Я шел, погруженный в свои ремонтные планы, и не сразу обратил внимание на характерное «фырканье» мотора, который не желает заводиться, но, поравнявшись с невезучей машиной, на автомате заглянул в салон. За рулем сидел Джейми. С отчаянно напряженным лицом он снова повернул ключ зажигания, но больше ни единого звука из-под капота не раздалось.
Мой грузовик стоял недалеко, и у меня там лежали провода для «прикуривания», но я не сразу решился постучать в стекло и предложить помощь. Я в целом, конечно, за то, чтобы поступать с другими так, как хочешь, чтоб поступали с тобой и все такое, и да, пару раз я так же оказывался заглохшим на дороге и мне позарез требовалось «прикурить», но блин, мне лило за шиворот, ногой я при этом умудрился встать в лужу, и мне совершено не улыбалось снова выслушивать его гадости.
А, хрен с тобой. Я постучал, он открыл дверь, и я чуть не рассмеялся, увидев, как на его лице надежда сменилась досадой. Это карма, дружок! Догнала и кусает за жопу острыми зубками. Я не стал дожидаться, пока он заговорит:
– Ага, опять я. Но побазарим потом, когда погодка получше будет. Аккумулятор сдох?
Он поднял плечо, явно демонстрируя недовольство и мной, и всей ситуацией в целом, и буркнул:
– Похоже на то.
Я предпочел проехать его невежливый тон.
– Могу подогнать свою тачку и «прикурить».
– Такому амбалу проще мою тачку туда оттащить. И в качалку ходить не надо.
Тут я, честно, начал терять терпение. Такой красавчик, конечно, может долго его испытывать, но всему есть предел.
– Шутки шутишь. Последний раз спрашиваю – помощь нужна или нет?
Он тоскливо оглядел парковку. Машины-то стоят, а людей вокруг нет. Только я.
– Похоже, нужна…
Мы с ним подключили провода, но машина не заводилась. Я газовал так, что мой несчастный грузовичок ходил ходуном, но его движок даже не дернулся.
– Совсем разрядился. Уже не завести, – сказал я, закидывая провода обратно в багажник. – Придется новый покупать.
Дождь как-то даже перестал меня напрягать. Я все равно уже был мокрым насквозь, и только капли, стекающие по лицу, слегка раздражали. Джейми же весь трясся. Его огромный лиловый свитер, намокший и бесформенный, тяжело висел у него на плечах. Ни пальто, ни куртки. На ногах кожаные ботиночки.
Стуча зубами от холода, он попытался улыбнуться:
– Съездим в «Автозапчасти»?
– Не съездим. – Я решил, что с меня на сегодня хватит. До сих пор я еще ни слова благодарности от него не услышал. – Ближайшие до восьми, и, пока мы вытащим твой аккумулятор и доедем, они закроются.
– Ну, значит, оставлю тачку здесь до завтра. Кто-нибудь из друзей подвезет.
Он пожевал нижнюю губу, чуть хмурясь, как будто мысленно прокручивал список всех лохов, готовых прибежать, стоит ему только свистнуть. Моего имени он не знал, так что, если я и был в этом списке, то под каким-нибудь кодовым названием, типа «безграмотный качок-натурал» или что-нибудь в этом же роде, и вряд ли более близкое к истине.
– Ну, пока тогда, – сказал он, очнувшись и наконец вспомнив о вежливости. – Увидимся. И спасибо, что пытался помочь.
«Но не помог», мысленно закончил я за него.
Я залез в кабину, а он запер свою машину и пошел к выезду со стоянки. Я еще повозился, устраиваясь, вытащил из спортивной сумки полотенце, вытер волосы и поехал за ним.
– Залезай! – прокричал я, поравнявшись с ним, пытаясь заглушить шум ветра и дождя. – Подвезу, если, конечно, ты не живешь где-нибудь в ста милях от города.
Промокший до костей, дрожащий, он с трудом выцарапал изо рта клок мокрых волос и сказал:
– Я не сажусь в машины к незнакомым. Расправа на почве гомофобии – не самое мое любимое развлечение.
О господи-боже, вот наказание-то!
– Меня зовут Роб Грант. И я, блин, голубее, чем небо над Парижем. Даю тебе десять секунд – либо ты садишься, либо я уезжаю, и не уверен, что не окачу тебя из ближайшей лужи.
– Бу-бу-бу, злой мачо, – передразнил он, но в голосе его послышалось и облегчение.
Мы ехали в молчании, если не считать того, что Джейми показывал дорогу. В закрытой кабине было сухо, из печки дуло уже чуть теплым воздухом, мотор постепенно прогревался. Точный адрес назвать он все же отказался, но я не мог осуждать его за излишнюю осторожность. Он даже СМСку отправил кому-то, сообщив, что случилось и в чьей он машине. Это было уже чересчур, на мой взгляд, но кто знает, в каких переделках ему пришлось побывать. Может, его и правда когда-то избили. Мне-то такое не грозило. С виду все считают, что я натурал, по крайней мере, в восьми случаях из десяти, а если кто и допрет, что я гей, то тут же представляет меня в коже и с кнутом.
Люди обычно видят то, что хотят увидеть, и мыслят стереотипами. Да, я гей. И у меня такие кинки и фантазии, что вам, блин, и во сне не приснится, но они совсем не о том, чтобы стоять на коленях и вылизывать кожаные сапоги, и даже не о том, чтобы эти самые сапоги носить, хотя спасибо, конечно, лестно.
Есть вещи, от которых меня плющит так, что дыхание останавливается, но об этом я никогда никому не рассказывал, даже самым понимающим бойфрендам. Пару раз почти решался рассказать, но меня останавливал страх. Я боялся, что надо мной будут смеяться, что пойдут слухи, и ни один парень больше не захочет со мной спать.
Боже, ну и трус же я.
Оказалось, мы с ним живем в одном районе. Мы ехали тем же путем, которым бы я ехал и так, даже пару раз свернули в давно разведанные мной лазейки, чтобы сократить дорогу. Это сильно приближало момент погружения в горячую ванну с обязательным холодным пивом в руке, и я даже почти перестал злиться.
– Вот здесь высади, – сказал он.
Я свернул на небольшой островок между супермаркетом, в котором регулярно затаривался продуктами, и хозяйственным, которому за пару месяцев, похоже, сделал годовой план, покупая инструмент и материалы. Жилых домов поблизости не было, а дождь все еще лил, как из ведра.
– Я живу совсем рядом, Эшбери, 52, – сказал я. – Могу тебя прямо до дома довезти без проблем, а если бы я хотел выяснить, где ты живешь – а я не хочу, – я бы и в Интернете посмотрел. Так что прекращай от меня шарахаться как от чумного и скажи адрес.
– Мне дальше, – наконец сказал он, обдумав мои слова. – После поворота на Уилтон третий дом слева.
Это уже почти тянуло на извинение, так что я кивнул, развернулся и снова выехал на дорогу.
– А мой – вот этот, – я показал ему свой дом, когда мы проезжали мимо.
Он вытянул шею.
– Ты здесь живешь?!
Ну и откуда такое удивление?
– Ну да. Я его сейчас ремонтирую.
– Я знаю этот дом, он классный. – Его голос наконец потеплел. – Со своим характером. Так обидно, столько стоял, гнил без хозяина. Этот розоватый кирпич на солнце становится совершенно невероятного оттенка…
Я и сам влюбился в этот дом, как только увидел его снаружи, а оценив внутренние возможности, совсем потерял голову. Еще день или два усердно делал вид, что обдумываю предложение, но на самом деле с трудом удержался от того, чтобы подписать бумаги немедленно, хотя и видел и растрескавшуюся штукатурку, и сгнившую деревянную отделку, и торчащие провода. Так что Джейми нисколько не преувеличивал его плачевного состояния.
– Ты мне будешь рассказывать! Я не знаю, за что хвататься. Начинаю делать одно, выясняется, что сначала надо сделать что-то другое, а до этого что-то еще, и так по кругу, как тот чувак с дырявым ведром из детской песни*.
