Вернулся Джейми. С потемневшими от воды волосами, которые отливали сейчас не броской медью, а скорее бронзой. В узких черных джинсах и черном же свитере «с горлом». Сегодня днем я видел его голым, а сейчас открытыми оставались только лицо и руки, но он был ничуть не менее привлекателен. На левую руку он надел широкий кожаный браслет – я заметил, когда он заправлял прядь волос за ухо. А до этого кожаные ботинки… Может, это ничего и не значило, но я унаследовал от мамы способность замечать и анализировать детали. Правда, в отличие от нее, я даже ровную линию провести не могу, а она всегда смеялась над моими ужасными оценками по изо и говорила, что одного артистического темперамента в семье вполне достаточно.

– Ну, как кофе?

Я сделал еще пару глотков. Кофе чуть остыл, можно было распробовать вкус. Слабоват.

– Нормально.

– Сделать еще?

Я покачал головой. Куда еще, я сегодня уже шестую чашку пью, если считать с завтрака. И, если сексом заниматься мы не собирались – а мы, вроде как, с этим определились, – о чем нам тут еще говорить?

Оказалось, много о чем. Он усадил меня на диван, непринужденно задавая вопросы, рассказывая анекдоты и случаи из жизни, проявляя очевидный интерес к тому, что говорю я, и, похоже, непритворный. Я расслабился и позволил себя увлечь, и, хотя часть меня оставалась начеку, сбегать я не торопился. Болтать с ним было всяко приятнее, чем шкурить стены, когда строительная пыль забивает рот и нос даже через респиратор.

– Ну что, я достаточно постарался, чтобы загладить плохое впечатление? – спросил он, когда мы обменялись парочкой кошмарных историй о неудачных свиданиях.

Если это было все, чего он добивался, то это произошло еще в машине, но я неопределенно покрутил рукой:

– Ты на испытательном сроке.

Он поднял тонкие брови:

– То есть, мне придется все время хорошо себя вести?

О, я прекрасно знал правила этой игры.

– Хорошо необязательно. Вежливо – да, но безобразничать можешь сколько угодно.

Джейми провел пальцем по кожаному браслету на запястье:

– Вежливость – я только за, а вот безобразничать – не особенно. Я именно поэтому так взбесился сегодня, когда ты вошел в класс – решил, что ты проигнорировал указание, а я в некотором роде… одержим контролем. Улавливаешь идею?

Он говорил практически открытым текстом, и, хотя я не разделял его кинк, у меня все тело вдруг заныло от горла до яиц, так мне захотелось опуститься перед ним на колени и шепотом повторять «пожалуйста, сэр» и благодарить за каждое прикосновение, неважно, ласковое или жесткое. Я не мог понять, почему он так на меня действует, но чем дольше я слушал его хрипловатый голос, чем больше видел настоящего Джейми, а не ту ехидную, надменную, капризную маску, которую он показывал миру, – тем сильнее становилась его власть надо мной.

– Ты вполне ясно выражаешься, но я в эти игры не играю. А если и играю, то не всерьез. Пару раз пробовал спанкинг и связывание, но скорее из любопытства, чем из-за чего-то еще. – Я пожал плечами, чувствуя возбуждение, но не от воспоминаний, а от интимности самого факта, что я рассказываю ему о своей сексуальной жизни. Моя откровенность уже свидетельствовала о том, насколько комфортно я себя с ним чувствовал. – С одним парнем это было здорово, с другими не особо.

– Я пока исследую эту часть себя, – сказал Джейми, точно так же пожимая плечами. – Но если ты совсем не по этому делу, забей. Это не главное.

– Я, вообще-то, просто кофейку зашел попить, – напомнил я, хотя и понимал, что мы с ним на этом не остановимся. Я сам этого хотел – хотел Джейми, – но я заранее знал, каким будет конец у этой истории. Мы займемся сексом, и мне это понравится, и я, конечно, сделаю все возможное, чтобы было хорошо ему. Но я все равно буду знать, что не открылся до конца, и, если мы продолжим встречаться, моя неспособность к полной откровенности рано или поздно все испортит.

Но и рассказать ему о своем кинке в обмен на его откровенность я тоже не мог. Практики БДСМ в наше время стали почти мейнстримом, да он и сам сказал, что пока только экспериментирует, а не считает это стилем жизни, так что обмен вряд ли будет честным.

В конце концов, я решил не заморачиваться, распрощался с Джейми и вышел в тихую ясную ночь. Дождь перестал, и только тротуары глянцево блестели от луж. Я не стал оборачиваться на его освещенные окна, но возникшая между нами связь все еще держалась, так что я знал, что он смотрит мне вслед.

В спальне, которую я более или менее закончил, чтобы где-то ночевать и держать одежду в относительной чистоте от цементной пыли, было тепло – я успел слегка подмерзнуть в машине. Печку надо бы отрегулировать до зимы. Еще одно дело в бесконечном списке моих «надо». Ванной при спальне можно было пользоваться; я встал под душ, стараясь не разглядывать трещины на стенах и оббитую местами плитку. Если определенным образом прищуриться, я мог легко представить себе, как здесь будет потом.

В спальню я вернулся голым, собираясь натянуть на влажное тело уютную теплую толстовку и свободные штаны с начесом, в которых было удобно ходить по дому и работать, но, уже взяв штаны в руки, я снова отложил их и подошел к большому комоду в углу. То, что мне хотелось сейчас надеть, лежало в самом нижнем ящике; пришлось опуститься на колени, и это движение заставило мой член напрячься в предвкушении.

Я не считал это ритуалом. По крайней мере… нет, все равно нет, это просто меня возбуждало, я этим пользовался для самоудовлетворения, когда был слишком вымотан или раздражен, и мне требовался дополнительный стимул. Не уверен, что это бы сработало во время настоящего секса, с партнером, – еще одна, кстати, причина, по которой я не испытывал желания с кем-то поделиться – для чего? Даже если бы человек не стал смеяться или осуждать меня – какой в этом смысл? Для секса я привык раздеваться, а не наряжаться.

Но вот когда я ласкал себя в такие моменты, когда мое тело пело от желания, и ему требовался голос, – я делал это, одевшись в шелк, атлас и кружева.

Дизайнеры создают эти вещи не для женщин – эти изысканные ажурные лоскутки шьются для мужчин. Для таких мужчин, как я. И нет, озабоченным подростком я не дрочил, стащив мамины трусики. Господи, да у меня яйца съеживаются от одной мысли.

Я вынул одни, из нежно-голубого атласа с крошечным темно-синим бантиком у верхнего края, который лишь слегка оттенял простоту кроя. Мои огрубевшие от работы пальцы цепляли деликатную материю, и я подумал, что надо бы перчатками пользоваться, хотя бы когда шлифуешь поверхности.

Откинувшись на кровать, я надел их; от прохладного атласа по коже пошли мурашки. Чуть вздрагивая, я приподнял бедра и подтянул их на место. Пару раз поправил, хотя никакой необходимости в этом не было, – просто чтобы потянуть момент, прежде чем наконец прикоснуться к члену через атлас.

Смотреть на себя в этом белье добавляло восторга. Я взбил подушки и откинулся на них, наслаждаясь тем, как гладкая ткань ласкает кожу. Посмотрел вниз. Ммммм. Дааа… Я никогда не видел другого парня в таких, только фотографии на сайтах, где заказывал эти вещи. Но если бы увидел, я бы зарыдал. Если Джейми так сильно хотел увидеть меня на коленях, ему достаточно было бы надеть шелк и кружева, и я бы тут же пал к его ногам, с готовностью открывая губы, даже если бы просто знал, что такое белье одето у него под джинсами.