Точно так же, как руки Келлана были на мне несколько секунд назад.

Классный.

Я отворачиваюсь, злюсь на себя за то, что не вернулась сразу, поскольку разговор продолжался без меня.

 Мы выросли вместе. Всегда попадали в неприятности из-за всякого разного, – рассказывает Джош Мэнди. – Это, как правило, его вина, хотя, парень всегда знал, как их привлечь.

 Как будто ты святой, – говорит Келлан.

 То, как я помню это, я вообще-то был... пока ты не пришел. – Тон Джоша легкий и с юмором. – Ты скомпрометировал меня. Ты скомпрометировал всех нас.

Келлан смеется, от этого звука удовольствие проходит через меня. Его голос такой глубокий, такой сексуальный, что я не могу не бросить украдкой взгляд на него. Он как будто чувствует это, его грешные глаза обращаются ко мне, и наши глаза встречаются. Мое сердце подпрыгивает к горлу, и между ног вспыхивает мягкий жар.

 Я на два года старше, – продолжает Джош, чтобы объяснить Мэнди. – Я помню время, когда мои дни не состояли из мамы или тети Бекки, кричащих на меня из-за чего-то, что сделал Келлан. С того момента, как он родился, клянусь, парень не понимал смысла слова «нет». И потому, что я был старше, я всегда был виноват.

 Никто не заставлял тебя тащиться. – Келлан пожимает плечами, его тон все еще легкомысленный. Но в его глазах есть любовь.

Он заботится о своей семье, я понимаю. Наверное, он заботится о них больше, чем хочет.

 Чувак, ты украл винтовку своего отца, чтобы выследить пуму при свечах посреди ночи.

 Она напала на двух жеребят, – говорит Келлан.  Это была моя работа по защите лошадей.

 Если бы меня там не было с тобой, ты бы поджог сарай со всеми лошадьми в нем.

 О, Боже мой. – Мэнди хихикает. – Сколько тебе было?

 Ему было десять, – говорит Джош.

 Девять, – уточняет Келлан. – И в мою защиту добавлю, что эта пума беспокоила моего отца целыми неделями. Я просто пытался помочь. Быть хорошим сыном и все. Кугуар стоил нам семи хороших лошадей, и это не считая жеребят.

 Да, ты хорошо помогал, – говорит Джош, смеясь.

Картина девятилетнего мальчика с темными волосами и красивыми зелеными глазами заполняет мою голову. Я его так хорошо представляю. Его волосы задевают воротник рубашки. Его штаны покрыты грязью, пылью и сеном. Винтовка его отца врезалась ему в спину, когда он пытался найти животное, которое доставляло отцу неприятности. Его мама почти с сердечным приступом, в момент, когда она обнаруживает его, маленького мальчика, несущего огнестрельное оружие и собирается идти за животным, которое может напасть на него.

Несмотря ни на что, я улыбаюсь этой картине. Это делает взрослого Келлана намного более симпатичным. Я не хочу любить его, но почему-то я не могу повлиять на ту теплоту, которая заполняем мою грудь.

Ясно как день Келлан любит своего отца. Понятно также, что ему нравится находиться возле лошадей и что он заботится о них.

 Я – ковбой в глубине души. Это у меня в крови, – говорит он.

 Это правда, – согласился Джош, наклонившись вперед. – Ты бы видела, как он катается на быке. Если бы он еще не был знаменитым, он ... черт побери. – Он смотрит на Келлана.  Чувак, не пинай мне ногой.

 Я сделаю больше, если ты не будешь держать рот на замке.

Официантка приходит и поставив разнос сообщает:

– Если вы, девчонки, достаточно глупы, чтобы выйти замуж за одного из мальчиков Бойд, будьте осторожны. Эта история даже не начинает царапать поверхность правды об их крови. Я должна была знать, потому что я вышла замуж тогда, когда не знала ничего лучшего.

Я смотрю на нее, мимо ее невероятно полного декольте, на мерцающие глаза, окруженные глубокими морщинами.

Она улыбается, и кожа вокруг ее глаз еще больше сжимается, когда она подмигивает мне.

 Я Ава. Это Мэнди.  Я протягиваю руку.

 Шарон.  Не обращая внимания на протянутую руку, она коротко сжимает мое плечо, затем отодвигает стул и падает на него, несмотря на убийственный взгляд Келлана.

 Я знаю Мэнди. Мы встретились сегодня утром.

 Я спросила ее о направлениях, – объясняет Мэнди. – Шарон была достаточно любезна, чтобы показать мне дорогу в полицейский участок.

 Который, кстати, были пуст, – говорит Шарон, поднимая бутылку. – Этот наш заместитель никогда не будет на месте, когда он нам нужен. Ура этому.

 Аминь.

Джош фыркает и поднимает свою бутылку, ожидая, пока мы все последуем его примеру. Я не хочу пить с ними, но я не знаю, как вежливо отказаться, поэтому я подчиняюсь молчаливой безотлагательности каждого. Пиво так сильно жжет, что на мгновение меня ослепляет.

 Это пиво из текилы. Тебе нужно закусить его лимоном, – шепчет Келлан мне на ухо.

Он так близко, его нога прижимает мою руку под столом. Его горячее дыхание на мочке уха – это все, о чем я могу думать.

Я кусаю ломтик лимона, который он держит перед моим лицом и понимаю, что кислый оттенок стирает жжение. Но он ничего не делает, чтобы избавиться от пульсации между моими ногами. Тот факт, что он проводит большим пальцем по моим губам, как бы вытирая какой-то остаток, только ухудшает ее.

Он использует любой, даже извращенный повод, чтобы коснуться меня, но по какой-то причине я его не останавливаю, что делает меня еще более злой.

 Понимаете, он уже компрометирует вас, а вечер еще не начался, – говорит Джош.

Краем глаза я замечаю, что рука Джоша лежит на обнаженной руке Мэнди, когда он заканчивает предложение.

Он собирается это сделать. И все, что она делает, склоняется к нему и смеется.

Она так естественна в этом. Наблюдая за ней, я знаю, что я совсем другая. Я хочу бежать. Я хочу спрятаться. И все же кое-что держит меня приклеенной к моему месту, дыхание сбивается каждый раз, когда Келлан, кажется, слишком близко наклоняется, чтобы говорить со мной или трогать меня якобы невинно.

 Это все в крови Бойда, – говорит Шарон, бросая на меня жалостливый взгляд. – Компрометация женщины – это их семейное наследие.

Я смотрю на нее, потом на Джоша. Оба использовали одно и то же слово.

Компрометация? Как у репутации?

Я понятия не имею, но не имею возможности спросить.

 Эй, Шарон. Принеси сюда свою сладкую задницу или повесь знак самообслуживания, – кричит ей парень из бара. – Некоторые из нас жаждут.

 Попридержи лошадей, Трент. Я иду. – Она закатывает глаза и наклоняется ко мне, пока я не улавливаю слабый аромат ее духов. – Совет, дорогая. Не позволяй этому попасть в твои трусики, пока он не заработал их. Бог знает, что у него уже достаточно большая коллекция, и ты выглядишь как милая девушка. Ты не захочешь разбить свое сердце, если не можешь разбить его взамен.

 Уходи, Шарон. Никому сегодня не нужен твой совет, – бормочет Келлан.

Шарон смеется и исчезает в толпе.

О чем все это было?

Я хочу спросить его, кто такая Шарон, когда Келлан хватает еще одну бутылку пива и придвигает ее ко мне.

– Игнорируй ее.

 Я не думаю, что это хорошая идея. – Я качаю головой, не уверенная, имею ли я в виду, что это плохая идея игнорировать советы Шарон или выпить с Келланом еще один напиток.

На самом деле, я думаю, что оба они занимают довольно высокое место в моем списке «вещей-не делать-в-Монтане».

 Как пожелаешь. – Он допивает свой напиток.

Я сканирую его лицо, когда он подстраивается под разговор Джоша и Мэнди. Он злится, что я отказалась от него? Это на него не похоже. Но, в то же время, я ничего не знаю об этом человеке, кроме нескольких лакомых кусочков информации, о том, что он близок к своей семье и собирает трусики – грязный вид.

Мне нравится семейная часть. Это делает его хорошим парнем. Часть с трусиками? Не так уж.

 Ты в порядке? Ты покраснела, – говорит Келлан, подлинная озабоченность просматривается в его чертах.

 Я в порядке. Я просто… –

Ревную?

Может быть, немного, что я бы никогда не призналась ему.

Я махаю рукой, как будто на самом деле это не важно.