Сирены Мой белый легкий челн умчали Седые волны в дальний плен, Туда, где радостно звучали Напевы сладкие сирен. Мелькали в водном изумруде Их руки, белые как снег, Мелькали трепетные груди, Горели очи жаждой нег. Я знал: кто слышал в море пенье — Не избежит проклятых чар, От зова страсти нет спасенья, Неугасим в груди пожар. И думал я: близка могила, Но вспомнил снова о руле, И в час утра волна прибила Мой челн к утесистой земле. И вот с тех пор мне нет покоя: Я слышу радостный напев, Мне снится море голубое И зовы чернокудрых дев. Морские призраки В ненастье вышли мы из гавани, Плясала пена над водою, Морская даль в туманном саване Грозила тайною бедою. Мы плыли с плясками и пением, Безумных не пугали шквалы, И вдруг неведомым течением Фрегат наш бросило на скалы. Спасла нас сила незнакомая И держит властно над волнами, Чудесной силою влекомые, Все трупы жертв плывут за нами. Проклятья шлем туману млечному. И в час холодного ненастья Являемся мы судну встречному, Как злые вестники несчастья. Черный капитан Черный плащ мой алой кровью залит, Снятся мне безрадостные сны, И корабль мой черный не причалит К берегам моей родной страны. Я проклятьем грозным неба скован Я — как тень небесного гонца; Мне суровый жребий уготован — Пенить волны моря без конца. Я один на палубе просторной, Все матросы спят на влажном дне, Что ни ночь — встают над бездной черной Тени жертв, грозя, навстречу мне. И проклятья мертвых бесконечны, Бесконечен мой безумный страх, Жажду смерти я, скиталец вечный, Жду покоя вечного в волнах. Но и бездна моря не приемлет, Не потушит вечного огня, И мольбе безумного не внемлет, Отвергает, темная, меня. Оттого, что плащ мой кровью залит, Что проклятье вечное на мне, — Никогда корабль мой не причалит В час рассвета к солнечной стране. Скрипач
В расшитом блестками наряде, Обычную скрывая дрожь, Ты каждый вечер на эстраде С улыбкой пляшешь и поешь. Танцуй, танцуй нескромный танец, Пусть треплется в прическе бант, Пока среди крикливых пьяниц Не встанет странный музыкант. Как ночь мрачна его улыбка, Холоден взгляд как сталь меча, И запоет, заплачет скрипка В костлявых пальцах скрипача. И сквозь сумятицу ночную, Сквозь визги песни разбитной Услышишь музыку иную, Влекущую в чертог иной. Погаснут смех и искры блесток На черном шелке тяжких риз, И ты с раскрашенных подмосток Отпрянешь в глубину кулис. Твоя растрепана прическа, Помят роскошный твой наряд, Твое лицо белее воска И неподвижен тусклый взгляд. Поправишь локон непокорный, Зажжешь свечу, и в тот же миг Ты в дымном зеркале уборной Увидишь свой безумный лик. Призрак Я не один в моих покоях: Едва погаснет серый день, За мною следом на обоях Кривляясь, пляшет чья-то тень. Я оглянусь, но призрак черный Поспешно прячется в углах И, лишь порою, взор упорный Блеснет в холодных зеркалах. И вижу я: в дали зеркальной Стоит недвижно мой двойник, Тревожен взор его печальный И странно бледен строгий лик. Его уста всегда сомкнуты; Заколот черный плащ всегда И бесконечные минуты В час ночи длятся, как года. Смотрю — и призрак не отводит Стального взора от меня, Иду, — и он за мною бродит, Молчанье жуткое храня… Рыцарь ночи Каждый вечер из унылых келий Слышим мы призывный перезвон И поем всю ночь псалмы в капелле Перед старым золотом икон. Скоро. Вместо тени тихой дремы, Наши лица исказит испуг, — Входит спешно рыцарь незнакомый, Оглядит сурово все вокруг. Плащ его темней сутаны черной, На берете искрится алмаз… Нас пугает взор его упорный И стальной отлив горящих глаз. И стоит он, демоноподобный, Не страшась сияния креста, Он молчит; лишь смех беззвучный, злобный Разомкнет порой его уста. На рассвете в тишине тоскливой Мы услышим крики петуха, И опять поспешно, молчаливо Как вошел, исчезнет сын греха. Но тревожен сон усталых братий, Страшный гость во сне пугает нас, — Незнакомый рыцарь в черном платье Нас зовет нездешним блеском глаз… |
