Инструктировавшая Блюмкина и Андреева член ЦК ПЛСР Анастасия Биценко вообще не была арестована, а в ноябре 1918 года по рекомендации Я. Свердлова вступила в РКП(б) и до ареста в 1938 году занимала различные посты в кооперации, хозяйственных, советских и партийных органах, являясь одним из теоретиков совхозно-колхозного строительства.
Член ЦК ПЛСР Сергей Мстиславский был признан непричастным к заговору, в 1919 году выехал на Украину, где стал депутатом киевского Совета и был делегирован в Всеукраинский ВРК. Во время войны с Польшей находился при РВС 12-й армии, работал в ее зафронтовом (разведывательном) бюро, входил в правительственную комиссию по расследованию действий польской армии и властей в оккупированных местностях. В 1921 году вернулся в Москву, участвовал в деятельности Профинтерна, в 1925–1929 годах работал помощником редактора «Большой Советской энциклопедии», писал книги (наиболее известна его повесть о Николае Баумане «Грач — птица весенняя») и умер в 1943 году в эвакуации в Иркутске.
Павел Шишко, после ухода левых эсеров в подполье руководивший боевой, работой, в 1923 году заявил о выходе из ПЛСР и желании вступить в РКП(б). Получив рекомендацию от В. Антонова-Овсеенко и И. Смилги и «индульгенцию» от ГПУ, был принят в партию без кандидатского стажа и до ареста в 1938 году работал на хозяйственных должностях.
Член коллегии ВЧК Григорий Закс, в выступлении 6 июля не участвовавший и организовавший Партию революционных коммунистов, отколовшуюся от ПЛСР, в ноябре 1918 года был принят в ВКП(б), служил на командных должностях в РККА, учился на Восточном факультете Академии Генштаба, в 1924-25 годах находился в качестве военного атташе в Эстонии, а затем до ареста в 1937 году — на хозяйственной работе.
Что же касается непосредственных убийц Мирбаха, то Н. Андреев в 1919 году умер от тифа на Украине. А вот Блюмкина ждала другая судьба. Будучи вывезенным 7 июля из Москвы, он некоторое время находился на нелегальном положении, а в ноябре 1918 года уезжает на Украину. Там он участвует в борьбе против националистического украинского правительства Директории, поднимает крестьянские восстания против петлюровцев, а в апреле 1919 года является в Киевскую губчека с повинной. Его немедленно отправляют в Москву, где он дает подробные показания об убийстве Мирбаха, а 16 мая Президиум ВЦИК постановил: «Ввиду добровольной явки Я. Г. Блюмкина и данного им подробного объяснения обстоятельств убийства германского посла графа Мирбаха президиум постановляет Я.Г. Блюмкина амнистировать»[33].
Появление Блюмкина в Москве не осталось незамеченным германской дипломатической миссией. Из Берлина потребовали арестовать убийцу посла, но советское правительство поступило согласно предложению Троцкого, которое он направил секретной почтотелеграммой № 757 Ленину, Чичерину, Крестинскому и Бухарину: «Необходимо принять предупредительные меры в отношении дурацкого немецкого требования удовлетворения за графа Мирбаха. Если это требование будет официально выдвинуто и нам придется войти в объяснения, то всплывут довольно неприятные воспоминания (Александровича, Спиридоновой и проч.). Я думаю, что, поскольку вопрос уже всплыл в печати, необходимо, чтобы откликнулась наша печать и чтобы тов. Чичерин в интервью или другим порядком дал понять немецкому правительству и поддерживающей его шейдемановской социал-демократии что, выдвинув это требование, они впадают в самое дурацкое положение. Газеты могли бы высмеять это требование в прозе и стихах, а по радио отзвуки дошли бы до Берлина. Это гораздо выгоднее, чем официально объясняться на переговорах по существу вопроса»[34].
В результате немцы, не желавшие идти на ухудшение советско-германских отношений, вынуждены были отступить от своих требований, а Блюмкин в 1919 году (по другим данным — в мае 1920 года) по рекомендации Дзержинского и решению Оргбюро ЦК РКП(б) вступил в компартию. Более того, в 1923 году по предложению все того же Дзержинского он возвращается на работу в ОГПУ, на этот раз — в Иностранный отдел. Впрочем, Дзержинский покровительствовал не только Блюмкину, но и другому левому эсеру — члену ЦК ПЛСР и политкомиссару «Штаба обороны партии» Д. Магеровскому, о котором стоит рассказать чуть подробнее.
Дмитрий Александрович Магеровский родился 1894 году в Екатеринославе в дворянской семье. Его отец был жандармским подполковником, однако это не помешало сыну в 1912 году, во время учебы на юридическом факультете Харьковского университета вступить в партию эсеров. В 1917 году Магеровский переезжает в Москву, где работает в Московском университете ассистентом, а также является членом МК ПСР и Исполкома Совета рабочих депутатов. Тогда же им была написана книга «Учредительное Собрание и его задачи». После Октября Магеровский присоединился к левым эсерам, а в феврале 1918 года был одним из руководителей и докладчиков на Московском областном съезде ПЛСР. Позднее он принимал участие в создании Московской ЧК, а после ее слияния 19 марта 1918 года с ВЧК вошел в состав последней.
О роли Магеровского в июльских событиях уже говорилось выше. Но вот что интересно — после разгрома левых эсеров он долго колебался в выборе тактической ориентации партии между Антантой и большевиками. Чекистам об этом было хорошо известно, о чем свидетельствует сообщение ВЧК от 6 августа 1918 года за подписью Ксенофонтова наркому юстиции П. Стучке «О заседании Совета партии левых эсеров», в котором говорилось:
«3/VIII вечернее заседание Совета было посвящено прениям по текущему вопросу: оглашено… письмо Магеровского — длиннющее, англо-французской ориентации — это письмо частью прерывалось возгласами и смыслом были предложения не дочитывать до конца. Магеровский этим письмом „партийно“ похоронил себя совершенно»[35].
Однако несмотря на явную поддержку стран Антанты и вынесенный 27 ноября 1918 года обвинительный приговор революционного трибунала при ВЦИК, который никто не отменял, Магеровского. в 1919 году принимают в РКП(б). Более того, когда в 1921 году Магеровского первый раз исключили из РКП(б), он «был восстановлен в партии по рекомендации Дзержинского»[36]. В дальнейшем до последнего ареста в 1938 году Магеровского во время «чисток» еще 4 раза исключали из партии (в 1924, 1928, 1929 и 1934 годах), но каждый раз восстанавливали.
Явное покровительство Дзержинского Блюмкину и Магеровскому на первый взгляд выглядит довольно странно. Но если предположить, что он и другие левые большевики знали о готовящемся покушении на Мирбаха, но ничего не предприняли для его предотвращения, то его протекция бывшим левым эсерам становится понятной. Как вполне понятны причины, по которым «заговорщикам» вынесены столь мягкие приговоры, и то, что в дальнейшем многие из них заняли видные посты в государственных органах.
Тут есть смысл привести версию историка Юрия Фельштинского. Он считает, что большевики к лету 1918 года были заведены Лениным, требующим сохранения Брестского мира, в тупик и находились на грани потери власти. Спасти же их могли только разрыв Брестского мира и продолжение революции в Европе. Это прекрасно понимали левые большевики и солидарный с ними Я. Свердлов, который в мае-июне 1918 года, взял на себя всю партийную работу и функции руководителя центрального партийного аппарата, назначается ЦК содокладчиком Ленина, становясь тем самым при нем неким партийным комиссаром. «Революция за три месяца передышки потеряла свой бескомпромиссный бег, — пишет Фельштинский. — Агония и отчаяние большевистского режима достигли своей высшей точки. Ее можно определить с точностью до дня — 6 июля 1918 года, когда приехавшие с мандатом Дзержинского и Ксенофонтова в особняк германского посольства чекисты потребовали встречи с послом Германии Мирбахом по чрезвычайно важному делу»[37].
