— Более того! — горячо поддержал Трэй. — Подосрём Эльвиррезу – подосрём и Кингзу.
— Вот-вот! Соглашайся, homie! Я за рулём, а то вижу, ты уже поддал.
Я пожал плечами.
— Чё тут долго мусолить? Погнали!
— Оу-йе-е! — чуть было не взвыл в восторге Трэй, но мы со Стэбби опасливо зашикали на него. К счастью, на нашу троицу внимания особого не обратили – всё потонуло во всеобщем разговорном гуле.
…Очнулся я уже, когда мы уже проезжали Спарклтон. Стоял погожий солнечный день, и далёкие стеклобетонные стрелы небоскрёбов на горизонте отливали на тёмно-синем небе. Спарклтон был богатым районом, и люди здесь выглядели приветливыми, довольными и беззаботными. На одном из перекрёстков мой взгляд вдруг зацепился за какой-то придорожный плакат, и меня ожгло – Кингз!..
— Эй, глянь!.. — затряс я за рукав Стэбби.
— Тю! — присвистнул Трэй. — Вот гандон!
— Ну! Ещё как напечатали – со скрипочкой, всё цивильненько! Тьфу!
У меня от злости невольно зачесались руки. Как же мне хотелось в эту самую минуту придушить эту мразь, заодно с Крикетом!
…Миновав белую часть города, мы выехали на окраину, а потом и вовсе покинули город. Наш путь лежал в сельский округ Флэт-Хиллз, а именно – в небольшое поселение Престонсвилль, в котором жило сотня-другая жителей, не больше. Выживал маленький Престонсвилль исключительно за счёт туристов, а ещё местной достопримечательности – гейзеров. Правда, теперь я узнал от Сттэбби, что тут ещё и дурь изготавливают.
Мысли в моей голове роились беспорядочно – то ли от выпитого, то ли из-за стресса от пережитой перестрелки с Триадами. Надо же, какая ирония. Лет двадцать назад, во времена «сухого закона» мафия облюбовала Престонсвилль, чтобы нелегально производить здесь алкоголь, а теперь вот принялись за «белое золото», кокаин, который одним приносил прибыль, вторым – мимолётный дурманящий кайф, а третьим – страдание и смерть.
Угнетала меня и мысль того, что я, по факту, еду сейчас на очередное преступление. Вот уж никогда бы я не подумал, что после войны вновь возьмусь за оружие. Правда, утешало меня то, что воюю я против мафии, но чем я лучше них? Науку умерщвления я постиг в совершенстве. Я умею обращаться с холодным оружием и любым огнестрелом, начиная пистолетами и револьверами, и заканчивая пулемётами и гранатомётами. Это не говоря уже об остальных навыках, вроде слежки, оказания первой помощи и т.д. Мною двигало чувство мести и невыносимая боль от утраты семьи, но они не могли заглушить голос совести, который слабенько, но всё ещё звучал где-то в моём сердце – я совершаю самосуд. И когда-нибудь буду должен за это поплатиться.
Чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, я тряхнул головой, потянулся в боковой карман куртки за сигаретами и закурил одну. И тут только я обратил внимание, на какой тачке мы ехали. Очевидно, что Трэй со Стэбби её у кого-то угнали. Это был обычный четырёхдверный седан марки «Форд», годов так тридцатых выпуска. Он был уже не новый: тёмно-зелёная краска по бокам его местами облупилась, обнажая ржавый корпус, да левая фара, кажись, треснула. Я улыбнулся, вспомнив, как будучи десятилетним сопляком, я мечтал о такой машине. Эта модель была очень модной в те времени.
Трэй, сидящий на переднем сиденье, тоже закурил, только косяк с травой – видать, у него, как и у меня, шалили нервы. Ещё бы! Мы проезжали территорию реднеков, «красношеей мафии»!
Впереди показался Трейлерный поселок – местечко ещё то.
— Стэбби, ну его нахер, не будем искушать судьбу! — сказал я. — Давай объезжай!
— Да объезжаю уже! Думаешь, мне охота переться через него?
Трейлерный поселок был родиной для многих бандитов из «красношеей мафии». Он представлял собой длинную вереницу старых трейлеров, вокруг которых в беспорядке можно было видеть почерневшие остовы старых автомобилей, почти все – со следами пуль. Так реднеки оттачивали свои навыки стрельбы. То тут, то там стояли трактора и пикапы – местный излюбленный транспорт. Повсюду бегали куры, свиньи и прочая хозяйственная живность, в отдалении паслись тощие коровы, из-за недостатка минералов лизавшие камни. Зазевавшись, мы чуть не наехали на компанию местных детишек лет пяти-семи – вопя и не замечая ничего кругом, они вылетели на дорогу, размахивая пневматами, по всему виду – настоящими. Стэбби стоило невероятных усилий в последний момент выкрутить руль и не задавить кого-нибудь, а главное – не заорать матом, потому что один уже реднек, увидав, что мы, кучка ниггеров, чуть не сбили его драгоценных чад, пальнул в воздух из револьвера.
Мы поспешили убраться восвояси, и лишь, уже подальше отъехав, позволили себе бурно обсудить произошедшее:
— Совсем оборзел, деревенщина!
— Ничё, не по нам шмальнул, и на том спасибо!
— Да уж, не привыкать.
Отъехав на приличное расстояние от этого ада, где жили все эти отбросы, «белый мусор», как их ещё называли, у которых из поводов для гордости имелась только белая кожа, мы оказались на территории «Дикой земли» – ещё более крутого места, где, не считая единственного шоссе, до самого горизонта, сколько хватало глаз, простиралась первозданная природа. Этот район был отведён под резервацию коренных жителей, которые, мягко говоря, не любили «белых дьяволов». Да уж негров и подавно. Если верить книжке про наш штат, то племя, которое здесь обитало, вообще не пользовалось никакими благами современной цивилизации. Они до сих пор жили так, как жили их предки сотни, тысячи лет назад – охотились с луками и копьями, лечились у шаманов, танцевали танцы вокруг костра и поклонялись своим тотемам. Местные конфессии самых разных течений не раз совершали попытки пронести сюда «свет и глас Божий», но безуспешно – хорошо ещё, если индейцы живыми разворачивали миссионеров восвояси.
Если не считать этого племени, а ещё поселения реднеков, то на многие мили отсюда вокруг не было ни души. Даже машины объезжали это место стороной – дорога, словно прямая пыльная лента, до самой своей кромки была пустынной.
Двадцать лет назад, когда шоссе это ещё только начинали строить, индейцы подняли бунт. Они всячески мешали рабочим, но потом всё же смирились – существует легенда, что якобы это случилось потому, что рабочие, уставшие от бесконечных нападок аборигенов, поймали одного особенно активного и закатали его в асфальт. Говорят, что до сих пор в полнолуние можно видеть, как призрак несчастного бродит по проезжей части… Разумеется, в эти я бредни не верил. У нас в Лас-Либертаде тоже много баек занятных рассказывают! И многие, кстати, верят! Как, например, в легенду, будто в двадцатые годы, во времена сухого закона, известный гангстер и бутлегер Луи Митти якобы настаивал свой алкоголь на человеческих кишках. Воровал из морга трупы – мужчин, женщин и даже детей – верил, что, если так можно выразиться, разная консистенция придаёт алкоголю разный, по-своему неповторимый вкус. Говорили, что Луи даже убивал, чтобы добыть самый что ни на есть наисвежайший материал. Помню, как меня чуть не стошнило, когда я эту историю услышал в первый раз. Чего только не придумают! Не удивлюсь, если эту небылицу сочинили на самом деле борцы за трезвость, чтобы хоть таким образом очернить бутлегеров!
…Мы уже миновали большую часть хайвея, как вдруг вдалеке я заприметил оленя. Мощный, грациозный зверь с тёмно-бурой шёрсткой и ветвистыми рогами поднял голову и, увидев нас, весь встрепенулся и поскакал было прочь, как неожиданно ему в бок впилась стрела, а спустя пару мгновений – ещё сразу штук пять. Я опешил – впервые я застал аборигенов за охотой… Олень рухнул наземь, и в ту же минуту из-за зарослей пожелтевшего кустарника вышло трое индейцев с луками и духовой трубкой. Уже боковым зрением я наблюдал, как двое охотников склонились над оленем с ножами, а третий презрительно проводил нас взглядом.
Престонвилль выглядел как типичный городок из вестерна: пара улиц, дома в старом стиле, и самый настоящий салун посреди небольшой площади. Все кругом были разодеты тоже словно для съёмок фильма. Мужчины были все сплошь в клетчатых рубахах, широких вытертых ковбойских штанах и широкополых ковбойских шляпах, а женщины в длинных, до щиколоток, платьях всевозможных расцветок и тоже в шляпах – кто в соломенных, а кто в ковбойских, под стать мужчинам. Местные на нас оборачивались, косились недобро – со страхом и подозрением, словно мы были какими-то инопланетянами-пришельцами из произведений Уэллса. Складывалось такое ощущение, будто они вообще в своей жизни негров ни разу не видали. Глядя на них, я почувствовал себя словно в настоящем вестерне, вроде «Шесть заповедей Мистера Кольта. Голос Стэффа оторвал меня из раздумий:
