Он прогнулся, её руки нырнули под поясницу, приподняли, стали направлять, задавая ритм.

Он ощутил, как подкатывает наслаждение, напрягся, желая отсрочить неизбежное, чтобы продлить это несказанное удовольствие. И она, будто уловив его желание, отпустила член, а затем задрала его ноги, прижимая бёдра к животу.

Язык прошёлся по шву промежности, заскользил вокруг другого центра наслаждения, нырнул в него, раскрывая. И, когда ему это удалось, его заменил большой палец, а остальные массировали крестец. Затем она достала его член и вновь обхватила губами, но лишь сжимала, двигаясь в другом месте.

И вот он вновь приблизился к сияющей бездне и готов был упасть в неё, полностью растворяясь. Но она вновь остановилась, отводя его от края.

Выпрямила ноги, провела руками по трепещущему телу и села сверху.

— У тебя есть презерватив? — прошептала она.

— Только на кассе.

— Ладно, пойдём другим путём. Ты ведь не против?

Нет, он был не против, он изнемогал от желания проникнуть в неё через любое отверстие. И она направила его, указала дорогу. Он только и успел, что войти, сделать пару шагов, и ослепительный взрыв расщепил его тело на атомы, разметав по бескрайней вселенной.

— Держи, — сказала она, возвращая его из блаженного небытия и помещая что-то в ладонь.

— Что это?

— Мухобойка. Бей, исхлестай мою грудь.

Чувствуя, что у него сейчас окончательно съедет крыша, он ударил её раз, другой и, с удивлением ощутив, что вновь крепнет в ней, задвигался.

— Бей, сильнее, как хочешь, как мечтал избить Инну, отомстить за мать!

Игорь услышал, как кто-то воет, и только спустя какое-то время понял, что воет он сам и бьёт, или бьют его, потому что в груди было невыносимо больно. Боль рвалась изнутри, разрывая когтями сердце и мышцы, прогрызая грудину, и наконец вырвалась, вырвалась отовсюду, покинула пустой кокон и улетела, расправив чёрные сияющие крылья. Только пустота осталась в Игоре, пустота, тишина и покой.

Комментарий к 9. Норман Бейтс *Для тех, кто не смотрел сериал “Мотель Бейтса”, поясняю. У Нормана раздвоение личности. Второй личностью является его мертвая мать, из которой он сделал чучело. Он не знает, что она мертвая, и общается с ней, как с живой. Периодически она полностью берёт его тело под свой контроль, этого времени Норман не помнит.

====== 10. Ирвин ======

Он проснулся от невыносимо острой слепящей боли в животе и закричал. Раскалёнными щипцами она выдернула его в явь.

— Как ты мог?! — закричал вслед за ним Норман, вытаскивая из его живота нож. — Как ты мог сделать с ней такое?! Изнасиловал, избил! А ведь я поверил тебе, твоей доброте, а ты! Ты предал меня, как мой отец!

И он вонзил нож ему в грудь. Игорь задёргался, силясь втянуть воздух, закашлялся, изо рта полетели брызги крови.

— Что ты наделал? Что ты наделал? — вопрошал Норман, кружась по номеру, натыкаясь на предметы и раскачиваясь взад-вперёд. — А-а-а-а! — закричал он, хватая себя за волосы. — Почему? Почему?!

— Я думал, — прошептал Игорь.

— Что?

Норман подлетел к нему и склонился к окровавленным губам.

— Я думал, что это ты, что ты просто… просто так играешь. Я ведь чувствовал твоё тело.

Из глаз Нормана покатились слёзы. Он вытащил и отбросил нож. Обнял Игоря. Его сотрясали беззвучные рыдания.

— Ты мне понравился, — выдохнул Игорь, — прости меня… я рад… рад, что это был ты…

Игорь умер.

Норман свесил его тело с кровати, подставил ведро и перерезал горло. Залез на кровать, приподнял за ноги и держал сколько мог, чтобы стекла кровь. Затем вскрыл живот и выпотрошил. Сходил в свой номер, нашёл в сумке толстую нитку с иголкой, пару больших мусорных пакетов и вернулся. Сложил внутренности в пакет и завязал, чтобы не воняли. Ведро накрыл крышкой и поставил в шкаф.

Аккуратными стежками зашил пустой живот. Склонился к лицу, погладил по голове, щекам, поцеловал.

— Теперь надо вырезать глаза и извлечь мозг.

— Нет, мозг трогать не надо.

— Мама?

— Нет, ты ведь теперь знаешь, что, кроме тебя, здесь никого нет.

— Знаю, — прошептал Норман и ощутил, как тяжко заныло сердце, коснулся иссечённой груди. — Знаю.

— Тогда привыкай к одиночеству.

— Нет. Нет! Да, мозг трогать нельзя, иначе как он будет со мной говорить? Зачем мне безмозглый Каору, безмозглый друг?

Но некому было ответить.

— Ты полежи здесь до утра, а я пойду посплю, голова невыносимо раскалывается. Я вернусь утром, обязательно вернусь, и мы поболтаем. Спи, родной Каору, спи, милый друг, спи…

*

Он стоял под сенью леса и нюхал воздух. Запах, невообразимо чудесный запах шёл от небольшого мотеля. Крадучись, он обошёл его и замер у двери, из-под которой сочился невероятный аромат. Тихо повернул ручку и шагнул внутрь. Аромат оглушил, сбил его с ног, и, потеряв контроль, он бросился к человеку на кровати, вонзил клыки. Ничего! Пусто! Крохи, капли!

В чудовищной тоске он заметался по номеру. Здесь! Где-то здесь! Он распахнул дверцы шкафа. Да! Тысячу раз да!

Он пил, судорожно глотая, захлёбываясь, трясясь от ненасытного возбуждения и удовлетворения. Допил до дна, собрал все капельки, вылизал начисто. И наконец-то стал успокаиваться, приходя в себя. Развязал и заглянул в пакет. Съедобно, но он уже не настолько голоден.

Он вернулся к обнажённому телу, заглянул в открытые глаза — пусто, никого. Провёл пальцем по шву. Кто с ним такое сделал? Надавил на пупок, палец провалился внутрь. Он нырнул им глубже, пошевелил и оскалился, вытащил, облизал. Спустил штаны, сдвинул тело пониже, навалился сверху, проник внутрь и задвигался, совершая резкие толчки, рыча от удовольствия. Вскоре сладостная электрическая боль и наслаждение пронзили тело. Он напрягся: что-то, извиваясь, двигалось в члене, а потом скользнуло в юное мёртвое тело. Он облегчённо застонал. Распластался рядом, накрыв дырку пупка ладонью. А под ладонью что-то шевелилось, и казалось, что руки и ноги Игоря дрожат, подёргиваются.

*

Норман проснулся от солнечного света, что бил в окно. Сел, всё поплыло перед глазами, и его вырвало на середину комнаты. Он бросился к унитазу, его рвало вновь и вновь. Наконец желудок успокоился. Он встал на трясущиеся ноги и, подставив голову под кран, пустил холодную воду. Боль уходила вместе с водой. Он умылся, прополоскал рот, сделал несколько глотков. Вытерся, помочился, смыл, кое-как привёл в порядок одежду и вышел из номера. Щурясь от болезненно яркого света, огляделся. Куда-то неслись машины, и только одна стояла у кафе.

Он подошёл к двери соседнего номера, открыл и заглянул внутрь. Тела не было, как, впрочем, и любых других следов вчерашних событий. Ничего не понимая, он двинулся дальше, вошёл в кафе.

За стойкой потягивал кофе и поедал оставленный для мамы кусок пирога водитель припаркованной машины.

Бледнее и худее обычного, Игорь сидел за столом регистрации, держался за живот и прикладывал ко рту ладонь с видом, что его может в любой момент вырвать.

На диване сидел развалившись какой-то здоровенный волосатый мужлан и чистил любимым маминым ножом свои грязные ногти.

— Что встала, дамочка, заходи, — сказал он, не оборачиваясь.

— Её здесь больше нет, — злобно прошипел Норман, проходя мимо и останавливаясь напротив Игоря.

— Может, и нет, а запашок остался.

— Что здесь, чёрт побери, происходит? — спросил он у Игоря.

Тот хотел что-то ответить, но вместо этого зажал рот руками, вскочил, опрокинув стул, и метнулся в сторону туалета, дверь в который была в самом конце зала.

— Нет, не добежит, — сказал мужлан, — раньше надо было.

Игорь стоял на четвереньках в туалете и размазывал по кафелю что-то похожее на розовый кисель.

— Что это за розовые сопли? — спросил Норман.

Игорь пожал плечами.

— Почему ты живой?

Игорь вновь пожал плечами. Про наглого мужика он спрашивать не стал, так как ответ был очевиден. Норман подошёл и присел рядом с Игорем на корточки.