

Иштувегу отпустил толкователей. Те, кланяясь, удалились и торжественно проследовали по коридорам к выходу из дворца.