Максим Сергеевич посмотрел на капсулу, в которой находился Таксист.

– Теперь у него есть своя желтая машина – такси, и вот еще открылся талант художника, – продолжил Карл Иванович. – Да, и картины его восхитительны.

– Вы меня заинтриговали. Картины действительно хороши и профессиональны?

Гость повернулся к Карлу Ивановичу. Тот уловил в его глазах сомнение и сказал:

– Я не смогу описать все те ощущения, которые испытываю, глядя на его творения. Их нужно видеть. Настолько это мистически сильно.

На экране одного из мониторов замелькали статичные изображения, сопровождающиеся гудящим неразборчивым звуком: словно звуковая дорожка прокручивалась с большой скоростью. Присутствующие увидели бордюр, колеса инвалидной коляски, затылок инвалида, закрытый капюшоном. Максим Сергеевич с любопытством рассматривал изображения, появляющиеся на экране. Доктор Эмма и Карл Иванович не мешали ему. Наконец гость спросил:

– А что происходит на этом экране?

– Здесь мы можем видеть визуализацию мыслеобразов испытуемого, – ответила доктор Эмма.

– То есть экран показывает все, что в данный момент видит этот человек? – уточнил Максим Сергеевич и рукой показал на Таксиста.

– Именно так. Разработанный нами чип «Искра», вживленный в мозг испытуемого, дает нам такую возможность, – продолжила Крауз. – Мы можем проводить корректировку в режиме реального времени, видеть отклонения и исправлять их сразу в момент появления.

– Так-так. Если я правильно понял, вы создали чип, который можно вживить в мозг и, воздействуя извне, корректировать некоторым образом поведение пациента.

– Если упрощенно, то да. Чип «Искра» изначально был предназначен для помощи людям, страдающим аффективными нарушениями.

– Вы имеете в виду депрессии, тревожность? Но эти симптомы можно устранить при помощи лекарственных препаратов или психотерапевта.

– Это лишь малое, чем наш проект будет полезен людям, – как можно любезнее сказала доктор Эмма.

Она готова была ответить на все вопросы представителя Фонда социальной адаптации, но заглядывать ему подобострастно в глаза и выдавливать улыбку было для нее противоестественно. Довольно было и того, что уголок ее рта чуть вздергивался вверх, обозначая самое лучшее расположение.

– Что ж, расскажите, как еще можно использовать чип?

– Проведенные опыты показывают, что при помощи чипа «Искра» можно не только корректировать, но даже программировать человеческий мозг практически под любые задачи.

– Программировать мозг? Мне кажется, это из области фантастики.

Максим Сергеевич подошел к стеклянной капсуле, наклонился к лицу Таксиста и стал рассматривать его, словно пытаясь найти там нечто, что скрывают от него собеседники. Таксист знал, что во время корректировки за ним пристально наблюдают. Но его это никогда не беспокоило.

– Пациент всегда спит во время корректировки? – оглянувшись, спросил Максим Сергеевич, все еще стоя над испытуемым.

– Это не совсем сон. Мы погружаем пациента в особое состояние, при котором мозг его остается активен, а сам он не чувствует никакого дискомфорта, – ответила доктор Эмма.

– Не кажется ли вам, что не всем понравится возможность вторжения в их мозг?

– Вторжение! Ну что вы, – возразил президент «Ана Ката». – Никакого насильственного вторжения в мозг не предполагается. Корректировка возможна только на добровольной основе. На чип может воздействовать только сам его носитель, по своему желанию подключая различные программы.

– Заманчивые перспективы, но неясны последствия подобной корректировки, – сказал Максим Сергеевич, и в его голосе прозвучали металлические нотки.

Доктор Эмма, почувствовав это, сказала:

– Наш проект – это революция в мире науки. Могу только сказать, что применение «Искры» дает настолько широкие возможности в совершенно различных областях, что мы сегодня даже не можем все это осознать и объять теперешним своим опытом. Все колоссальные перспективы, которые видны уже сегодня, и те, что откроются в процессе работы над проектом.

– Я о другом. Мы не финансируем ненадежные проекты. Проекты с непредсказуемым результатом, – сказал гость.

– Научные открытия не оцениваются только количеством принесенной прибыли, – попытался пустить беседу в нужное русло Карл Иванович.

– И тем не менее. Какова коммерческая перспектива этого проекта? Мы просили вас сделать расчеты, – продолжил Максим Сергеевич, будто не расслышав последней реплики.

Карл Иванович протянул представителю Фонда социальной адаптации цифровой носитель.

– Мы все подготовили. Вот здесь документы и презентация.

Максим Сергеевич взял цифровой носитель и положил в карман пиджака.

– Хорошо. Мы на комиссии ФСА изучим эти материалы, – более миролюбиво сказал он.

Доктор Эмма заметила, как руки Таксиста стали подергиваться. На мониторах показатели начали сбоить. Пальцы доктора застучали по клавиатуре, и графики мгновенно выправились. Как и было предусмотрено на такой случай, Эмма запустила на мониторы заранее подготовленную запись. По телу Таксиста пробежали судорожные волны.

Карл Иванович заметил манипуляции доктора и с обаятельной улыбкой взглянул на гостя. Тот, казалось, ничего не заметил. Босс похлопал Эмму по плечу, показывая, что понял, что она хотела ему сказать.

– Я думаю, мы можем продолжить беседу в моем офисе, – радушно сказал Карл Иванович и жестом пригласил гостя к выходу. – Кстати, там стоит мольберт с последней работой Таксиста. Я лично наблюдаю за эволюцией картины.

Президент «Ана Ката» и Максим Сергеевич направились к двери, продолжая беседу.

– К сожалению, не могу сейчас принять ваше приглашение: у меня распланирован весь день. Но как только будет решение по вашему проекту, то о результате сразу дам знать, – ответил гость.

После того как за боссом и представителем Фонда социальной адаптации закрылась дверь, Эмма Крауз вновь застучала по клавишам. Ее плечо еще ощущало тепло от похлопывания босса, и она испытывала удовлетворение от того, что смогла быть ему полезной. Ее главной задачей и целью в жизни было служение этому великому, гениальному человеку, которого она, несмотря на кажущуюся сухость и немногословность, тайно боготворила.

Таксист сидел в машине, припаркованной около заправки, и вспоминал встречу с человеком в инвалидном кресле по пути в лабораторию. Вдруг мысли его стали путаться, он почувствовал точечные болевые уколы в голове. Откуда он ехал в лабораторию? Он не мог ниоткуда ехать, потому что жил прямо тут, в лаборатории, в маленькой комнатке в конце коридора, где стояли только кровать и тумбочка. Дверь в эту комнату всегда была закрыта, и Таксист мог видеть только коридор через небольшое решетчатое окно. Но, может быть, он ехал не в лабораторию, а по поручению босса? Его часто посылали с поручениями отвезти или привезти что-нибудь. Сбежать он не мог, так как любое отклонение от маршрута мгновенно вызывало болевые ощущения от вставленного в мозг чипа. Он и не собирался никуда бежать, ему некуда было бежать. Так куда же он ехал? Ответы остались там, в пустынном переулке.

Таксист развернул автомобиль и поехал обратно. Переулок был так же пустынен, и человек в инвалидном кресле стоял ровно на том самом месте, на котором он его оставил. Таксист остановил автомобиль рядом с инвалидом. Тот сидел, не шевелясь и не подавая признаков жизни. Водитель вышел из машины, подошел к инвалиду со спины и остановился в нерешительности, не зная, что сказать и что делать. Он услышал тихую музыку. Потом разглядел белые проводки от наушников, тянувшиеся от головы незнакомца к сотовому телефону, который тот держал в правой руке. «Ах вот откуда эта музыка», – удовлетворенно отметил Таксист про себя.

Таксист сорвал капюшон с головы инвалида и увидел большую кровавую рану на его гладко выбритой голове. Перед глазами мелькнул темный предмет и опустился на голову инвалиду. Брызги крови из новой раны полетели в стороны. Потом снова и снова.

– Кто ты? – закричал Таксист. – Кто ты, мать твою! Отвечай! Кто ты?