- Вас осудили на пожизненную каторгу, - нетерпеливо продолжал Пирелли, - Так что же, срок вышел? Я правильно понял? Вы снова занялись любимым ремеслом - дела идут как нельзя лучше! Только впредь вам придется трудиться усерднее, потому что с сегодняшнего дня половину заработка вам придется отдавать мне – за молчание! – нагло заявил он, почти вплотную подойдя к Тодду.

В напряженной тишине слышно было, как в углу на небольшой железной печке закипая, свистит чайник. Порою страх перерастает в негодование и гнев. Таким порывом невозможно управлять… А не хотите ли горячего чайку?!.. И выведенный из себя затравленный цирюльник в порыве бешенства хватает обжигающий чайник и со всего размаху бьет им по физиономии другого цирюльника в шутовском наряде, а тот, поперхнувшись своей надменностью, красный как рак, с воплями катится по полу!.. Веселое бы получилось представление – перед толпой зевак на городской площади. Не хватает лишь пестрого балагана да красных колпачков с бубенцами!

Представив себе эту немыслимую сцену, Суини Тодд почти пришел в себя. Слепая ярость уступила место здравому рассудку. Не может же он отчаянно крушить направо и налево всех, кто признает в нем Баркера!..

Когда Тодд наконец обернулся, на его лице играла непритворная улыбка, в которой не было и тени замешательства. Пирелли ожидал чего угодно: поначалу, конечно, отпирательство, скрытая паника… а потом, если грозно напомнить про бидла с полицией, – поражение, подчинение и - до смешного легкие, денежки из рук в руки, каждую неделю! Но только не улыбка: кто улыбается, тот явно не боится. Баркер держится так, словно дело выеденного яйца не стоит!

- Вполне естественно, что вы не узнали меня. - В спокойном голосе Суини сквозили нотки недовольства человека, уверенного в своей правоте. - Мы мало похожи со сводным братом. Были. Он умер на каторге в Австралии. Эти бритвы – единственная память о нем. – Тодд снял с печи кипящий чайник. – Что касается меня, то мои документы в порядке, а вашей карьере вряд ли пойдет на пользу ложный донос. К тому же вы - не тот, за кого себя выдаете. Не имея понятия, где находится Италия, вы заметали волосы в лондонской цирюльне, не спорю вполне престижной, но вам не приходилось брить ни короля, ни даже его шута. Вы сами выдали себя – я этого не знал, «синьор Адольфо Пирелли»!

Ирония Тодда превысила все ожидания. Малиновый от возмущения, мнимый итальянец так и продолжал бы стоять с бритвами в руках, подобно статуе, но Суини отобрал их и аккуратно положил на место.

- Не беспокойтесь: я никому не скажу, - произнес Тодд, наклонившись к самому уху Адольфо, - И ничего не потребую за молчание, – усмехнувшись, прибавил он. Затем чуть громче вежливо спросил, – Подстричься? Или легкий массаж кожи?..

“Королевский” цирюльник неловко мотнул головой, кашлянул, и хотел было что-то вымолвить… Его как будто окатили кипятком, а после – ледяной водой. Не находя достойных итальянских слов, он колоритно выругался по-английски и, развернувшись на высоких каблуках, поспешно выбежал на воздух. Куда девались его плавные, надменные движения? Из цирюльни выскочил тот самый мальчишка, который когда-то прислуживал здесь.

Шаги на лестнице довольно быстро стихли. Оставшись один, Суини Тодд с глубоким вздохом буквально упал в кресло. Только сейчас, в тишине, он услышал, как сильно стучит его сердце. Сегодня он победил. Но это лишь первая битва. Цирюльня на Флит-стрит, серебряные бритвы, сама его профессия… Все вместе, сплетаясь незримыми нитями, наводит на след Бенджамина Баркера! В любой момент ловушка может захлопнуться, и тогда выхода не будет. И не каждый явится предупредить о своем намерении выдать его. Будь он один – пусть отнимают жизнь, свободу, что угодно, но никто не вправе снова отнять у него дочь!

Решение было одно, и он принял его. Не теряя времени, Тодд быстро поднялся с кресла и направился в пирожковую.

- Горячие – только что из печки! – Миссис Ловетт с сияющим видом завернула в салфетку пару утренних пирогов, подавая их первым покупателям. Две пожилые леди с улыбкой переглянулись, вдыхая аппетитный запах свежей выпечки.

- Вы и впрямь научились чудесно готовить, - в виде комплемента поведала одна из дам, - Откуда столько вдохновения?

- С неба, как известно! – пожав плечами, шутливо пояснила Нелл, заботливо скрывая свой истинный секрет.

Все, как и должно быть, а кажется чудом. «Научилась готовить» - ну где это видано! Ее счастье и впрямь упало с неба…Что, еще посетитель? Нелли живо обернулась на звон колокольчика.

Ах! Пускай свежее тесто превратится в сухарь без начинки, а посетители забудут эту дверь, все кроме одного, которому нет дела до ее пирогов, – она согласна, если это будет он! Не важно, Бенджамин или мистер Ти. Но почему он вдруг остановился на пороге, как будто не узнал ее? Как тогда, в первый раз. Или просто не верит, что перед ним та самая, прежняя Нелли?..

Она невольно отряхнула шелковый подол и бегло заглянула в зеркало. Новое синее платье, - в кои-то веки за последние годы! – белый передник с оборками, красное кружево декольте - все было при ней. Густые рыжевато-каштановые волосы длинными тонкими завитками падают ей на плечи - наконец-то миссис Ловетт добралась до своей прически! Немного бледная и тени под глазами, - зато она похожа на него!..

Плотно прикрыв за собой дверь, Суини с беспокойством осмотрелся.

- Мы здесь одни? – на всякий случай спросил он.

- Конечно. Совершенно, - Заинтригованная, Нелли поспешно отложила миску с фаршем, как будто та могла им помешать.

- Миссис Ловетт, - произнес Тодд, садясь напротив нее, - я должен кое-что сказать вам.

Смущенная таким серьезным предисловием Нелли невольно подняла голову: «Что, любовь моя?», а вслух как можно спокойнее ответила:

- Слушаю, мистер Ти.

Он как будто встревожен…

- Только что у меня был странный посетитель, - начал он.

- А – этот скоморох Пирелли: по воскресеньям он рекламирует на рынке свой чудо-эликсир для волос, по запаху похожий на мочу, - Нелл попыталась успокоить себя иронической шуткой, - Я видела его через окно: неужто, заходил побриться?

Тодд отрицательно качнул головой.

- К сожалению, нет, – сказал он, - Его визит был посерьезнее, чем реклама мочи. – И, тут же, не теряя времени даром, сообщил, - Он догадался кто я. Мы с дочерью должны покинуть этот дом.

- Как?! – Отказываясь верить словам Тодда, Нелл изумленно глядела ему в глаза.

- Я не могу больше оставаться здесь, - без колебаний подтвердил Суини. - Ради дочери. И ради вас. Укрывая в своем доме беглого каторжника, вы рискуете собственной свободой.

Свобода, репутация – да какое все это имеет значение: она готова сотни раз рискнуть своей жизнью ради него!.. Ах, зачем она позволила себе мечтать? Украдкой лелеять хрупкую, но такую смелую надежду, что они спокойно и счастливо заживут здесь втроем… и так будет всегда… Он уйдет – и все кончится в один миг!

- Когда же? – вымолвила она только.

- Немедленно, - последовал ответ.

Нелл тихо опустила голову на руки. Да, ты прав – уезжай! Какая же она глупая. Она сама должна просить его об этом.

Смущенный ее печалью, Суини подошел к Нелл и мягко положил руки ей на плечи.

- Послушайте, миссис Ловетт, я жестоко ошибся, считая себя неузнаваемым, а значит - неуязвимым. Пятнадцать лет жизни я провел там, где думать о внешности нет ни сил, ни смысла. Можно сказать, я вообще не видел своего лица. Оказавшись на воле, я посмотрел в зеркало и словно встретил незнакомого мне человека! Убежденный, что родился заново, я посмел занять свое прежнее место и едва не попался в западню. Ведь все, что окружало Баркера, выдает меня с головой! Этот лже-итальянец, Адольфо Пирелли, узнал мои бритвы и пытался шантажировать. Сегодня мне удалось сбить его с толку и выставить за дверь. Но завтра или через пару дней он может заявиться снова. Шарлатаны вроде него не привыкли упускать легкий хлеб.

Нелл понимающе взглянула на Тодда и молча кивнула. Теплое прикосновение его рук понемногу вернуло ей силы.