— Снова? — прищурился кандидат.

— Десять лет назад вы были министром промышленности и торговли, не так ли? — многозначительно улыбнулся Василиск. — Проект сталелитейного завода в Нижнем Новгороде, м?

— Твою ж налево! — почти растерялся Степан Степанович. — Так это был ты?! Черт возьми!

— Да. Тогда вы не дали мне на него деньги, и я этому откровенно рад.

— Кто поверил в тебя? — спросил кандидат. — В те годы это было настоящим безумием! Кто дал тебе столько денег?

— Я не знаю, — пожал плечами Василиск. — Правда. Он пожелал остаться неизвестным.

Кандидат задумался, а потом расхохотался так, что напугал всех присутствующих.

— Лисовский, хитрая голубая сволочь! Все-таки вложил деньги с толком.

— О чем вы? — насторожился Солнцев.

Кандидат посмотрел на него, улыбнулся и положил руку на его плечо.

— В тот день я выставил из кабинета не только тебя, Василиск. Лисовский предложил мне совместный проект по добыче нефти в Перми, я отказался. Я не поверил в то, что 27-летний пацан сможет поднять сталелитейный завод, и ошибся. Я не поддался на уговоры Лисовского, и теперь на этом месторождении успешно работает компания из Кувейта. Я облажался дважды, и не хочу наступать на те же грабли.

— Я рад это слышать, Степан Степанович, — осторожно улыбнулся Солнцев.

— Что ты хочешь от меня теперь?

— Кресла министра промышленности и торговли будет вполне достаточно, — сказал Василиск, увидел, как расширились глаза присутствующих, и добавил: — Я обещаю не лезть в политику и не позволю растащить общественный пирог окончательно. Хоть кто-то в правительстве должен знать, что надо делать с промышленностью и экономикой, не так ли? Народ вам будет за это благодарен.

— Ты такая же хитрая сволочь, как Лисовский, — рассмеялся Степан Степанович. — Два сапога — пара. Понятно, почему он дал тебе деньги.

— Я не думаю, что это был он, — покачал головой Солнцев. — Да и неважно это.

— Ты прав, — согласился кандидат, — но мой кусочек все-таки верни.

— Обязательно, — хитро прищурился Солнцев. — Как займу ваш бывший кабинет, так сразу и верну.

Степан Степанович расхохотался, махнул на него рукой и отправился в сторону выхода. Оглянулся на пороге:

— Подготовься к новой должности как следует и приведи мой кусок пирога в идеальное состояние.

— Всенепременно, — пообещал Василиск.

Через пару минут балкон опустел, а он стоял, смотрел на море огней у своих ног и думал о том, что если бы Лисовский был сейчас здесь, он бы его пристрелил.

…

— Лисовский!!!

Входная дверь распахнулась с такой силой, что стукнулась о стену. Сказать, что Василиск был в ярости, значит, ничего не сказать. Борис появился на самом верху лестницы, но вниз спускаться не стал.

— Что на этот раз тебе не понравилось, будущий господин министр?

— Я тебя убью!!! — зарычал Солнцев, бросаясь вверх по лестнице. — Столько лет, черт возьми! Столько лет ты смотрел мне в глаза и ни разу даже не намекнул, что деньги для моего первого завода были твоими! Я тебе кто? Марионетка?

— Пальцев не хватит тобой манипулировать.

— Всего у тебя хватило! Интриган! Сволочь двуличная!

— Я сволочь? — возмутился Лисовский, становясь на самой верхней ступеньке и скрещивая руки на груди. — Я поверил в тебя тогда, когда никто не верил. Я дал тебе деньги практически даром! Я не вмешивался даже тогда, когда стоило вмешаться, а теперь ты говоришь, что я сволочь?

— Ты изводил меня десять лет, — замер на ступеньку ниже Бориса Василиск. — Ты врал мне, манипулировал мной, заставлял соревноваться, впутывал в авантюры и не давал жить спокойно. Зачем?

— Мне было скучно, — пожал плечами Борис. — А ты так забавно огрызался, что я просто не мог удержаться.

— Ты можешь ответить честно хотя бы на один вопрос?

— Могу.

— Почему ты дал мне деньги тогда?

Борис отвел взгляд, но Василиск схватил его за подбородок и вернул обратно. — Отвечай!

— Потому что влюбился в тебя с первого взгляда!

— Но… как… Когда?!

— Ты налетел на меня, выходя из кабинета министра промышленности, но даже этого не заметил, а я пропал. Узнал о тебе все за неделю и понял, что ничего мне с тобой не светит. Ты любил жену, вашей дочери исполнилось три года, и в твоей жизни для меня места не было по определению. Что мне еще оставалось? Мой проект накрылся медным тазом, так что я вложил деньги в тебя и принялся наблюдать. Ты меня не подвел.

— Лисовский, ты не мужик, — прикусил губу Василиск, притягивая его к себе за воротник рубашки, — а самая настоящая сентиментальная баба.

— Ты это своей заднице скажи, — привычно огрызнулся Лисовский, увидел вспыхнувший в карих глазах огонь и уже через секунду повис на плече Солнцева, сверкая пятой точкой в зенит. — Эй! Ты обалдел? Уронишь же!

— Не уроню.

— Отпусти!

— Не отпущу.

— Я хочу поцеловать тебя, солнышко ты мое глупое. Поставь меня на ноги.

— Ты можешь начать целовать меня с моей задницы, Брисс. Она прямо у тебя перед носом, ноги тебе для этого не нужны.

— Хм, отличная мысль!

— Вот и я о том же.

…

Утро раскрасило спальню в светло-розовое. Двое мужчин лежали на постели и блаженно щурились в потолок. Эта ночь стала для них особенной. Казалось, все было так же, как и целый месяц до этого, но… но почему-то все движения, вдохи, стоны, поцелуи отдавались прямо в души и сотрясали их тела немыслимыми оргазмами. Они добились своего, сорвали джек-пот, заработали кучу денег, получили свободу и статус неприкасаемых. Чего еще желать? О чем беспокоиться?

— Знаешь, я тут подумал… и хочу сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться, — начал Борис, устраивая Василиска на своей груди поудобнее, и вдруг понял, что голос пропал.

Да и слова, в общем-то, тоже. Он безумно хотел, чтобы все осталось по-прежнему: чтобы они с Солнцевым жили в одном доме, спали в одной постели, ругались и мирились, целовались, завтракали, играли в шахматы, мочили врагов и любили друг друга — все, что угодно, — вместе.

— Что, опять? — оторвался от целования нежной кожи Лисовского Василиск.

— Не опять, а снова.

— Да какая, хрен, разница? С тех пор, как ты завалился ко мне в кабинет со своим первым предложением, мы только и делаем, что разгребаем неприятности. Я устал! Может, ну его в болото, твое предложение? Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Почему не выйдет? — улыбнулся Борис, многозначительно поглаживая ягодицы Солнцева и подкрадываясь к заветному колечку между ними пальцами.

Василиск поерзал, меняя позу и открывая себя как можно шире. Борис чуть не расплакался от избытка чувств и уткнулся губами в его ухо:

— И выйдет, и зайдет. По мне так лучше наших с тобой предложений ничего и нет.

— Ты хитрая зануда, Лисовский, и да, я женюсь на тебе, если ты на это намекаешь, — пошутил Василиск, обхватывая бедра любимого недруга ногами и прикрывая глаза в предвкушении сладкой порки.

Борис под ним перестал дышать, и на секунду Солнцеву показалось, что он умер. Сердце ухнуло в желудок, а паника заставила распахнуть глаза. Он же этого не переживет!!!

— Брисс? Брисс! Сладкий мой, родной, ты что? Что с тобой, любимый?

Борис глубоко вдохнул, сжал Василиска в объятиях так, что он чуть не задохнулся, поцеловал в губы сумасшедшим поцелуем и уронил на кровать, устремляясь к выходу из комнаты в чем мать родила.

Солнцев ошарашенно смотрел ему вслед.

— Брисс?

— Влааад! Самолет готовь, живо! В Амстердааам! — заорал, открывая дверь, Борис. — У нас свадьба!

— Сдурел? Ты что несешь?! — окончательно растерялся Василиск. — Я же пошут…

Борис обернулся к нему с таким лицом, что он слетел с кровати мгновенно. Дернул его за плечо, впечатывая в створку двери, обнял и принялся целовать. Добился ответа, оторвался и виновато посмотрел в обиженные глаза:

— Прости… я не хотел… просто ты… так легко все… а мне… а я…