Молодой человек, что пришел ровно через полчаса, был очень красив и профессионален. Разделся, сходил в душ и вернулся обратно этаким супер мачо, с растрепанными мокрыми волосами, капельками воды на мускулистых плечах и готовым к бою членом.

— Я первый раз, — предупредил Солнцев, наблюдая за ним во все глаза.

Он любил все красивое и элегантное, а парень был действительно хорош.

— Зато я не первый, — очаровательно улыбнулся тот и принялся за дело.

За те пару часов, что Солнцев провел с новой игрушкой, он узнал очень и очень много о геях, сексе, своем члене и чужих задницах. Разговорить парня не составило никакого труда, так что если не считать те моменты, когда его рот был занят членом, он болтал, не переставая. Зачем Солнцеву нужно было слушать грязные подробности из жизни шлюхи, он не знал, но впитывал все, как губка, тут же выполнял большую часть извращений на практике и вертел парня на своем члене, как акробата, благо длина и толщина капризного органа позволяла развлекаться на полную.

Кайф Василиск пару раз все-таки поймал и гораздо менее мучительно, чем с любой девкой, но… Но это все даже отдаленно не напоминало то, что произошло две недели назад в его офисе. А ведь они с Лисовским не пытались доставить друг другу удовольствие, а лишь выясняли, кто из них самый главный. А если бы попытались? Солнцев подавил предательскую мысль в зародыше. Да чтобы он добровольно отдался этому развратному клоуну? Никогда.

Парень ушел ближе к полуночи, Василиск запер двери шлюшной квартиры и поехал домой. Алексей, личный телохранитель и водитель Солнцева, давно уже не задавал боссу вопросов, а потому и глазом не моргнул, когда перед поворотом, ведущим к особняку в старый квартал Рублевки, Василиск внезапно приказал ехать дальше. Они навернули круг по новому району, постояли на стоянке возле навороченных особняков известных промышленников и поехали домой.

Глава 2

Борис в бешенстве кинул вазон в стену кабинета. Стекло брызнуло во все стороны, но нисколько не успокоило разбушевавшегося магната.

— Сука, Солнцев! Подонок, скотина мстительная! Чтоб у тебя член отсох, — метался по кабинету Лисовский. — Сжег театр, а? Ну я тебе устрою! Я тебе такое устрою! Ты десять раз пожалеешь, что со мной связался.

— Не меня ли поминаешь? — насмешливый голос от двери снес Борису голову на раз.

Солнцев стоял возле закрывающейся двери и был спокоен и невозмутим. Это выбесило Лисовского окончательно. Он метнулся к нему, захлопнул дверь ногой и одним рывком завалил Василиска на подлокотник стоящего возле нее мягкого дивана. Скрутил руки на спине, прижался бедрами к ягодицам и… И вцепился ему в шею зубами.

— Охренел?! Отпусти меня, маньяк! — взвыл Василиск, разом теряя хладнокровие.

Такого бурного приема он не ожидал, а потому не успел оказать достойное сопротивление. Дернулся, но руку свело так, что он мигом передумал вырываться.

— Ты, ублюдок! Я не стал давить на тебя, пожалел, а ты, мудила мстительный, сжег мой театр! Ты бы еще людей в нем спалил, нацист недорезанный! — рычал Борис, сдергивая с него и с себя штаны.

Целый месяц он мечтал о том, как разложит на своем диване Василиска, и теперь не собирался останавливаться. Заехал рукой по поджарой заднице от всей души, полюбовался красным отпечатком ладони и потерся изнывающим от нетерпения членом между мускулистых половинок.

— Отпусти! Ничего я не жег! — возмутился Солнцев, за что и получил жадный член в свою не готовую к такому повороту событий задницу. — Садист гребаный, ты же мне все порвешь!

— Сам виноват, — отрезал Борис, замирая в нем каменным изваянием.

Отпустил руки, провел ладонями по спине под пиджаком и рубашкой и вжал в подлокотник еще сильнее, забираясь до самого конца. Василиск застонал от неприятных ощущений, приподнялся на руках и приготовился выбить из Лисовского всю душу, но тот лизнул ему ухо, прикусил мочку и добрался рукой до паха.

— Лисовский… — разом охрип Василиск.

— Да? — промурлыкал ему в шею Борис, лаская пальцами полувставший член и наталкивая его на свою руку медленными короткими толчками. — Чего ты хочешь, солнышко?

— Сдохни! — простонал Солнцев, подставляя губы для поцелуя, который и получил тут же: горячий, порочный, влажный и невероятно прекрасный.

— А еще? — не унимался Борис, с трудом удерживаясь от дикого желания отыметь Василиска со скоростью швейной машинки.

Он почти потерял голову от его неповторимого запаха и узкой задницы, от осознания того, кем он был, что мог и что позволял сейчас вытворять с собой.

— Ну же, не молчи, милый мой.

— Не смей называть меня милым, — на секунду вынырнул из омута страсти Солнцев.

Лисовский поднажал, увеличивая амплитуду и темп, и он сошел с ума, оставляя думать за себя свою глупую задницу.

— Быстрее, Брисс, слышишь?

— Слышу, — чуть не взорвался Борис, опустил его обратно на диван и рванул вперед на всех парах.

Кончил, упал ему на спину, ероша темные волосы на голове обеими руками, и не смог сдержать восхищение:

— Ты великолепен.

— Теперь моя очередь, — разогнулся Василиск.

Он хотел трахнуть этого извращенца до зубовного скрежета. До боли в яйцах и черных точек перед глазами! Прямо сейчас!

— Возьми смазку в верхнем ящике стола, — сполз на диван Борис и принялся стаскивать с себя одежду.

— Не много ли чести? — скинул брюки с ног Василиск, забросил пиджак на спинку дивана, взялся за рубашку, но Лисовский его остановил.

— Тебе по влажному больше понравится, — пообещал он, провокационно лаская пах обеими руками. — Не снимай рубашку, я сделаю это сам.

Желание скрутило Солнцева едва ли не до судорог. Он метнулся к столу, вымазался по дороге обратно в смазке по уши и упал на диван от рывка за руку. Прислонился спиной к спинке, расставил пошире ноги и проник в Лисовского скользкими пальцами. Тот довольно вздохнул, переложил его руки на свои ягодицы и сел на член так сладко, что он откинул голову назад и застонал вслух, но Борис не дал ему шуметь и занял его рот поцелуями.

На этот раз Василиск не устраивал двойных оргазмов, а просто неистово трахал Лисовского двадцать минут подряд. Любовался им, наслаждался его умелой задницей, коварными поцелуями и делал все, чтобы продлить это безумие как можно дольше.

…

— Скажи, мы так и будем орать друг на друга, хлопать дверьми кабинетов и трахаться из ненависти? — спросил Борис некоторое время спустя растекшегося по дивану Василиска, играя пальцем с соском на его груди, щеголяющей тонким клином черных волос.

Лисовский так привык к своим безволосым, гладко выбритым во всех местах мальчикам, что теперь наслаждался видом вдвойне. Эта полоска делала Солнцева чрезвычайно мужественным и эротичным.

— Да, — ответил Василиск, блаженно гуляя руками по сухощавому, невероятно нежному телу Лисовского. Кожа, как у девчонки! Ну как такое возможно?

— Солнышко, может, ну ее, эту войну…

— Нет, и не называй меня солнышком! — отрезал Василиск, обнимая своего закадычного врага крепко-крепко. — Я тебя ненавижу. Ты — вселенское зло.

— А ты так добро! — начал заводиться Борис. Отпускать Солнцева не хотелось, как и воевать с ним дальше. Разве что в постели? — Ты правда не жег театр?

— Правда, — провел губами по темным волосам Лисовского Василиск.

Сжал в руках упругую ягодицу, с силой провел ладонью по позвоночнику до самой шеи, заставляя его выгибаться и урчать от удовольствия. Так эротично, черт бы его побрал!

— Тогда кто это сделал?

— Наверное, тот, кто знает, зачем ты этот театр покупал, — ответил Солнцев, с неожиданной тоской понимая, что пора этот бардак заканчивать.

Поцеловал Лисовского в губы долгим интимным поцелуем, шлепнул по заднице и скинул на диван. Все. Финита ля комедия.

— А ты зачем приходил? — спросил Борис, располагаясь на черных кожаных подушках в самой эротичной из всех своих поз.