Женщина в легком халате появилась перед ними с пачкой банкнот в руке:

– Вот, пупсик, я нашла, эта пачка?

– Отдай этому товарищу и прошу, проводи его… И закрой дверь на все запоры. У меня голова болит и руку ломит. Я сегодня останусь с тобой…

– Вот, это другое дело! Вольдемар, меня не ищи, дороже будет! Я не один! Усвоил? Убью… – рыкнул Мытаров и быстро пересчитал деньги. Он еще раз бегло взглянул на картины, повернулся к сияющей женщине в прозрачном пеньюаре, и нагло произнес: – Прощайте, милочка, не простудитесь. Эй, пупсик, – обратился он к бизнесмену, – купи для Нэнси трусики, а то она у тебя совсем голая! Ха, на море что ли?

Алексей быстро вышел на улицу, осмотрелся, прошелся пару кварталов пешком, убедился, что хвоста нет, и запрыгнул в проходивший мимо автобус с почему-то открытой дверью. Скоро он понял, почему средняя дверь автобуса была открыта. Метров через сто автобус остановился в пробке.

Алексей вышел из автобуса и пропал в толпе пешеходов. Он размышлял:

«Сегодня вечером мне обязательно нужно поговорить с этим профессором. Предположим, он заломит пятьдесят, ну сто тысяч долларов, эти деньги я найду, три тысячи у меня уже есть. Осталось девяносто семь. Пустяки, продам квартиру, потрясу богатеев, прорвемся! А если больше, предположим триста тысяч, тогда что майор делать будешь? Тогда пойду в ополчение, не зря же напарник в Донецк подался, видно им бравые вояки нужны. Значит, и я сгожусь…»

Алексей зашел в старый двор, где когда-то очень давно проводил время со своими друзьями. Вытащил из красной древней кладки один кирпич, пошарил рукой и нашел, что здесь места вполне хватит для револьвера. Он рассмотрел свой трофей. Это был американский револьвер с укороченным стволом. В барабане были все семь боевых патронов. По виду это был абсолютно новый револьвер, из которого пока еще не стреляли. Алексей обернул его в носовой платок, засунул все это в целлофановый мешок, завязал и положил в лунку. Красный кирпич водрузил на место; он стукнул ребром ладони по кирпичу, огляделся, и ушел.

Около десяти вечера Алексей взял себя в руки, выпил три чашки кофе и включил связь с профессором Рафаэлем.

– Алле, алле! Здравствуйте, профессор! Я звоню вам из России! Москва! Я русский! – взволнованно начал он.

– Да не волнуйтесь вы так, я прекрасно понимаю по-русски. Моя жена из Харькова. Украинская еврейка, ха, – усмехнулся профессор. – Что вы хотели узнать?

– Моя дочь, Мария! У нее сложный порок сердца, вот, посмотрите на снимок, тут много чего врачи понаписали…

– Хорошо, я все увидел. А что в Москве, не помогают…

– Да! То есть, нет! От нас отказались! Один доктор посоветовал связаться с вами! Профессор, вы моя надежда, может быть последняя!

– Ну-ну, голубчик, только не заплачьте, вы же мужественный человек. У вас еще есть дети?

– Нет, у меня единственная дочь. Нам объявили внезапно, раньше не видели, гады!

– Да уж, поздновато заметили. Риск большой. Только не переживайте так, папа, завтра, в это же время, я вам сам позвоню. Спокойной ночи, – сдержанно ответил профессор.

– Так вы возьметесь, Рафаэль?.. – с мольбой спросил отец.

– Я постараюсь, крепитесь, я ведь тоже отец, и мой сын сейчас не со мной. До завтра…

Связь прервалась, Алексей откинулся на спинку кресла и тупо уставился в экран ноутбука.

Минут через десять он медленно пришел в себя, закрыл глаза и мысленно вернулся в свое беспечное отрочество, когда единственным занятием у него было бегать с другом Костяном на речку и удить окуньков.

Обычно они вставали засветло, брали блины или оладьи, которые бабушка Алексея, Мария, пекла накануне, вечером; кроме этого термос сладкого чая, спички, сосиски, буханку черного хлеба и бежали на реку. Иногда за ними увязывался беспородный пес Шарик, но чаще бабушкин кот – Михайло. Речка та была – Волгой, но друзья в то время мало думали о том, на какой доброй и огромной реке они ловят рыбку. Однажды на берег реки причалила алюминиевая лодка с тремя мрачными мужиками. Мужики курили, ругались и были насквозь пропитаны рыбным запахом. Они выгрузили из лодки рюкзаки, весла, покидали на белый песок сети, а потом принялись выбрасывать много разных рыбин, еще живых и почему-то мучающихся от своей ужасной судьбы. Алексея охватила ярость, он подбежал к рыбинам и стал их брать на руки словно полешки и бегом относить в воду. Ему удалось таким образом спасти не меньше десятка рыб. В этот момент, когда мужики обернулись, подросток нагружал на себя третью партию рыбных душ, но донести до воды Алексей их уже не успел. Мощный удар в спину ногой сбил его с ног, и подросток покатился кубарем в реку.

– Федор, ты смотри, что натворил этот паскудник. Всыпь ему хорошенько, только не убей! Эй, оставь нож в покое, я под вышку из-за этого мелкого ублюдка не хочу. Ломоть, – обратился он к другому рыбаку, – помоги Федьке, излови второго, а то ведь живо народ приведет!

– Да шеф, сейчас, ох, ты… мать его…, да он убёг! Падла!

Пока Алексея запинывал ногами в кровь один из браконьеров, Костян изловчился, нырнул мимо лап мужика и бросился бежать домой. Минут через шесть, прибежали люди из деревни: двое мужиков с топорами и бабушка Тома с вилами. Впереди летел Шарик с оскаленной мордой, предвкушая хороший кипишь и отчаянно лаял. Лодки и браконьеров уже не было. Алешка отмывал лицо и руки от собственной крови.

– Удрали, гады, – заявил Алексей дядькам из деревни, и добавил: – Вырасту, в десантники пойду, чтобы таких подонков убивать, из автомата!

– Лешка, как ты? Жив, друг!.. – подскочил к другу Костик. – Не убили они тебя?..

– Не успели, все благодаря тому, что ты быстро смекнул и дал деру! Молодец Костыль! – улыбнулся Алексей, похлопал друга по плечу и обнял.

На лице майора застыла ностальгическая улыбка, он встал, закрыл ноутбук и пошел на кухню доедать бутерброд с зеленью. Резкая мысль проскочила в его голове:

«Не уж-то нужно убивать, чтобы кого-то спасти, не уж-то придется все начать сначала? Снова брать в руки оружие? Значит, это и есть смысл существования? Убивать зло, чтобы дать шанс на выживание добру? Убивать жестко, не задумываясь о последствиях? Задумался, сам пропал, вот и все последствия…»

Рано утром Алексей отправился в военкомат с целью разузнать, сколько платят добровольцам, желающим воевать на стороне ополченцев на юго-востоке Украины.

– Что, батя, решил наемником стать? Шел бы ты домой, мы в ополчение не записываем. Кто тебе вообще сказал, что военкоматы вербуют добровольцев? Ты что, сбрендил? – грубо ответил ему заместитель военкома подполковник Мокрых. Это был тучный и розовощекий мужчина лет сорока.

– Я-то не сбрендил, а вот вы здесь видно совсем освинели! Паразиты!

– Что? Я тебя щас в бараний рог сверну, мужик, и в обезьянник посажу до приезда ментов! Урод! – рявкнул офицер и замахнулся на Мытарова огромной холеной пятерней.

– Запомни, ублюдок, никогда не замахивайся на незнакомца! Кадык вырву! – гневно ответил майор, и резко схватил двумя пальцами кадык на толстой шее подполковника. Потом отпустил кадык и быстро покинул кабинет.

Мокрых упал в свое черное кожаное кресло и стал задыхаться. Или ему просто казалось, что он задыхается. Он не переставал кашлять, слезы текли из его глаз. Он понимал, что его жестоко проучили и он, наделенный властью отправлять сотни юношей в армию, ничего не смог поделать с этим человеком. Впервые за много лет ему стало страшно. Его чуть не убили вот так, просто, как свинью, набравшую достаточный вес для отправки на бекон.

Остаток дня Алексей провел, шатаясь по Москве; вечером он пришел к школе и впервые за много лет встретил свою дочь. Она даже не удивилась, наверно понимала, что сейчас отец ищет выход из этой неприятной ситуации и ему нужно не мешать, а просто улыбаться. Нам неизвестно, верила ли дочь в силы своего отца, скорее всего – нет, ведь юная женщина понимала своим женским чутьем, что бывают ситуации в жизни, когда все поворачивается против тебя и твоя дорога каждый день приближает тебя к единственному логическому завершению – к пропасти в вечность.