Иными словами, погоня за деньгами убивает психологию как науку, превращая практических психологов в ходячие справочники с готовыми решениями для случающихся неполадок. Если же мы хотим, чтобы прикладная психология была наукой и развивалась как наука, необходимо разрабатывать собственную фундаментальную теорию психологии отладки.

Очевидно, что для этого необходимо уйти с той поверхности, где бурлят страсти и деньги, и заняться пересмотром понятий, обеспечивающих саму возможность подобной работы. При этом исходными, если мы хотим, чтобы это была научная психология отладки, должны быть два: психология – это наука о душе, а отладка – это улучшение того, что уже есть и работает.

Поясню.

Советская психология довольно много занималась всяческими производственными задачами. Были даже большие школы, выполнявшие госзаказ на разработку тех или иных тем, связанных с психологией различных отраслей социалистической экономики. После разгрома психотехники и общих погромов психологии в тридцатые-сороковые годы все подобные изыски не очень поощрялись, тем не менее, подобная работа велась уже в конце сороковых – начале пятидесятых, еще при жизни С. Л. Рубинштейна.

Во времена развитого социализма ее объем увеличился, а в девяностые чудовищно разросся с помощью того, что ворвалось в умы русских психологов со свежим западным ветром. Однако то, что делали советские ученые, было, по большей части, потрясающе скучно и безжизненно, а то, что делают русско-американские школы консалтинга, не имеет отношения ни к науке, ни к психологии… Чаще всего, это просто набор весьма действенных отмычек.

Советская психология и не могла решить задачу производственной отладки предприятий, поскольку из естественнонаучной психологической парадигмы, зафиксированной в Общей психологии, такая работа никак не выводится. Между фундаментальной теорией естественнонаучной психологии и ее прикладным использованием лежит пропасть. Причем, пропасть понятийная, что значит, отсутствуют предмет и понятия, которые бы связали эти два способа рассуждать о мире.

Практические же психологи, почувствовав этот разрыв и осознав, что психология не в силах его заполнить, совсем отказались от фундаментальной теории, в сущности, уйдя от научности.

Что же это за разрыв и почему между теорией психологии и ее практикой не удается перекинуть мостик? По сути, ответ довольно прост. Естественнонаучная психология – это вовсе не психология, это одна из наук о теле. Прикладная же работа, это всегда работа с душами, и предметом ее являются взаимодействия душ, а не тел. И то, что эти взаимодействия пытались объяснить из физиологии тел, было исходной и принципиальной ошибкой.

Точнее даже, не ошибкой, а мечтой о покорении мира, в котором мы сами будем вместо богов, которых изгнали вместе с душами.

Вполне естественно, что эти теории не связывались между собой. И вполне естественно, что прикладная психология легко обретает свою фундаментальную теорию, если рассматривать и ту, и другую как единую науку о душе.

Конечно, в условиях полного забвения души и полутора векового отказа разрабатывать науку о ней, сложности будут и на этом пути. Тем не менее, любое обращение к душам во время прикладной работы мгновенно награждается откликом, в отличие от попыток искать физиологические механизмы поведения. И это настолько обнадеживает, что придает смысл даже ошибкам, которые случаются на пути к науке о душе.

Путь же этот лежит сквозь те поля, которые принято называть культурой и историей человечества. Поля эти сотканы из нашего сознания, которое, как известно, ничего другого, кроме знаний, то есть образов, содержать не может. Образы же эти бывают нескольких видов. Часть из них просто описывает действительность, их можно называть образами мира.

Не в том смысле, что они описывают мир целиком, а в том, что они хранят знания о каких-то его частицах. Поэтому я искусственно ввожу различение: есть образы мира, которые принято было называть представлениями, и есть складывающийся из них цельный Образ мира. Его я пишу с большой буквы.

Между образами мира и Образом мира большой путь. Чтобы сложиться в него, образы должны иметь способность сливаться и прирастать, при этом усложняясь и углубляясь. Так рождаются сначала понятия, а затем и обобщающие или обобщенные понятия о действительности, которые по сути своей есть лишь сложносоставные образы, но перешедшие на иной качественный уровень.

Когда мы говорим об отладке, мы можем говорить и об отладке предприятия. Но можем об отладке семейного счастья, или об отладке партийной работы, а можем и об отладке государства.

Важно не то, что именно мы отлаживаем, важно, чтобы у нас было понятие о том, как делать сложносоставные образы действенными, потому что психолог не может отлаживать ни предприятие, ни государство. Это дело предпринимателя или государя. Психолог не работает с вещами, предметами или устройствами. Он работает с их образами, помогая человеку обрести понимание. Стало быть, дело психолога – не отладить предприятие, а помочь его хозяину обрести нужные понятия о предприятии.

Отлаживать свое дело он будет сам.

И будет он это делать не на основе понятия о предприятии, а на основе еще более глубокого в силу своей обобщенности понятия о Деле или, точнее, сложном Деле. Понятие о Деле входит истой, то есть исходным образом, в образы любых дел, которые мы затеваем. Если у вас ошибка в понятии о Деле, у вас исходная ошибка, подобная разрыву в фундаменте вашего дома. Через нее придет беда и разрушение, как бы вы ни вылизывали фасад и внутреннее убранство.

Поэтому начинать отладку надо с оснований.

А вот это, в отличие от всего остального, дело психолога.

Психолог не может за хозяина дела найти лучшие производственные решения. Он просто не знает его дело, да и никто не может знать дело лучше его хозяина. Но он может помочь хозяину вывести то исходное понятие, которое тот заложил в основание своего дела, и выявить в нем слабины.

А затем проверить все остальные понятия, строящие его дело, и привести их в соответствие с основанием. В сущности, эта работа подобна точному рассуждению. И, как это ни странно, но древняя мудрость, утверждающая, что вначале было слово или логос, как говорили греки, верна: наши дела строятся в соответствии с законами божественной речи…

Как он дышит, так и пишет, пропел как-то Окуджава. Наша речь складывается из глубинных понятий, в которых либо есть точность и строгость, либо ее нет. Если она есть, эти понятия способны извлекать из мира силу и вкладывать ее в наши дела.

Во всяком случае, ораторы, подымавшие людей на огромные дела, способны были опускаться к таким понятиям, которые таятся в первозданной глубине нашего сознания, прямо возле источника нечеловеческой силы, что доступен только дыханию…

Психолог может работать с отладкой любых дел. И ему даже не так уж важно, знает ли он, как делаются такие дела. Гораздо важнее исходное понимание, что знает тот, кто нуждается в помощи.

Тут возникает кажущееся противоречие: если человек знает, как делать дело, зачем ему обращаться за помощью к психологу?

Противоречие действительно кажущееся. Психолог нужен не тогда, когда ты создаешь свое дело, а тогда, когда что-то в уже созданном деле не заладилось. Иными словами, знать, как сделать то или иное дело, должен его хозяин. Дело психолога знать, как сделать это дело успешным.

Поэтому психолог исходит при отладке из того, что тот, кто сделал дело, знает, как оно делается. Более того, мы знаем, как делать дело, до того, как начали его делать. Ни один человек не начинает новых дел, пока у него не сложится образ этого дела. Разве что ему дан приказ, и он учится в бою, как говорится. Но это уж совсем особые случаи, которые надо разбирать отдельно.

Все обычные дела сделаны людьми, которые, самое малое, знают свое дело в общем. Что означает, что у них есть общий образ этого дела. Вот с образом и должен работать психолог.