***
На пятничной встрече со Снейпом и Поттером Дамблдор после основательного обсуждения пророчества Трелони пожаловался, что так и не смог добиться от Макмиллана и Смита четкого и безоговорочного обещания в дальнейшем не испытывать терпения профессоров Кэрроу.
– Такое впечатление, будто я к ним обращаюсь на китайском, и они не понимают моих слов, – директор выглядел сильно расстроенным.
– Если они не прекратят делать глупости, в лучшем случае будут отчислены, в худшем – попадут под суд и получат срок в Азкабане. И это не мои догадки, а суровая реальность, – напомнил Снейп в ответ на признание Дамблдора.
– Поговорите с Невиллом. Может, у него выйдет убедить их взяться за ум? – робко предложил Гарри. Даже осознавая, что поступает правильно, он все же чувствовал себя чуть ли не предателем. На вопросительные взгляды собеседников он, пожав плечами, уточнил: – Лонгботтом у них главный сейчас. Так Рон сказал.
Снейп, услышав подобное заявление, лишь язвительно скривился и поднял глаза к потолку, всем своим видом давая понять, что при таком руководстве ничего умного от группы подростков он не ожидает. А Дамблдор, напротив, немного воодушевился, отыскав в этом шанс добиться хоть какого-то контроля над действиями радикально настроенных ребят.
***
Невилл Лонгботтом удивился и слегка испугался, получив в воскресенье записку с приглашением в директорский кабинет. Хоть в последнее время он уже и не выглядел рохлей, как на младших курсах, но даже после событий в Отделе тайн все равно предпочитал оставаться в тени и на особое внимание ни от кого не претендовал. Для него стало неожиданностью, когда друзья единогласно избрали его руководителем их маленького отряда сопротивления. Однако, поразмыслив, он убедил себя, что это лучший вариант, ведь вряд ли кто-нибудь заподозрит его в склонности к открытому бунтарству, поэтому довольно быстро освоился в новой для себя роли.
Разговор с Дамблдором, имевшим за плечами столетний опыт общения, оказался для Невилла трудным испытанием. Он не смог долго изворачиваться и противостоять его уговорам и мягким требованиям и в итоге как на духу рассказал, кто входит в их организацию студентов-заговорщиков и что они планировали предпринять, чтобы заявить о своих убеждениях.
– Мальчик мой, ты же видишь, что вы только настраиваете против себя остальных учеников. Здесь школа, Невилл, а не поле боя. Хамить учителям, разрисовывая двери их апартаментов, и игнорировать дисциплину – это неправильный метод. Грубое нарушение закона навредит вам, но не приведет к явному изменению сложившейся ситуации. Да, не все преподаватели вам нравятся, скажем – по идейным соображениям, но так уж вышло, что за их спиной стоит нынешняя власть. Так что бороться нужно не с этими пешками, а с источником вашего недовольства. Необходимо менять законы, чтобы они не позволяли учителям распространять ложь, выдавая ее за истину. А для этого вам следует сначала выучиться и получить незаменимые для такой борьбы знания, – Дамблдор покачал головой, заметив упрямо поджатые губы Лонгботтома. – Похоже, мои объяснения не помогают тебе осознать всю степень вашего невежества и той опасности, которой вы подвергаете себя, своих товарищей по учебе и в конечном счете – всю школу. Я надеялся, что внук Августы Лонгботтом все же ответственнее отнесется к собственным поступкам. Прости, мой мальчик, но тогда мне придется прибегнуть к кардинальным мерам, – директор разочарованно вздохнул. – Если я узнаю, что хоть кто-то из твоих единомышленников по демаршу продолжит нарушать правила, выступая против профессоров Кэрроу, Бакли и Дойла, то немедленно вызову в школу ваших родителей и опекунов. Всех! После этого, полагаю, ни у кого не останется сомнений – я не потерплю никакой подпольной деятельности в Хогвартсе, – тон Дамблдора стал жестким и бескомпромиссным.
– Вы предлагаете нам смириться с тем, что к власти пришел Темный Лорд, так же, как и вы сами? – предъявляя последний аргумент, возмутился Невилл, сообразив, что его загнали в ловушку. Он не собирался признаваться друзьям, что сломался, не смог утаить от директора правду и все ему рассказал об их отряде. И не важно, что он сам по-прежнему доверял Дамблдору, все равно такой поступок свидетельствовал о слабости.
– Ты не в состоянии судить о том, смирился я или нет, потому что не имеешь ни малейшего представления об этом. То, что вы неравнодушны и готовы бороться за лучшее будущее для нашего мира – очень похвально. Однако необходимо это делать правильно, не подвергая себя ненужному риску. Вы – ученики. Вы должны в Хогвартсе учиться. А мой долг – организовать вам безопасные условия для этого. И я со своей задачей справлюсь тем или иным способом, Невилл. Для начала я сообщу Августе о том, что провел с тобой профилактическую беседу. Это входит в мои обязанности. Все, можешь идти. И помни, что я тебе сказал, – Дамблдор был решительно настроен сдержать слово и написать Августе о дерзком поведении ее внука. Если уж всегда спокойный Невилл позволяет себе бросать ему в лицо подобные обвинения, то что тогда говорить об остальных правдолюбах, намеревавшихся мутить воду и нарушать дисциплину, будто без них администрации школы сейчас нечем заняться.
***
Пока Гарри с интересом наблюдал за тем, как Невилл метался от одного бывшего члена Армии Дамблдора к другому, что-то доказывая и к чему-то их призывая, кажется, даже прибегая к угрозам, тем самым порождая возмущение, недоумение и недовольство в ответ, и ожидал, чем все это закончится, Северус решал весьма серьезную задачу. Он сомневался – стоит ли сообщать Поттеру о том, что Риддл практически согласен на проведение ритуала и уже наметил дату. Обряд будет осуществлен, конечно же, лишь при условии, что их изыскания подтвердят целесообразность столь ответственного шага.
Снейп, перебрав в памяти все сведения, добытые при обсуждении с Темным Лордом его ментальной связи с хоркруксом в живом сосуде, и проанализировав подробности недавней необычной атаки Огрызка, сделал предположение, что осколок души Риддла в Поттере в настоящее время, похоже, лишен возможности беспрепятственно гулять по сознанию парня, хотя и влияет на него, но тем не менее получает информацию извне. Скорее всего, он все же как минимум имел доступ к потоку данных от органов зрения и слуха. К такому выводу приводило, во-первых, заявление Темного Лорда о том, что он больше не может напрямую воздействовать на Гарри после разделения человеческих сущностей в его теле. Во-вторых, Огрызок, по словам Гарри, заговорил о Снейпе сразу, как тот появился в коридоре, будто тоже его увидел. Выходит, часть души Риддла не в состоянии узнать мысли и намерения Гарри, но вполне способна выяснить все о его планах, прислушиваясь к беседам. И неизвестно, как она отреагирует на новость, что Темный Лорд собрался восстановить целостность души, ведь это прекратит самостоятельное существование тех осколков, которые были помещены в хоркруксы. Вряд ли Огрызку понравится идея «вернуться в родные пенаты» после того, как он почувствовал вкус свободы, пусть и относительной.
«Если взять эту гипотезу в качестве основы, то подселенец, услышав о решении Темного Лорда провести ритуал, может резко повысить свою активность. Его атаки на сознание Гарри явно станут еще настойчивее и мощнее, – Северус, невзирая на испортившуюся погоду (небо затянули низкие сизые тучи, обещавшие к ночи пролиться дождем, а холодный ветер норовил пробраться под мантию), неспешно шагал к зданию школы, возвращаясь из Малфой-мэнора, где находился весь день в обществе Темного Лорда. Он понимал, что должен выработать для себя дальнейшую линию поведения до встречи с Поттером. – У меня, конечно, есть в запасе еще один рецепт более сильного зелья, но оно практически полностью лишает способности проявлять эмоции. Долго его принимать запрещено, иначе не удастся избежать вреда для психического здоровья. А без дополнительной помощи Гарри вряд ли выдержит усиленный напор на сознание. Значит, выбора как такового и нет – я ничего не расскажу ему. О дате ритуала он узнает как можно позже, – Снейп мысленно вздохнул. – Надеюсь, это не подорвет его доверие ко мне, – он давно смирился с реальностью и собственной реакцией на нее. Сейчас Северус высоко ценил привязанность, возникшую между ним и Гарри благодаря их предельной честности друг с другом. Ту самую привязанность, которая позволила образоваться особым духовным узам, помогавшим Поттеру справляться с ментальным контролем над чужой сущностью в себе. – Нельзя даже намекнуть, что я что-то скрываю, чтобы не дать Огрызку повода задергаться перед неизбежной гибелью его индивидуальности», – сердце заныло от тревоги, ставшей почти привычной в последнее время. Мало того, что не имелось никакой гарантии, что в результате ритуала они добьются поставленной перед ними цели, так еще и установившиеся добрые отношения теперь оказались под угрозой.
