— Вот, из-за тебя я объелся, — жалуюсь я. — Растолстею теперь, а мне надо быть в форме, а то девчонки любить не будут. А у тебя подружка есть?

— Сдурел?!

— Значит, только рука — верный друг и товарищ?

Он легонько толкает меня в бок.

— Ха, засмущался, значит, угадал! — Он пихает меня посмелее.

Беру большую диванную подушку и ложусь, прислонив её к подлокотнику. Крис следует моему примеру, и наши ноги упираются друг в друга коленками, переплетаются. Он шутливо толкается.

— Сейчас я тебе все волосы повыщипываю, — смеётся он, хватая меня за голени пальцами ног. Я зажимаю его колени между своих, а стопы ставлю на живот, и он успокаивается. Наши задницы почти соприкасаются. Он ловит мой взгляд и поправляет задравшуюся футболку. Чешет живот, ухо.

— Точно, — вспоминаю я, отпуская его ноги, — надо же тебя помазать.

Встаю и достаю из холодильника тюбик «Фенистил геля».

— Киношки нет какой-нибудь посмотреть?

— Есть, но ты ещё слишком маленький для них, сочтут за растление малолетних. Снимай футболку, посмотрим, где тебя поцапали.

— Я сам, сам! — тянет он руку.

— Сам так сам, — падаю я обратно на диван и прикрываю глаза.

Искоса глянув, он всё-таки разворачивается ко мне спиной и стягивает футболку. Мажет укусы, а я любуюсь изгибающимся на фоне светлого окна тонким силуэтом.

— А-а! Ещё между лопаток чешется, — вскакивает он, выводя меня из полусонного созерцательного состояния. И плюхается на диван рядом. — Помажь!

Сажусь и разворачиваю его спиной к свету. Два красных укуса между лопаток и один под правой. Наношу и втираю прозрачные капельки.

— О-о, холодненький, кайфец!

— У тебя и на заднице укус, ну-ка встань.

— У-у! Почему меня покусали, а тебя нет?!

— Я же свой, а они своих не кусают, — говорю я, обрабатывая пару укусов и придерживая за живот, что вздымается под рукой от дыхания.

— Чё за бред! — возмущённо машет он крылышками, отчего моя рука соскальзывает вниз, касаясь лобка. Щупаю другой ушибленные рёбра. — А! — взвивается он, пытаясь вывернуться.

— Больно?

— Щекотно, блин!

— Тогда свободен. — Легонько шлёпаю его по мягкому месту, и он ложится на диван, позабыв о футболке.

— На мне всегда как на собаке заживает. — Вытягивается вдоль спинки.

Перед глазами встаёт просящая морда пса из воспоминаний. Где он сейчас, сдох давно, наверное? Я не смотрю на Криса, мне достаточно его прикосновений и присутствия рядом. Сытая дремота туманит сознание. Мерно тикают старинные часы на стене. Он поворачивается на бок, поджимая ноги. Спит.

Я тихонько встаю и смотрю на обнажённого, свернувшегося клубочком мальчика с высоты роста. Власть и возможность — это чудовищное искушение. Голодный Зверь внутри меня кидается на ледяные прутья воли, сходит с ума от желания схватить и растерзать этого ребёнка.

Я выдвигаю ящик комода, достаю лёгкую простынку и укрываю его. Иду к двери и поднимаю обронённую книгу. Листаю страницы. Да, так и есть — печать библиотеки. Сажусь за комп, лезу в интернет и нахожу телефон. Сегодня звонить уже поздно. Завтра, я позвоню завтра, обещаю… А пока надо поработать. Захожу в мастерскую магазина и просматриваю поступившие заказы. На завтра только четыре доставки, без спецуслуги демонстрации и обучения. Никто меня не хочет… Ну да ладно, сколько можно быть игрушкой для других, хоть один разок не помешает и самому развлечься. Что, не сдаёшься, Зверь?.. Да, ты никогда не сдаёшься. Такой уж ты у меня… Я оборачиваюсь и застываю, глядя на спящего в сгустившейся темноте мальчика. Надо будет провести с ним разъяснительную беседу, что нельзя отправляться неизвестно к кому в гости. Напугать бы его хорошенько, да жалко, и так весь пораненный. Будет и для тебя, Зверь, работа, когда я найду тех, кто с ним это сделал. А сейчас назначить встречи и спать, сладко-сладко спать, греясь у этого солнышка.

А, чёрт, надо же ещё парочку увлекательных порносценок наваять для иллюстрации новых поступлений. Постоянные покупатели в восторге от моего литературного творчества, вон как лайкают. Примеряют, наверное, как будут делать это со мной. Увлекаюсь, прописывая, как тонкая вибрация изделия номер семнадцать разносится по закуткам лабиринта наслаждения простаты. И тут осознаю, что кто-то дышит мне в ухо. Явственно ощущаю, как седеют, встав дыбом, волосы. Потом вспоминаю, что я не один, как всю свою жизнь, а с другим живым человеком. Да, сегодня я проявил слабость, за которую мне ещё придётся заплатить. Нам обоим придётся.

— Здесь запятую надо, — тычет наглец пальцем прямо в монитор, наваливаясь сверху. — И здесь, это же деепричастный оборот. Смотри, тут опечатка. «Д» пропустил, зарядка, а не заряка, — он хихикает, — а тут окончание не того падежа, — читает дальше и вновь хихикает. — «Ко-ко-ко, — кудахчет Курочка Ряба, — я снесу вам яичко не простое, а золотое и вибрирующее. Всего-то за девятьсот девяносто девять рублей девяносто копеек!» Ха-ха-ха-ха-ха, ты предупреждение «зоофилия» поставил?

— Чего-чего?

— Ну, предупреждение, как на Фикбуке, у тебя же PWP-ха с курицей. — И он ржёт, прямо как мне хотелось, когда он слоника примерял. Обидно, сцука. — Да и использование посторонних предметов ещё. Или яйцо не постороннее? — не унимается паршивец.

— Ты, блин, не ржи, — даю ему лёгонький подзатыльник, — а исправляй, если такой умный.

А он уже тычет пальцем в клавиатуру, вставляя буквы и пропущенные запятые, и, по ходу, конкретно угорает над чудесными и занимательными историями. Моя душа поэта не выдерживает такого надругательства над светлыми идеями разврата и идёт раздвигать диван да стелиться, то и дело поглядывая на обмотанные простынёй и подрагивающие в беззвучном смехе ссутуленные плечики. А знаешь, Зверь, может быть, я и передумаю…

========== 3. Псих и чудовище ==========

Все три окна распахнуты. Утренняя прохлада от реки и запах наполняют студию. На пустыре никого, громко квакают лягушки. Смешно, но именно из-за их многоголосия я эту квартиру и купил. В нише на дамбе, под железобетонным мостом, я засыпал под их песни, когда мне было столько же, сколько сейчас Крису, что мирно спит под мягким пледом. Смотрю на розовеющее небо. Я ужасно зол и одновременно странно умиротворён от его присутствия. Зол, потому что стоило погрузиться в сон, как он начинал карабкаться на меня, как на какой-нибудь Эверест, и, естественно, будил. И так раз за разом, сам же, гад, при этом ни разу не проснулся, только бормотал что-то невразумительное, чёртов лунатик. И как только люди спят вдвоём? Ведь даже когда он на меня не карабкался, я просыпался сам, коснувшись его или дёргаясь спросонок в ужасе от ощущения, что рядом кто-то лежит. А умиротворён от чувства правильности, словно я впервые сделал что-то как надо. Покой в сердце. Я и не знал, что он может быть таким… До слёз…

Я поднимаюсь с кресла, моргая и почёсывая затылок. Чего это я раскис? Эй, Зверь, а ты чего молчишь, околел там, что ли? Молчит, зараза, и поговорить не с кем. Смотрю на сладко посапывающего Криса. Опускаюсь рядом на колени и разглядываю его лицо вблизи. А у него, оказывается, длинные ресницы, тонкие венки на веках, намечающиеся усики, чуть приоткрытые губы, пара прыщиков под нижней. Если бы на меня так пристально смотрели, я бы уже сто раз проснулся. Будто подслушав мои мысли, он приоткрывает глаза, мутный взгляд под чуть сдвинутыми бровями.