Вася

Он прижал ладони к моей груди, и я почувствовал, как моё всё ещё бьющееся сердце наполняется теплотой и жизнью. И одновременно с ним я сказал то, что так давно хотел и мечтал сказать, но держал в себе и шептал лишь во тьме одиночества и боли, пока не умер, чтобы ожить в его руках…

— Я люблю тебя…

На стуле у двери зазвенел мой телефон. Я не хотел его брать, но он продолжал названивать.

— Ответь, — сказал Игорь, размыкая объятия.

«Не отпускай меня!» — хотел крикнуть я, чувствуя, как неотвратимо надвигается тьма мира, и взял трубку.

— Да?

— Василий Шестаков?

— Да.

— Кем вам приходится Шестакова Марина Васильевна?

— М-мамой, — заикаясь от волнения, сказал я, с трудом сообразив о ком идёт речь.

— Ваша мама и её директор попали сегодня в аварию, к сожалению, спасти их не удалось. Примите наши глу…

Я выронил трубку и дёрнул дверь. Она была заперта. Я взял шорты и с трудом извлёк из кармана ключ, он будто нарочно цеплялся за ткань.

— Что случилось? — спросил Игорь.

Я выскочил на улицу, закрыл, запер на ключ дверь и, не разбирая дороги, пошёл к обрыву над рекой.

Прости, мама, это уже выше моих сил…

Саморазрушение во тьме огня.

Мой дьявольски радостный спрут,

Пожирающий миры моей души,

И, сколько его ни корми,

Он голоден, и вечный испуг

Бежать заставляет его

От себя самого.

Это тебе, мой демон и бог,

Пою я вечности гимн,

И, как бы я ни был любим,

Ты требуешь быть одним.

И нет ни ритма, ни рифм,

Тебе они не нужны,

Лишь жизнь моя у вершин,

Над миром твоей пустоты.

И, как бы ты ни был жесток,

Я не оставлю тебя,

Ведь кто бы ещё мне помог,

Когда я убил себя?

Когда день и ночь как одно,

Когда тьма проникает в жизнь

И, что бы ты ни создал,

Пропитано тленом и злом,

Я ненавижу себя

За то, что принять не смог

Искусного мастера слов,

Плетущего лжи венок.

Я не могу так быть!

Я не хочу ничего,

Но как же я, сука, люблю,

Что создал мой дьявольский бог!

Я честен хочу быть с любым,

Но мир не примет меня,

И только распяв себя,

Смогу отпустить тебя…

Игорь

Я бросился за Васей, но он замкнул дверь. Я заметался по дому, ища выход, но его не было. Форточки в окнах были маленькими даже для меня. Тогда я взял стул, выбил окно, вынул стёкла и вылез. Побежал к реке.

Обнажённый, лицом вниз, он покачивался на волнах у последнего столбика мостика. Я спустился по лестнице, подбежал к нему и с трудом затащил на мостик ещё тёплое тело. Начал делать искусственное дыхание, как видел в фильмах, но ничего не менялось — он оставался таким же мёртвым, неподвижным.

Я разрыдался, обнял его, целуя лицо. Отпустил. Встал.

Где-то в бане валялась старая батина бритва со съёмным лезвием.

Вася, если ты слышишь меня, не уходи, я сейчас, я быстро…

Вдоль, вдоль, вдоль,

Словно новый отрезок пути.

Вдоль, вдоль, вдоль,

Располосовав свою плоть.

Вдоль, вдоль, вдоль,

По дорогам и магистралям

Из крови людей,

Что живут во мне.

Вдоль, вдоль, вдоль,

В безысходность и небо.

Вдоль, вдоль, вдоль,

Ухожу от себя, по венам…

Вдоль…

====== 9. Норман Бейтс ======

В заветный день

Мне снился дом в огнях,

Немой вопрос,

Застывший на губах.

Я выпил свет,

Как горечь детских слёз.

И твой ответ

Был искренен и прост.

Чего мне ждать

У северных ворот?

Зачем бежать

От неземных высот?

Твой сон впитал

Всю боль моей души.

И я не знал,

К чему теперь идти.

— Твой мир так тих,

Так одинока высь.

— Мой друг, не плачь.

Я буду ждать. Проснись!

«Приют разбитых сердец», — гласила неоновая вывеска под мигающим сердцем, которое сначала было целым, затем по нему пробегала молния трещины, и оно раскалывалось на две половинки, а через секунду вновь становилось целым, и так по кругу, бесконечно.

Он пропустил фуру и перешёл дорогу, оставив за спиной тёмную стену соснового леса и ветер, гуляющий в высоких кронах. Миновал стоянку и ряд бежевых дверей в номера. Впереди светилась стеклянная стена кафе и одновременно регистратура мотеля. К стеклу изнутри большими буквами (каждая на отдельном листе) было прикреплено «МЫ ОТКРЫЛИСЬ» и по три разноцветных шарика с каждой стороны.

Оставаясь в относительной тени, он заглянул внутрь. Слева полукругом барная стойка, за ней широкое окно и дверь на кухню, справа стол регистрации с рекламными брошюрами, а вдоль прозрачной стены большой кожаный диван. В глубине зала в свете беззвучно работающего телевизора белели пустые столики кафе. На экране кадры интервью с недовольными голливудскими звёздами сменялись трансляцией кричащих людей с плакатами в руках.

За столом регистратуры скучал белобрысый старшеклассник примерно одного с ним возраста. Он разгадывал кроссворд, поминутно заглядывая в телефон. То ли искал ответы, то ли с кем-то переписывался.

Он поддёрнул сползшую с плеча сумку, шагнул из тени и потянул на себя ручку двери. Мелодично звякнул колокольчик. Парень поднял глаза и глянул на посетителя.

— Добрый вечер!

— Привет! У вас есть свободный номер?

— Да. Девиз нашего мотеля — для хорошего человека свободный номер всегда найдётся! Ты хороший человек?

Гость слегка улыбнулся.

— Я надеюсь.

— Ты один?

— Нет, я с мамой. — Он махнул в сторону дороги. — Она меня высадила, а сама заправиться поехала.

— Я номер на тебя запишу.

Он открыл ноутбук и щёлкнул мышкой, запуская программу.

— Хорошо.

— Как тебя зовут?

— Норман. Норман Бейтс.*

— Надолго к нам, Норман?

Норман вновь нервно улыбнулся и подтянул сумку.

— На ночь или на две, — он пожал плечами, — как мама с делами управится.

— Тогда на день, а потом продлим, если понадобится.

— Паспорт с собой?

— Только права.

— Пойдут, давай.

Норман нырнул во внутренний карман куртки, достал и протянул права.

— Ты здесь один?

— Да. Родители в город за покупками уехали. Мы же только открылись, ещё столько всего привезти надо. А меня за главного оставили.

— А другие постояльцы?

— Ты у нас первый.

— Аниме увлекаешься? — спросил Норман, указывая на бейджик с именем Каору.

Парень немного смутился.

— Это я так — косплею, на самом деле меня Игорем зовут.

— Если хочешь, буду звать тебя Каору.

Игорь улыбнулся.

— Хорошо.

— А у вас еда какая-нибудь есть?

— Да, кстати, я как раз хотел яблочный пирог испечь! Могу поделиться.

— Отлично! Помощь нужна? Я люблю готовить.

— Яйца разбивать умеешь? А то у меня вечно скорлупа в них попадает.

— Легко, только сумку бы поставить и куртку снять.

— Пойдём, я покажу номер. — Он открыл ящик стола и достал ключ.

Они вышли в ночную прохладу. Мимо, осветив пространство дальним светом, прогрохотал лесовоз, повеяло запахом смолы и хвои.

— Там дальше развилка? — спросил Норман.

— Да, кольцо. Одна дорога в город и объездная вокруг.

Пройдя две двери, они остановились у третьей. Игорь её открыл, включил свет и пригласил Нормана внутрь.

— Располагайся. Если что-то понадобится, сразу говори. Я пойду пока печку включу и яблоки почищу.

Норман окинул взглядом двуспальный номер. Стандартный комплект дешёвой, но новой мебели, телевизор, дверь в санузел. Всё в тёплых бежевых тонах, не иначе как под цвет входной двери. Он зашёл в туалет, помыл и вытер руки. Снял и повесил в шкаф куртку, в него же поставил сумку. Присел, расстегнул молнию. Моток крепкой верёвки, широкий скотч, большой кухонный нож.

— Вот, ты-то мне и нужен, — произнёс Норман и поднялся, держа нож в руке. Погасил свет и вышел.

— Ничего себе у тебя инструмент! — сказал Игорь, указывая на нож.

— Мамин любимый, — улыбнулся Норман.